История климата с 1000 года
Шрифт:
И о разливах реки Арв, отмечавшихся 28—29 декабря 1680 г., и о той возможной роли, которую могли играть в этих случаях местные ледники, тексты не дают никаких указаний [266в, стр. 43].
Наше исследование не может обойти молчанием данные совершенно иного характера, содержащиеся также в архивах Шамони как раз за 1679 г. Речь идет хотя и о косвенных, но тем не менее поразительных данных о численности местного населения. Сведения об учете населения в 80-х годах XVII в., как и другие демографические источники XVII столетия, находятся не в блестящем состоянии, но в высоко расположенной долине реки Арв население, кажется, пострадало особенно сильно.
Напомним прежде о некоторых общих данных, находящихся за пределами нашего исследования. Известно, что, как правило, несмотря на тяжелые кризисы в XVII столетии, численность населения в одних и тех же районах в эпоху Людовика XIV оставалась значительно большей, чем в самые тяжелые годы XIV и XV вв., скажем в 1350—1450. Так обстояло дело в южной части Франции. Баратье показал это для Верхнего Прованса в Альпах (что не так уж далеко от Верхней Савойи). То же наблюдается и в Лангедоке, где, согласно Кольберу, «народа» было по крайней мере вдвое больше, чем в печальную эпоху Карла VII и Людовика XI. В Голландии прирост населения, отмечавшийся в XVI в., не был превзойден до конца XVII столетия, но он сохранился, и это самое главное. В более общей форме можно сказать, что в XVII столетии численность населения достигает максимума, а бывало (и довольно часто), что население и уменьшалось. Но (за исключением, быть может, германских государств во времена тридцатилетней войны, и то едва ли) нет и речи о том, чтобы численность населения на длительное время снова упала до самого низкого уровня, наблюдавшегося в период 1348—1450 гг. — период чумы и войн с Англией.
Нет и речи... за исключением Шамони. Факт невероятный, но в этой высокогорной местности мы имеем дело с коренным изменением классической схемы. Похоже на то, что в Шамони сложилась самобытная демографическая конъюнктура, на сегодняшний день неизвестная.
Если судить по числу лиц, подлежащих обложению налогами (абсолютная величина мало что раскрывает, но показательна ее тенденция), то между 1458 и 1680 гг. население, по-видимому, уменьшилось вдвое... Так, во всех наделах (масах) подлежащей десятине земли Шаван в 1458 г. насчитывается 223 налогоплательщика, а в 1679 г. всего 80. Данные о наделах, расположенных наиболее близко к леднику Буа, также очень показательны: число арендаторов в Жоппера и Ландрьё уменьшается с 33 в 1458 г. до 19 в 1679 г. В Жердиль (куда входят Лаванше и очень уязвимый Шателяр) число налогоплательщиков меняется с 40 или 41 в 1458 г. до 18 в 1559 г., их снова 18 в 1679 г., 21 — в 1706 г. и 22 — в 1733 г. Весьма показательно, что с 1559 г. то есть в период, который обычно считают периодом роста населения) численность падает довольно ощутимо. Совершенно ясно, что избирательное уменьшение численности населения в высокогорной местности можно хорошо объяснить, исходя из других соображений. В период экономического подъема (XVI в.), как и в период депрессии, различные факторы могут побудить население самых окраинных зон (какой была тогда Шамони) покинуть родину и способствовать уменьшению населения. Но данные о масах, наиболее близко расположенных к леднику Мер-де-Гляс (Жердиль, Жоппера и Ландрьё), вызывают сомнение. Не «климат» в абстрактном смысле этого слова, а именно огромное увеличение ледниковых масс, подходящих вплотную к населенной долине, — вот что могло затруднить там развитие сельского хозяйства, и так маломощного, и помешать росту населения, живущего в тяжелых условиях. Взгляните на тексты конца XVI столетия и 1630 г. [122] Взгляните также на текст 1730 г. — этот душераздирающий вопль жителей Шамони. Они рассказывают (в период, который, как мы увидим дальше, был периодом длительного наступания ледников), «что местность окружена ледниками, которые создают такой климат и холод, что почти ни один год не проходит без того, чтобы их последствия не давали о себе знать, и которые вызывают морозы, уничтожающие часть урожая, не говоря уже о том, что земля, простирающаяся почти вертикально, подвержена воздействию снежных обвалов, дождевых потоков, водопадов, обвалов льда, наводнений и размывов, вызванных рекой Арв и множеством бурных потоков, вытекающих из этих же ледников, и ветров, столь порывистых, что они иногда уносят часть сена и хлебов, уже скошенных; и этот ледяной воздух своей жесткостью приносит земле засуху и бесплодие [266в, стр. 148]. [123]
122
Тексты о Шамони и об Аллалене см. выше, стр. 93.
123
О «ледяном воздухе», исходящем от ледников (пленка холодного воздуха, холодного бриза или нисходящего ветра) см. [238б, стр. 439].
Из текстов (см. начало этой главы) известно, что ледники Шамони, вероятно, начали продвигаться в XVI в. (после 1540 г.), причем это наступание явилось промежуточной фазой между фазой относительного отступания (до 1500 г.) и максимумом развития ледников XVII в. Удивительно ли после этого, что сельское хозяйство и население так сильно пострадали в XVII столетии и, как следствие этого, оказались гораздо менее сильными, чем в XV в.?
Вот небольшая проблема, еще гипотетическая, — демография высокогорных областей и высокогорных приледниковых долин: она как будто бы зависит от особого стечения обстоятельств. Не отмечается ли специфический упадок экономики в местности с высокогорными ледниками? Мы уже видели, что реальный размер десятины с Шамони, выраженной в деньгах, падает в период между 1550 и 1625 гг., причем десятина с земель, расположенных непосредственно у нижнего края ледников, уменьшается еще значительнее, чем с других земель.
Большой интерес представляют также подати, которыми облагаются высокогорные пастбища и которые выплачиваются сыром, поставляемым приорству Шамони. Эти поступления уменьшаются с 52 фунтов (livre — фунт, равный 500 г) в 1540 г. до 45—47 в 1550—1577 гг. и до 39 — в 1622 г. Особенно пострадали подледниковые высокогорные пастбища Блэтьер (ниже ледника того же названия, на одном уровне с приорством Шамони) и Ла-Пандан (ниже ледника того же названия, к востоку от Лаванше). Между 1540 и 1580 гг. оба пастбища поставили от 5 до 7 фунтов сыра. В 1622 г. они не давали больше 3 и 2 фунтов. В XVII столетии условия жизни человека высокогорной ледниковой местности явно ухудшаются, и ухудшение это весьма ощутимо даже по сравнению с 50-ми годами XV в., вообще бедственными и в других местах. Все происходит таким образом, как если бы по причинам чисто местного характера эпоха экономического и демографического Возрождения прошла в этих местах без малейшего эффекта. Одна из возможных причин этого противоречия, этой местной депрессии представляется очевидной: рост ледников, пагубный для наименее защищенных земель и селений.
Вернемся, однако, к ситуации, которую создает ледник за длительные и краткие промежутки времени; за периодом максимума, столь отчетливо проявившимся в 1680 г., по-видимому, следует период отступания, но отступания умеренного и гораздо менее значительного, чем в наше время.
Об этом процессе слабого отступания свидетельствует любопытный текст из Шамони, относящийся к периоду жизни Жана Арантона, который с 1660 по 1695 г. был епископом женевским, а следовательно, прелатом «Шамони и ледников». «Жители одного прихода, носящего название Шамони, самым необычным образом показали доверие своему епископу. В Шамони имеются очень большие горы, отягченные ледниками..., (которые) непрестанно угрожают опустошить окрестные местности; и каждый раз, когда епископ посещал эти места, население просило его произнести заклинание и освятить эти ледяные горы. Приблизительно за пять лет до смерти нашего епископа эти люди направили к нему делегацию с просьбой прибыть к ним еще раз, так как они опасаются, что он с каждым днем стареет и что старость может лишить их этого счастья... они уверяли, что со времени его последнего визита ледники отступили более чем на восемьдесят шагов. Прелат, тронутый их верой, ответил: «Хорошо, мои дорогие друзья, я прибуду, если смогу добраться...» И он прибыл туда... и совершил то, о чем они его просили. Я имею показания наиболее именитых граждан, приведенных к присяге; они клянутся, что «со времени освящения ледников Жаном Арантоном ледники отступили настолько, что в настоящее время находятся в одной восьмой лье от того места, где они были до освящения, и что они перестали опустошать земли». [124]
124
Жизнь Жана Арантона, Лион, 1697. Цитируется по [266в, стр. 147].
Исключительно ценный текст: он действительно опирается, и это несомненно, на протокол, составленный старшинами Шамони позднее 1690 и ранее 1697 г. Мои комментарии к нему будут более сдержанными и менее категоричными, чем комментарии Мужена. Из нескольких строк, посвященных жизнеописанию святого, сопоставленных с другими данными [125] , я делаю вывод, что между 1664 и 1680 гг. продвижение ледников создавало еще много забот жителям Шамони, что, вероятно, в 80-е годы XVII в., после предпоследнего посещения епископа (точная дата неизвестна), они начали медленно отступать (приблизительно на шестьдесят метров) и что отступание происходило в более ускоренном темпе между 1689—1690 и 1695—1697 гг. Ледниковые языки тогда отошли на «одну восьмую лье», то есть, грубо говоря, на 500 м.
125
См. выше — альпийские максимумы 1680 г. (которые хорошо удостоверяются в других местах, но для долины Шамони они лишь вероятны, а не достоверны).
Ледник Фернагт также медленно отступает после 1681 г. Но отступание крайне незначительно, его ни в какой мере нельзя сравнить с сильным отступанием конца XIX или начала XX столетия. И действительно, Куэн совершенно определенно высказывается по этому вопросу: вплоть до 1712 г. ледниковый фронт доходил если и не до самого тальвега, то по крайней мере до узкой, низкой и лентовидной ложбины, отождествляемой с долиной Рофен. [126] В 1890—1960 гг. тот же ледниковый фронт будет отстоять на два километра, а потом и дальше от долины Рофен.
126
«Наступающий ледник пребывал в долине (Рофен) на протяжении тридцати лет, и лед полностью удалился оттуда лишь в 1712 г.» — текст хроники Куэна, цитированный в [315, стр. 384].
Следовательно, отступание альпийских ледников в конце XVII и в самом начале XVIII столетия ограничено; самое большее они отступили на 500 м вместо 1 или 2 км в XX в. ... И более того, параллельно с этим в 1690—1700 гг. не отмечается никакого отступания мирового масштаба, соразмерного с современным.
Альпийский спад в развитии ледников 1700 г. — всего лишь эпизод, не только весьма умеренного, но и регионального характера, происходящий на фоне стадии продолжающегося наступания большой длительности во всем мире. Другими словами, это всего лишь простое колебание, незначительная местная волна на фоне длительного векового прилива. [127]
127
Из загадочных соображений некоторые замечательные авторы, и именно Шов [331], включили длительную стадию отступания альпийских ледников, продолжавшуюся с 1681 по 1740 г., в хронологию того, что они именуют «малым оледенением», или «малой ледниковой эпохой». Документы совсем не подтверждают этого, скорее наоборот. Шов должен был взять этот материал у Брукса [50].
Вы хотите иметь точные доказательства? Тогда обратитесь к скандинавским ледникам. Будучи еще весьма далеки от отступания, которого они достигнут в XX столетии, скандинавские ледники синхронно с альпийскими ледниками и ледниками других районов мира переживают с 1695 г. первый хорошо выраженный исторический максимум.
Рассмотрим сначала Исландию, тексты о которой весьма точны и согласуются между собой. Между 1694 и 1698 гг. (самое позднее — до 1705 г.) большие ледники на острове — Дрангаёкудль на северо-востоке и особенно огромный Ватнайёкудль на юго-востоке — окружают и разрушают прибрежные фермы, опустошают и часто покрывают их земли.