История, которую нельзя рассказывать
Шрифт:
Дедушка не улыбнулся.
– Пожалуйста, Лиза, послушай. Нам надо тебе кое-что сказать.
– Что? – спросила мама, наконец посерьёзнев.
– Петре подумывает жениться, – сказала бабушка.
Мама вскинула голову. Положила руки на колени. И тихо проговорила:
– Не понимаю, какое это имеет отношение ко мне.
– Вы друг другу подходите. И всё уже сговорено, – сказал дедушка.
Мама вздёрнула брови.
– Ах, вот как.
– Он славный парень, – продолжила бабушка. –
Но мама покачала головой. Встала из-за стола.
– Вы же не думали всерьёз, что я соглашусь на такое?! Я еду в город! Буду певицей!
– Лиза, хватит молоть чушь! – прикрикнула на неё бабушка. – Если тебе так нравится петь, пой для себя хоть каждый день, но песнями сыт не будешь!
– В твоём возрасте я бывал в городах, – сурово проговорил дедушка. – Поверь, здесь ты будешь счастливее.
– Я не выйду за Петре, – отрезала мама. – И клянусь, ни дня тут больше не останусь!
Сказав это, она начала собирать вещи.
Или подождала, пока родители лягут спать.
Или этот разговор повторился несколько дней спустя.
Или ничего этого вообще не было.
В большинстве версий этой истории всегда есть спор с криками и слезами. Почти во всех версиях маму хотят выдать замуж против её воли, и она покидает дом с тяжёлым сердцем.
Однако во всех версиях истории, как её ни рассказывай, семнадцатилетняя девушка понимает, что родители, которые сильно её любят, не дадут ей жить так, как хочется, поэтому она сбегает из дома не попрощавшись. Складывает в рюкзак одежду, тетрадку с песнями и две любимые подушки с кровати. Зажигает фонарь и забирает немного денег из комода в спальне родителей. И на столе рядом с печкой оставляет письмо.
В некоторых версиях, которые мама рассказывала мне в раннем детстве, она спускается с гор в кромешной тьме. В руке у неё фонарь, за плечами рюкзак, и она идёт по узкой извилистой тропинке через лес. Маме страшно, но она высоко держит голову и смотрит вперёд. В других версиях по пути ей встречается мясник, который везёт в фургоне овец, и дальше мама едет в кузове. В конце концов она добирается до станции на краю света.
Когда я привередничала из-за баклажанов или ныла из-за телевизора, когда устраивала истерику и грозилась, что сбегу из дома, мама рассказывала мне о том, что по лесу шныряли дикие звери, а среди ветвей ярко светились чьи-то жёлтые глаза.
Когда мама скучала по дому, она описывала запах жареных колбасок, вкус свежего молока и яиц, стрекот бабушкиного ткацкого станка.
Я частенько пыталась понять, какая версия истории правдива. Дедушка плакал у порога? Мама ехала в кузове грузовика вместе с овцами?
Она никогда не жалела, что сбежала?
Папа научил меня почти всему, что я знаю об историях. Благодаря дяде я поняла, что писателем можно стать. А мама показала мне, что если историю рассказывать очень долго, то отличить правду от вымысла становится всё сложнее.
Что гложет меня изнутри
Три дня и три ночи я не выходила из дома. Вспоминала мамин голос в телефонной трубке – он звучал совсем рядом, но его было не расслышать. И думала о том, как она сбежала отсюда, где я сейчас. Три дня и три ночи я расхаживала по скрипучим половицам и слонялась между кухней и маленькой комнатой. Доставала из рюкзака спрятанный кусочек шоколада и пожирала его взглядом – съесть или не съесть за раз? Но потом заворачивала в бумажку и снова прятала.
Когда бабушка и дедушка ушли работать в поле, я поднялась по приставной лестнице и, толкнув деревянную дверцу в потолке, заглянула на чердак. В нос ударил резкий и едкий запах. С балок свисало что-то большое и бесформенное. В темноте я не сразу разглядела, что это туши животных – таким способом вялили и коптили мясо. С перепугу я чуть не грохнулась с лестницы.
Я не хотела сидеть взаперти в этом старом и страшном доме, но ходить в деревню не хотела ещё сильнее. Если я со всеми перезнакомлюсь, это будет значить, что я тут остаюсь. Но на сколько? На неделю? Месяц? Навсегда?
Сохранять спокойствие мне удавалось, только если я мысленно говорила себе, что родители приедут за мной в любую минуту. Выяснится, что Секуритате перепутали квартиры и не там установили жучков. А дядя просто уехал в отпуск. А Большая Книга лежит в целости и сохранности под моей кроватью. Незачем мне ходить в деревню, и на улицу я выйду, только когда поеду домой.
Так что когда бабушка с дедушкой спросили, не хочу ли я прогуляться до нашего поля, я покачала головой.
– Нет, спасибо.
Когда они предложили познакомиться с местными ребятами, я вежливо отказалась.
– Не нужно. Мне нравится быть одной.
Когда дедушка принёс в дом только что вылупившегося цыплёнка, пытаясь выманить меня на улицу посмотреть на животных, которых они держали у себя, я погладила птенчика пальцем по пушистой головке и, как загипнотизированная, пошла за дедушкой к двери. Но мне вдруг пришло в голову, как здорово будет нарисовать крошечных пушистых цыпляток на полях страницы и написать историю о том, как один из них влюбляется в девочку вроде меня и становится её лучшим другом.
Конец ознакомительного фрагмента.