История любви Дмитрия: мистика или реальность?
Шрифт:
– Вы любите сказки?
На что Дмитрий ответил:
– Сказки любят все. Жаль, что с возрастом детские сказки становятся реальной жизнью, а не наоборот.
– Вы совершенно правы, – согласилась Раиса Эдуардовна с Дмитрием. – Жизнь – это не сказка, и прожить её – не поле перейти.
– Так оно и есть, – согласился Дмитрий и продолжил свой рассказ: – Когда я увидел эту женщину, я чуть-чуть, признаюсь, вздрогнул, – затем добавил: – Согласитесь, не каждый раз увидишь что-то подобное.
– Я с Вами совершенно согласна, не каждый раз можно такое увидеть, – затем она добавила: – Подумаешь, дрожь берёт.
– Итак, – продолжал свой рассказ Дмитрий. – Вы спросите, что было дальше? – он, сделав паузу, сказал: – Дрожь берёт, – он перевёл дух. – Женщина монотонным
Тут Дмитрия прервала Раиса Эдуардовна. Она заявила:
– Стоп, хватит, – затем сказала. – Будьте естественней, не говорите так, как будто бы Вы никогда не рассказывали истории. Слушать – уши вянут, – затем она попросила: – Будьте естественным. Она, я. Это так понятно. Говорите лучше самую суть, – попросила она, а не я и не она.
Дмитрий ответил:
– Хорошо, – затем заверил: – Постараюсь, – затем он продолжил свой рассказ.
И чтобы снова не возвращаться к местоимениям «я» и «она», я продолжу писать эту историю в том смысловом контексте, в котором всё происходящее дальше будет написано в том порядке, если бы Дмитрий был там.
Итак, начнём.
– Этот дом давно пуст, – сказала старуха. – Хозяева давно переехали.
– Переехали? Куда?
– На кладбище.
– Как на кладбище? – удивился я. – Этого не может быть! – тупо переваривал я сказанное этой женщиной. – Не позже, как три дня назад, я имел с ними разговор, и они приглашали меня к себе погостить.
– А Вы кем им приходитесь?
– Я знаю Марью, – ответил Дмитрий и добавил: – Я учился с ней в одном классе.
Старуха поинтересовалась:
– Как Вас зовут?
– Дмитрий, а Вас?
Старуха представилась:
– Пелагея, – затем она сказала: – Мой дом находится в лесу, если не боитесь, то можете переночевать у меня.
– Я согласился, – он сделал паузу, затем продолжил: – Она привела меня к себе домой. Правда, это не было похоже на дом, скорее всего, этот дом выглядел как дом. Он сбыл бревенчатым. И не просто бревенчатым, а бревенчатым с большой буквы этого слова. Мало того, что он был построен более ста лет тому назад, к тому же он был выложен из брёвен целого дерева. Он был построен в два этажа, но можно было сказать, что он был сделан в пятиэтажный дом. Это, по сути, был целый замок. Деревянный замок, в котором проживала Пелагея. Мы вошли внутрь. Внутри он состоял из одной комнаты и кухни. Печь, на которой спала Пелагея. У стены стоял огромный сундук, и висевшие на стене часы с кукушкой прокуковали полночь. Окна были маленькие. На них висели закреплённые на веревке шторы. Света не было, и поэтому на столе, стоявшем у окна, стояла керосиновая лампа. В общем, деревенская жизнь – это деревенская жизнь, и ничего более. Войдя в хату, Дмитрий осмотрелся. Он ещё никогда не видел таких домов, и тем более не был внутри. Как уже было написано, на столе стояла лампа, и тихо её пламя мерцало в ночи. Пелагея попросила меня открыть окно, и, когда я это сделал, я услышал тишину.
– Да, – подтвердил он, – это была самая что ни на есть тишина. Та тишина, которую мы хотим услышать и никогда не слышим, потому что мы разучились слушать тишину.
Раиса Эдуардовна заметила:
– Да Вы романтик.
– Романтик не романтик, а тишину слушать мы разучились, – затем он сказал: – Посмотрите на мир, все куда-то спешат, боятся потерять что-либо, – затем он сделал вывод: – Отсюда стресс, а стресс – это лишь одна тревога и забота, чтобы его снять, – затем он сказал: – Снимая стресс стрессом, человек становится панически нестабильным, и, в конце концов, в лучшем случае, он лечится у невролога, а если нет, то в больнице, – он сделал паузу и добавил: – Согласитесь же, я прав?
Раиса Эдуардовна сразу же согласилась с Дмитрием. Она знала, что Дмитрий прав. Стресс – это худшее, что может представить себе человек. Стресс убивает, а не вдохновляет на подвиги и покойную, безмятежную жизнь.
– Знаете, – сказала она, – порой и мне кажется, что я бегу и бегу по дороге жизни, не могу остановиться. Вокруг меня одни проблемы, а тишины нигде нет.
– Люди разучились слушать, – сказал Дмитрий. – Я их не обвиняю и не могу обвинить в этом. Все люди подстраиваются под быстротечность жизненного пути, а не жизнь под людей, – затем он продолжил: – В доме старухе было тихо и покойно. На улице была тишь. Я слышал пение птиц и шум ветвей деревьев. Тихо и спокойно было вокруг. Старуха Пелагея спросила:
– Тишь – это прекрасно, не правда ли?
– Да, – тихо ответил я. – Здесь покойно.
Старуха Пелагея подошла к печке и сказала:
– Я сегодня сварила пшённую кашу, будете ужинать?
– Не откажусь, – я встал со стула и подошёл к печке, у которой стояла старуха Пелагея, и…
– Давайте договоримся, – перебила рассказ Дмитрия Раиса Эдуардовна и недовольно бросила: – Что Вы старуха и старуха, обидно, ей-богу, – затем она продолжила: – Я же не говорю, что старый мужик – старик, а старуха – баба.
Пристыженный своим невежеством Дмитрий насупился и продолжил:
… – и поинтересовался: – Вам помочь?
Пелагея посмотрела мне в глаза и сказала:
– Дрова принеси, они там, во дворе, у сарая.
– Я вышел из дома и, пройдя во двор, прошёл к стоящему неподалеку сараю. Около двери лежали три или четыре полена дров. Я взял их и пошёл обратно в дом. В какой-то миг я услышал вой из глубины лесной чащи. Я остановился и осмотрелся вокруг, – он сделал паузу и признался: – Я вздрогнул. Мне стало жутко. Жутко не по себе. По всему телу пробежала дрожь. И вдруг я увидел в глубине лесной чащи чьи-то алые глаза, – затем он пояснил: – Те самые глаза, которые я видел у собак, которые я видел на дороге перед тем, как я увидел ста… – затем он поправился и сказал: – Пелагею, – затем он продолжил: – Они смотрели на меня, словно изучая меня, – затем он продолжил: – Моё тело остолбенело, и я даже не мог пошевелить ни одним мускулом, – затем он продолжил: – Мы смотрели друг на друга и не шевелились. Что это было? Это я не знаю, – затем он сказал: – Я знаю только одно: этот взгляд был жутким, – он сделал паузу и затем продолжил: – Я не знаю, сколько мы смотрели б друг на друга, если бы ни голос Пелагеи. Она позвала меня по имени: – Дмитрий, Вы где? – я на секунду отвлёкся от алых глаз, и, когда я посмотрел в ту сторону, уже их не было. После чего я облегчённо вздохнул и пошёл к дому. Идя к дому, я чувствовал на себе чей-то незримый взгляд. Подойдя к дому, я спросил Пелагею, есть ли в лесу волки или какие-либо иные животные, у которых есть алые глаза.
Пелагея спросила:
– Вы видели эти глаза?
Я пожал плечами и сказал:
– Я сам не знаю, что я видел, а что нет.
– Возможно, Вы видели то, чего не было?
Я снова огляделся, и мне стало снова жутко. Я знал, что у меня никогда не было таких ощущений, но всё же я знал это ощущение. Оно было мне знакомо. Я не мог вспомнить, где я первый раз ощутил это чувство. Чувство жуткости и страха перед… – Дмитрий сделал паузу, а затем продолжил: – Перед чем-то неизбежным. Я не знал, что ожидало меня там. Я посмотрел на Пелагею и увидел в её взгляде что-то непонятное, что-то мистическое. Словно предвещало что-то мистически-непонятное. Пелагея вдруг сказала: