История магии
Шрифт:
Он встал, отвел жену к дверям ее комнаты и затем встретил ее родственников и их свиту, говоря, что она готовится прийти и приветствовать братьев. Мадам де Рэ появилась почти немедленно, бледная как призрак. Жиль де Лаваль не сводил с нее глаз, стараясь управлять ею своим взглядом. Когда братья предположили, что она больна, она ответила, что беременна, но добавила вполголоса "Спасите меня, он хочет меня убить". В этот момент сестра Анна вбежала в зал, крича: "Возьмите нас отсюда, спасите нас, мои братья, этот человек — убийца" — и она показала на Жиля де Лаваль. Пока маршал вызывал своих людей, эскорт братьев окружил женщин с обнаженными мечами, люди маршала были разоружены. Мадам де Рэ с сестрой и братьями опустили подъемный мост и покинули замок.
На утро герцог Иоанн V осадил замок и Жиль де Лаваль, который больше не мог положиться на свое войско, сдался без сопротивления. Парламент Бретани санкционировал его арест за убийство, церковный трибунал подготовил в первую очередь обвинение против него, как еретика, содомита и колдуна. Со всех сторон слышались ранее подавляемые ужасом голоса родителей, требовавших своих детей, по всей провинции раздавались крики горя и скорби. Замки Машекуль и Шантосе были разрушены, в результате чего обнаружили две сотни детских скелетов; остальное было предано огню.
Жиль де Лаваль предстал перед судьями с великой надменностью: "Я Жиль де Лаваль, маршал Бретани, барон де Рэ, Машекуля, Шантосе и других владений. А кто вы, что осмеливаетесь допрашивать меня?" Ему ответили: "Мы ваши судьи, магистраты Церковного Суда". — "Что? Вы мои судьи? Идите прочь, я хорошо знаю вас. Вы, продажные и недостойные, предали вашего Бога, чтобы купить блага дьявола. Не говорите мне более о суде надо мной, потому что если я виновен, то это вы показали мне пример, мои обвинители!" — "Оставьте ваши оскорбления и отвечайте нам." — "Я скорее буду повешен за шею, чем буду отвечать вам. Я удивлен, что канцлер Бретани поручил это дело вам. Вы можете получить сведения и после этого действовать хуже, чем раньше". Но эта высокомерная наглость была подавлена угрозой пыток. Перед епископом Сен-Бриек и властителем Пьером де л'Опиталь, Жиль де Лаваль признался в убийствах и святотатстве. Он заявил, что его мотивом в убийстве детей было отвратительное наслаждение, которое он испытывал во время агонии этих бедных маленьких созданий. Канцлер не поверил этому заявлению и повторил вопрос снова. «Увы», — сказал резко маршал. — "Вы напрасно мучаете меня и себя. — "Я не мучаю вас", — отвечал президент, — "Но я удивлен и не удовлетворен вашими словами. Я надеюсь услышать истинную правду". Маршал отвечал: "Воистину, другой причины нет. Чего еще вы хотите? Я совершил столько, что этого достаточно для осуждения десяти тысяч человек".
Жиль де Лаваль скрыл, что он пытался добыть Философский Камень из крови убитых детей и то, что к этому чудовищному злодеянию его влекла алчность. По наущению своих некромантов он полагал, что универсальное средство жизни можно внезапно получить, комбинируя действие и противодействие, надругательства над Природой и убийства. Он собирал радужную пленку с застывшей кровью, подвергал ее различным воздействиям, настаивая продукт в философском яйце атанора, комбинируя его с солью, серой и ртутью. Несомненно, что он отыскал этот рецепт в каких-то старых еврейских колдовских книгах. Если бы это стало тогда известно, это навлекло бы на евреев проклятия всей земли. Убежденные, что акт человеческого зачатия притягивает и сгущает Астральный Свет, израильские колдуны погрузились в те ненормальности, в которых их обвинял Филон, как предполагал астролог Гаффарель. Они заставляли женщин прививать деревья, и в то время, когда они вставляли черенки, мужчина производил над ними действия, которые были надругательством над Природой. Где бы Черная Магия не проявляла себя, она взращивала ужасы, потому что дух Тьмы не есть дух изобретения.
Жиль де Лаваль был сожжен заживо в pre de la Magdeleine близ Нанта. Он получил разрешение идти на казнь со всей его прислугой, которая сопровождала его в жизни, как если бы он хотел включить в позор своего наказания хвастовство и алчность, из-за которых он так низко пал и погиб столь трагично.
Глава VII. СУЕВЕРИЯ, ОТНОСЯЩИЕСЯ К ДЬЯВОЛУ
Мы приводим свидетельства трезвости указаний, провозглашенных Церковью касательно гения зла; она рекомендовала своим чадам не бояться его, не предаваться мыслям о нем и даже не произносить его имя. Тем не менее, склонность болезненного воображения и слабого ума к чудовищному и страшному в эпоху средневековья придавали убийственное значение и самые чудовищные формы темному существу, которое не заслуживало ничего кроме забвения, потому что оно всегда отвергало истину и свет. Кажущаяся реализация призрака, воплощавшего порок, была инкарнацией человеческого страха; дьявол становился ночным кошмаром монастырей, ум человеческий становился добычей собственного страха и трепета перед химерами, которые он сам пробудил. Черное чудовище простирало свои крылья летучей мыши между небом и землей, чтобы помешать молодости и жизни верить и мечтать о солнце и тихом мире звезд. Эта гарпия суеверия отравляла дыханием и заражала своим прикосновением все. Было страшно есть и пить, чтобы не проглотить при этом дьявольские яйца; смотреть на красавицу означало подвергаться опасности порождения чудовища; смех грозил вызвать адское эхо, усмешку вечного мучителя; а плач — рисовал его издевающимся над слезами похоронного плакальщика. Казалось, что дьявол держит Бога на небесах в заточении, пока он сам внушает богохульство и отчаяние людям на земле.
Суеверия быстро вели к глупости и умопомрачению; нет ничего более заслуживающего сожаления, чем многочисленные отзывы, которыми популярные авторы истории магии оснащали свои сообщения. Петр Достопочтенный видел дьявола строящим глазки в уборных; другой автор хроник узрел его в виде кота, похожего, однако, на собаку и скачущего как обезьяна; барон Корасс обслуживался бесенком по имени Ортон, который выглядел как свинья, чрезвычайно изнуренная и иногда почти бестелесная. Настоятель Сен-Жермен де Пре по имени Гийом Эделин удостоверял, что он видел его в виде барана, которого, как ему казалось, следовало целовать ниже хвоста в знак почтения и благоговения.
Несчастные старухи уверяли, что он был их любовником; маршал Тривюльс умер от ужаса, защищаясь от ран и толчков дьяволов, столпившихся в его комнате. Сотни несчастных идиотов и дураков были сожжены после признаний их в сношениях с нечистой силой; слухи об инкубах и суккубах доносились со всех сторон; судьи всерьез обсуждали откровения, которые следовало бы рассматривать врачам, более того, на них оказывалось непреодолимое давление общественного мнения, и оправдание колдунов подвергало самих магистратов народному возмущению. Преследования дураков были очень заразительными, и маньяки разрывали друг друга в клочья; люди избивались до смерти; сжигались на медленном огне, сбрасывались в ледяную воду в надежде избавить от чар, тогда как правосудие вмешивалось лишь затем, чтобы приговорить к сожжению заживо тех, преследование которых было начато яростной толпой. Рассказывая историю Жиля де Лаваля, мы говорили, что Черная Магия может быть не только реальным преступлением, но и обыкновенным проступком: к сожалению, воззрения тех времен смешивали больных со злодеями, что вело к наказанию тех, кто нуждался в терпимости и снисхождении.
Где начинается и где кончается ответственность человека? Это одна из тех проблем, которые часто волнуют хранителей человеческого правосудия. Калигула, сын Германика, казалось, наследовал все добродетели отца, но его разум был отравлен и он стал ужасом мира. Был ли он действительно виновен и не следует ли возложить его преступления на тех низких римлян, которые повиновались ему, вместо того, чтобы заключить его в тюрьму?
Отец Илларион Тиссо, упоминавшийся ранее, идет дальше нас, и хотел бы включить в категорию сумасшествия даже сознательные преступления; к сожалению, он объясняет само сумасшествие наущением дьявола. Мы могли бы спросить этого доброго церковника, что он подумал бы об отце семейства, который закрыв дверь для никудышного человека, способного на всяческое зло, позволил ему посещать, поучать, похищать и мучить его собственных детей? Отметим, что если быть истинным христианином, то дьявол, кем бы он ни был, совращает лишь тех, кто отдается ему добровольно, и что такие люди ответственны за все, что он может побудить их сделать, так же как пьяного человека правильно считают ответственным за все нарушения, которые он может совершить под влиянием пьянства. Опьянение это скоропреходящее сумасшествие, а сумасшествие — это постоянное опьянение; оба они вызываются фосфорической перегрузкой церебральных нервов, которая разрушает наше эфирное равновесие и лишает душу ее точных инструментов. Спиритуальная и персональная душа — подобна Моисею, связанному и спеленатому в его тростниковой колыбели и пущенной на волю нильских волн. Она уносится флюидической и материальной душой мира, той таинственной водой, над которой витал Элоим, когда Божественное Слово было сформулировано в блестящем высказывании: "Да будет свет".
Душа мира — это сила, которая автоматически ведет к равновесию; или воля будет господствовать над ней, или она завоюет волю. Это мучительно для несовершенной жизни, как если бы это было уродством. Поэтому маньяки и галлюцинирующие люди испытывают непреодолимую тягу к разрушению и смерти; разрушение кажется им блаженством; и они хотели бы не только добиться смерти для себя, но и испытывают восторг при виде смерти других. Они представляют себе, что жизнь покидает их; сознание терзает и доводит до отчаяния: все их существование является сознаванием смерти и это — адское мучение. Один слышит повелительный голос, заставляющий его убить своего сына в колыбели. Он борется, плачет, мечется, но кончает тем, что берёт топор и убивает ребенка. Другого, и это страшная история, дело недавнего прошлого, зовут голоса, требующие сердца, он убивает своих родителей, извлекает их сердца и начинает пожирать их. Кто бы ни был виновен по своей свободной воле в злом действии, предлагает этим фактом залог вечного разрушения и не может предвидеть, куда приведет его эта роковая сделка.
Существо есть субстанция и жизнь; жизнь проявляет себя движением; движение увековечивает себя равновесием; следовательно, равновесие есть закон бессмертия. Сознание есть осведомленность равновесия, которое есть равенство и справедливость. Все эксцессы, когда они не смертельны, корректируются противоположными эксцессами; это вечный закон противодействия; но если эксцесс разрушает все равновесие, то все исчезает в кромешной тьме и наступает вечная смерть.
Душа земли переносит с этим во вращение астрального движения все, что не вызывает сопротивления, из-за уравновешивающих сил разума. Где бы ни проявлялась несовершенная и болезненно сформированная жизнь, эта душа направляет туда энергию, чтобы устранить это, — как жизненная сила исцеляет раны. Отсюда возмущения атмосферы, наблюдающиеся вблизи определенных больных людей, отсюда флюидические потрясения, автоматическое движение столов, левитация, вращение камней, видимые и ощутимые проекции астральных рук и ног на одержимых. Когда мы видим рак, который пытаются иссечь, рану, которую стараются заживить, или какого-нибудь вампира, чья смерть желательна — это Природа за работой, которая может возвратить к общему источнику жизни.