История крепостей. Эволюция долговременной фортификации
Шрифт:
Легкую сдачу крепостей Карно приписывал: 1) несоответствию вобановских верков условиям современности и 2) непониманию комендантами крепостей, что лучшая оборона - активная.
Поэтому Карно ратовал за оживление обороны и стремился стряхнуть ту косность взглядов на характер обороны и степень сопротивления крепостей, которая пустила глубокие корни со времени "анализа крепостей", который проповедовали Кормонтень, Фуркруа и другие инженеры, рассчитывавшие продолжительность обороны по часам, отнимая у коменданта и гарнизона всякую долю инициативы и активности.
Карно рекомендовал широкое применение ближних вылазок (не далее 3-й параллели как дающих экономию сил) и поддержку их навесным и картечным огнем по ближним работам атакующего.
Навесной огонь и вылазки должны чередоваться: первый поражает и прогоняет траншейные караулы, вторые разрушают работы. Карно же предлагал ставить Кегорнову
Что касается комендантов крепостей, то он предъявлял к ним два основных требования: 1) комендант должен быть всегда готов скорее погибнуть, чем сдаться; в этих немногих словах заключалась целая программа действий, но надо было зато уметь выбирать на эту должность соответствующих людей, чего - увы!
– зачастую не бывало во Франции так же, как и в других государствах (живые примеры - генералы Григорьев и Бобырь в бывших русских крепостях Ковна и Новогеоргиевск в мировую войну); 2) комендант должен быть знаком со всеми средствами, которые может доставить техника для усиления и продления обороны: "При обороне крепостей воинская доблесть и военная техника одна без другой не стоят ничего, но сделают все, когда действуют рука об руку".
Во второй части своего труда Карно изложил те методы укрепления, которые могли удовлетворять его основным положениям, но здесь он в общем излагает те же идеи, что и у Монталамбера, Бусмара и Шасслю, Он не придерживается исключительно бастионного начертания, которое применено им в его "первой системе", но дает также две тенальные системы, из коих в одной отдельная стенка рва главного вала обороняется из капониров во входящем угле. Из деталей в системах Карно заслуживают упоминания:
гласис с обратной покатостью для облегчения вылазок (был применен в форте "Император Александр" в Кобленце); однако этот гласис облегчал и задачу атакующего, представляя собой как бы уже заранее полого обрушенный контрэскарп;
отдельная эскарповая стенка во рву вместо прежнего примкнутого к валу эскарпа (примененная в том же форту крепости Кобленц);
хорошо примененные, укрытые и маскированные мортирные казематы для навесной обороны по капиталям.
Мецская школа; ее последователи: Гаксо, Нуазе и Шумара; значение идей последнего.
В 1792 г. была закрыта Мезьерская школа и восстановлена в Меце в 1794 г. Из представителей этой школы, большинство которых явились поборниками идей Монталамбера и Карно, заслуживают упоминания Ноазе, Гаксо и Шумара. Ноазе редактировал предложения Мецской школы, которые в общем сводились к некоторым детальным усовершенствованиям прежнего бастионного фронта, показавшим только привязанность французов к этому уже застарелому расположению. Гаксо особенно замечателен своим предложением - прикрывать лицевые стены оборонительных казематов земляными масками-брустверами (так называемые казематированные батареи а-ля Гаксо). Наибольший след из упомянутых трех представителей Мецской школы оставил в истории фортификации французский инженер Шумара.
Шумара (1787-1870) еще в молодые годы осмелился восстать против авторитета Кормонтеня и резко оспаривал в печати мнения высокопоставленных инженеров, не согласных с его воззрениями, за что и подвергся преследованиям, заставившим его в конце концов оставить службу и доведшим его наконец до умопомешательства. Предложения Шумара, правда, не отличались грандиозностью и стремлением ломать старое, но они были настолько велики по внутреннему их значению и ценны для каждого инженера, что в области устройства верков их можно сравнивать лишь с тем, что Карно сделал для организации обороны. Шумара дополнил идеи Карно, придал бастионному начертанию смысл современности и возможности удержаться в числе практичных фортификационных форм в будущем. Однако сущность идей Шумара так же хорошо приложима к любому иному расположению, как и к бастионному, а потому достоинство идей этого инженера возрастает еще более.
Шумара проповедовал жизнь в обороне, осуждал непогрешимость и неприкосновенность фортификационных форм и возвратил им тот смысл, который дал им Вобан, а последующие инженеры в лице Кормонтеня и Фуркруа осудили на слепое подражание и косность. Его основная идея, заключающаяся в том, что "направление бруствера верка может быть независимо от направления эскарпа", а следовательно и рва, - замечательна своей простотой. Правда, идея эта чисто русская, так как в "Военном журнале" Рахманова (1811 г.) в статье неизвестного автора встречается указание: "я не знаю, зачем принято за правило делать край бруствера на переднем краю вала, а задний край - параллельно эскарпу оного неотменно; напротив, я не только желал бы, чтобы этого правила не держались, но чтобы во время осады несколько разменяли направление брустверов и через то расстраивали план осады"; затем известно также, что ко времени Шумара в Кадиксе и Бендерах эта идея уже была осуществлена. Однако едва ли Шумара мог заимствовать эту идею из русского источника по незнанию им языка.
Результатом приложения "принципа Шумара" появились своеобразные детали:
дозорный путь и местами фоссебрея, почти забытые инженерами, между тем как возрастающая меткость и настильность ружейного огня и необходимость в настильной обороне поверхности гласиса требовали понижения валов;
казематированные траверсы (без лицевых стен), прикрытые с фронта землей и дающие закрытый пушечный огонь вправо и влево, что позднее целиком было применено бельгийским инженером Бриальмоном при укреплении Антверпена;
внутренние гласисы, способствующие прикрытию каменных эскарпных одежд от перекидных выстрелов и затруднению атаки.
Наконец Шумара настаивал на необходимости оборонять рвы не только ружейным, но и пушечным огнем, что способствует увеличению оборонительной линии, а вместе с тем и линии полигона; уничтожил траверсы на прикрытом пути, мешавшие продольной его обороне, и образовал внутри ограды ряд ретраншаментов и опорных пунктов в виде самостоятельных бастионов.
ГЛАВА XV
Начало военно-инженерной деятельности Петра: Кожуховские крепостные маневры и осады крепостей Азова, Нарвы, Юрьева (1694-1704 гг.).
В главе Х было указано, что в России звание "инженера" появилось только при Алексее Михайловиче, но оно применялось по отношению к иностранным инженерам, собственно же русские инженеры появились только при Петре I, эпоха которого и составляет важнейший момент в развитии военно-инженерного искусства в России.
Будучи сам талантливым инженером, Петр не только определил истинное значение крепостей и рациональное их устройство, но вместе с тем обеспечил за ними возможность совершенствоваться на началах, согласных с характером страны. Первоначальное свое инженерное образование Петр получил под руководством голландца Тиммермана, человека самых посредственных способностей и крайне ограниченных знаний, поэтому, несомненно, в дальнейшем Петр развил свои знания теоретически и практи чески самостоятельно: он много читал в области фортификации и между прочим был знаком с сочинениями Римплера. В 1692 г., говорит летописец, Петр, "поняв достаточно сию науку (фортификацию), приказал Тиммерману в рощах Преображенских, при р. Яузе, выстроить малую регулярную крепость, приняв сам участие в построении ее; назвал ее Пресбургом, после чего повел на нее атаку по всем правилам". Это было первое замечательное событие в инженерном отношении в рассматриваемую эпоху. Два года спустя (в 1694 г.) невдалеке от Москвы, около деревни Кожухова, была построена крепостца, которую летописец называет "пятиугольным ретраншаментом". Судя по описанию, это было сомкнутое укрепление, состоявшее из вала высотой в 3,5 м и рва глубиной в 2,8 м, исходящие углы которого были усилены весьма малыми бастионами или просто выступами, в которых помещались орудия, стрелявшие через амбразуры и прикрывавшиеся щитами; вал и ров были "усеяны рогатками, а кругом, в некотором отдалении были разбросаны волчьи ямы". Гарнизон крепостцы насчитывал 20000 человек. Против крепостцы действовала 30000 армия. Это были знаменитые Кожуховские маневры, с применением всевозможных деталей, относящихся к осаде и обороне крепостей (ведение подступов, постройка редутов, мины, ручные гранаты, метание бомб и пр.). Но это была практика в инженерном деле в условиях "мирной обстановки".
В следующем 1695 г. началась настоящая "боевая практика". В этом году была первая осада Азова. Но операция эта была соображена не вполне правильно, предпринята с недостаточными материальными средствами и выполнена с малым знакомством дела: не было сделано полного обложения, недостаточна была подготовка к инженерным работам, не было единства управления. Осада тянулась 3 месяца, причем отбито было два штурма, и в конце концов пришлось отступить.
В 1696 г. была предпринята вторая осада Азова, продолжавшаяся 2 месяца и кончившаяся взятием Азова. Однако причиной успеха было не инженерное искусство, а лишь более целесообразные распоряжения: был назначен один главный начальник осадного корпуса вместо трех, как в прошлую осаду, был значительно увеличен состав осадного корпуса, артиллерийского парка и имелось больше всех материальных средств; наконец было произведено тесное обложение крепости с сухого пути и с моря.