История космического соперничества СССР и США

Хардести Вон

В январе 1956 года Королёв, тогда еще обычный старший конструктор, не имел прямого доступа к Хрущеву. Тем не менее он использовал все свои организаторские способности, чтобы протолкнуть в правительстве резолюцию, которая «в интересах Академии наук СССР обеспечивала запуск искусственного спутника с помощью межконтинентальной ракеты Р-7». Но эта резолюция не означала, что проект непременно получит зеленый свет. Советская бюрократия действовала в соответствии со своим пониманием того, что действительно важно, а что нет. Решающий прорыв произошел 27 февраля 1956 года, когда мой отец, Никита Хрущев, вместе с другими советскими лидерами посетил Подлипки. Он хотел познакомиться с Королёвым лично, взглянуть ему в глаза и убедиться в реальности баллистической ракеты, на которую возлагалось будущее безопасности страны. Отец взял меня с собой. Я был студентом Московского энергетического института, и он считал,

что мне, будущему специалисту автоматизированных систем управления, будет полезно иметь хорошее представление о последних технических достижениях. В тот день я пожал руку Королёву — человеку, которого вскоре будут называть великим. Тогда я еще не представлял, что не пройдет и двух лет, как я стану инженером-ракетчиком и судьба сведет меня с еще одним значительным человеком, Владимиром Челомеем, и я каким-то образом буду участвовать в соперничестве этих двух знаковых личностей. В моей книге «Никита Хрущев и создание сверхдержавы» я писал об отношениях между этими двумя большими личностями и их взаимоотношениях с Хрущевым, с советскими чиновниками и военными.

В тот решающий день, 27 февраля, после беседы на важные военные темы Королёв повел моего отца на специально отгороженную территорию в большом ангаре. В ходе последующего разговора он показал Хрущеву скромный плакат со схемой выведения спутника на орбиту Земли. Королёв просил о поддержке, утверждая, что спутник ни на один градус не вызовет отклонения от «основного проекта», которым являлась разработка межконтинентальной ракеты. Мой отец, по натуре человек весьма любознательный, обещал свою поддержку: он тоже хотел знать, что там, за пределами земной атмосферы. Но он опять повторил, что безопасность страны является задачей номер один. Все присутствовавшие в ангаре были свидетелями того, как Королёв рассказывал Хрущеву о спутнике, и тот согласно кивал головой. Слова, которыми они обменялись, не были столь важными; а что было действительно важно, так это то, что Королёв заручился личной поддержкой первого лица в стране, что в России значит намного больше, чем любое правительственное решение.

Теперь будущее зависело от самого Королёва. Чтобы обогнать американцев, ему надо было преодолеть серьезные препятствия. Он начал с «академиков». Они работали медленно, стараясь «начинить» спутник по возможности большим количеством приборов и датчиков, важных для науки, но не для Королёва. С такой скоростью проект можно было готовить еще долгие месяцы. Королёв приказал убрать все дополнительные научные устройства, чтобы по возможности упростить спутник. В результате появилось то, что известно всему миру как полый отполированный шар с четырьмя усиками-антеннами — оригинальное решение блестящего руководителя. При всей секретности того времени он трудился изо всех сил. Он также начал кампанию в прессе. Газеты и журналы постоянно печатали статьи о готовящемся запуске спутника, но ничего не сообщали о том, когда это произойдет. Журнал «Радио» даже опубликовал частоты, на которых будет работать передатчик спутника. Мир мало обращал внимания на эти публикации.

Однако вся эта подготовка была бы бессмысленна без ракеты. Надо было научить ракету летать, а ракета не спешила учиться. Начиная с мая 1957 года неудачи следовали одна за другой. Затем в августе 1957 года американцы провели успешное испытание ракеты «Юпитер-2». Королёв был подавлен. Он не сомневался, что спутник будет успешно запущен с первого раза, по крайней мере, это было его намерением. Американцы продвигались медленно. Королёв подозревал, что они что-то замышляют. Но что?

Наконец, 24 августа была запущена «семерка», как прозвали межконтинентальную ракету Р-7, которая долетела до Камчатки. Следующий успешный запуск последовал в сентябре. Теперь была очередь спутника. Королёв очень спешил. Координационный комитет Международного геофизического года (МГГ) назначил свое заседание на начало октября, и повестка дня включала презентацию американскими учеными своего запланированного спутника «Авангард». Королёв сам включил себя в это мероприятие, и он не сомневался, что американцы предпочтут использовать «Юпитер-С», уже успешно проверенную ракету, для запуска спутника на орбиту. Затем Королёв приказал своему коллективу работать днем и ночью, чтобы запустить спутник до американцев, возможно, за один день до начала заседания МГГ.

По чистой случайности 4 октября 1957 года я оказался вместе с отцом в Мариинском дворце, в столице Украины Киеве. Королёв позвонил, чтобы доложить об успешном запуске. Мой отец и я повернулись к радиоприемнику, чтобы услышать бибиканье летящего над Европой «Спутника-1». Ни Хрущев, ни Королёв — а я даже в меньшей степени — не осознавали грандиозности того, что произошло в течение этих часов. На следующий

день «Правда» и другие советские газеты опубликовали на первых полосах стандартное сообщение в две колонки от Телеграфного агентства Советского Союза (ТАСС): «О запуске в Советском Союзе искусственного спутника Земли по программе Международного геофизического года». Сообщения о подобных достижениях, как, например, о пуске первой атомной электростанции, о первом полете реактивного самолета или о новом рекорде высоты, установленном новым реактивным истребителем МиГ, были стандартной информацией. Статья о первом спутнике не отличалась от них. Спустя день Москва неожиданно обнаружила, что спутник вызвал настоящий фурор во всем мире, особенно в Соединенных Штатах, и русское слово «спутник» скоро вошло в языки всех наций. Как ни странно, именно американская, а не советская пресса придала запуску спутника такое колоссальное освещение, позволив ему стать одним из наиболее мощных орудий пропаганды, которыми располагал Советский Союз.

После «Спутника-1» Королёв мог звонить Хрущеву в любое время, зная, что как советский руководитель тот ответит на любой звонок, выслушает его и даст распоряжения, которые ни один министр не посмеет проигнорировать. Таким образом, Королёв усилил свое могущество, необходимое для выполнения других замыслов. Однако сама фамилия Королёв не была известна в то время. Он стал всемирно знаменитым как «Генеральный конструктор» и скромно подписывал свои статьи в «Правде» просто как «инженер Сергеев». Путем такой анонимности советская контрразведка должна была вынудить ЦРУ расходовать свои ресурсы для раскрытия «несекретных» секретов и как можно дольше предотвращать выявление подлинных.

Тем временем Королёв спешил закрепить свой успех. После возвращения в Москву мой отец позвонил Королёву, чтобы поздравить. Во время этого звонка Королёв предложил запустить новый, более сложный спутник всего лишь месяц спустя, 7 ноября, в годовщину Октябрьской революции. Как и следовало ожидать, мой отец не возражал. Но на это у Королёва оставалось очень мало времени. Отличный психолог, он объяснил своим людям, что они работают над проектом, заказанным на высшем уровне, и что он обязан каждый вечер докладывать Хрущеву о дневных результатах. Его уловка сработала. Советские специалисты работали днем и ночью, чтобы достичь цели. Второй спутник был запущен по графику, как и планировал Королёв.

Мой прагматичный отец не любил «складывать все яйца в одну корзину», особенно в свете того факта, что проект военной ракеты Р-7 не привел к полезному оружию и требовал огромных затрат на подготовку стартовой площадки для каждого запуска. Тем временем Михаил Янгель, «сосланный» Королёвым в Днепропетровск, постепенно набирал силу и начал разработку собственных ракет вначале среднего радиуса действия. Когда он предложил разработку сравнительно недорогой Р-16, межконтинентального носителя, использующего компоненты с высокой точкой кипения, диметилгидразин и четырехокись азота — вместо кислородно-керосиновой смеси, и наводящегося с помощью гироскопа, а не по радио, мой отец благосклонно отнесся к этой идее. Он подписал постановление правительства, утверждающее проект Р-16.

Однако в России формальный документ не означает, что все уже готово. Мой отец не рисковал принять окончательное решение без консультаций, в первую очередь с Королёвым. Он пригласил Королёва в Кремль, но встреча была недружественной. Как только Королёв услышал имя Янгеля, он устроил проекту шумный разнос как безрассудному. Он заявил, что двигатели, работающие на высокотемпературных компонентах, технологически неоправданны для межконтинентальных расстояний. Мой отец был потрясен этими новостями. Нация запустила спутник, но оставалась беззащитной перед лицом американского ракетного нападения. Это чувство безвыходности и отсутствие оснований не верить Королёву побудили моего отца проверить это повторно у «королёвского» специалиста по двигателям Валентина Глушко. К великому удивлению моего отца, Глушко поддержал противоположное мнение и пообещал вовремя изготовить так необходимые для ракеты Янгеля двигатели.

Теперь Королёв столкнулся с опасным конкурентом, а он не выносил соревнований. Он обратил свой гнев на Глушко, назвав его «змеей подколодной», заявив, что никогда не подаст ему руки и никогда не будет с ним работать. Однако, понемногу успокоившись, Королёв постарался выправить ситуацию, установив контроль над ракетой Янгеля, но эта передача полномочий не удалась. Хрущев не только не согласился с Королёвым, но и стал сомневаться в его объективности. Так Королёв потерял и свой непререкаемый авторитет, и свою неуязвимость. Королёв не был полностью сокрушен. Космические программы по-прежнему оставались под его контролем. Но военные уже злословили о Королёве. И вскоре они вложили свои деньги в проект Янгеля.