История нравов. Эпоха Ренессанса

Фукс Эдуард

Деньги были тем необходимым средством обмена, в котором нуждалось товарное производство, и оно поэтому и выдвинуло их. Эпоха натурального хозяйства, производившая только для собственного потребления или для ограниченного круга членов общины, не нуждалась в таком средстве обмена. Подать феодалу платилась также натурой, так как ею выражалось в принципе только то, что крестьянин исполнял, в сущности, только работу феодала и его слуг, которую они сами, занятые защитой и охраной, не могли исполнять.

Деньги и разложили, а потом уничтожили средневековую феодальную форму производства.

Чем больше развивался товарный обмен, тем большей силой становились деньги. Карл Каутский в книге «Томас Мор» отмечал: «Деньги были таким товаром,

который каждый брал и в котором каждый нуждался, за который все можно было получить, все, что могла предложить феодальная форма производства: личные услуги, жилище, пищу, а кроме того, и бесчисленное количество предметов, которые дома не производились, которые становились все более насущной потребностью и которые можно было получить только за деньги. Классы, приобретавшие денежное богатство, производившие товары и торговавшие товарами, достигали все большего значения. Цеховой мастер, которого ограничительные законы принуждали иметь только известное количество подмастерьев и который не мог поэтому особенно разбогатеть, скоро остался позади купца, жажда обогащения которого была безмерна, капитал которого не имел границ и – что для него было особенно приятно – доход которого был чрезвычайно велик».

Но еще важнее было следующее.

Здесь совершилось то, что выше мы определили как самое главное. Вместе с новым принципом – торговлей, выражением и революционизирующим средством которой были деньги, – на историческую сцену выступила такая форма производства, которая подтачивала не только отдельные пункты старой почвы, на которой стояло общество, а вся эта прежняя почва исчезла, общественное бытие людей получило совсем иной базис и совсем новые корни.

А вместе с этим наполнились совсем иным содержанием все мысли и чувства людей. Все воззрения и идеи коренным образом изменились.

Товарное производство создало в лице купца совсем новый класс, первую форму современной буржуазии, и до основания изменило быт всех остальных существовавших классов. Этим путем в историю вошли совсем новые идеологии и совершенно новые силы. Достаточно указать на один яркий пример.

Так как производство для личного потребления ограничено определенными узкими рамками, то индивидуальная энергия средневековых людей находила лишь скромный стимул развития и дух их не отличался особенным полетом. Иначе обстоит дело в эпоху товарного производства, приведшего к мировой торговле. Здесь уже не было границ. Отдельная личность и все общество приводятся в движение самыми сильными стимулами, все постоянно и сызнова вспыхивает и разгорается, все стремится к безграничным ширям и далям. Дух человеческий старается превзойти самого себя, перелететь через преграды, воздвигнутые действительностью. Родился совершенно новый человек с совершенно новыми взглядами. Из коллективиста он превратился в индивидуалиста и прежде всего – в стяжателя.

Движение это началось ранее всего в Италии. Первые его зародыши мы находим притом в Южной Италии, где в Средние века начались первые торговые сношения между Востоком и Европой. Греки и сарацины сначала напали на итальянцев, потом – старая история! – навязали им свои товары, преимущественно шелк и пряности. Тогда впервые зародилась морская торговля, и прежде всего с Константинополем. За Южной Италией последовала Италия Северная, а затем одна за другой Испания, Франция, Германия и т. д. Ибо всюду потребности приводили к товарному производству, и всюду торговля в конце концов становилась мировой, выводя европейское человечество шаг за шагом за пределы Средневековья.

Кульминационным пунктом этого революционного переворота были XV и главным образом XVI столетия. Если Треченто и Кватроченто везде еще только периоды предчувствия, эпоха, когда над всем миром проносилось веяние весны, то Чинквеченто всюду сделалось веком величайших осуществлений. На его рубеже поднимаются грандиознейшие документы творчества. Достаточно вспомнить великолепные откровения искусства. В эту эпоху во всех странах, во всех облас тях искусства было создано самое зрелое и прекрасное, литература обогатилась глубочайшими и эффектнейшими произведениями, живопись заблистала самыми дивными красками, пластика – самыми совершенными формами, архитектура – самыми грандиозными линиями.

Достаточно вспомнить – чтобы привести еще один пример – разнообразные открытия, эти могучие последствия предприимчивого купеческого духа. Потребность растущего капитализма в драгоценных металлах и в рынках для сбыта создала смело и отважно великий век географических открытий. Открытие новых материков и новых морских путей сделалось могучим рычагом быстрого развития. Цивилизованное человечество по всей линии переступило естественные границы Европы. Если церковь была универсальна, то капитал, всюду стремившийся делать дела и забирать прибыль, становился космополитичным под знаком мировой торговли. Он хотел осчастливить своими доходными делами не только католическое, но и все платежеспособное человечество. Был ли человек евреем, язычником или христианином – было для капитала в начале его развития столь же безразлично, как и ныне, лишь бы с человеком можно было обделать выгодное дело.

В то же время в Европе капитализм создал такой же могучей рукой национальное государство и национальный язык, что только, по-видимому, противоречит его космополитической тенденции. Интересы торгового капитала действовали объединяющим образом в направлении образования государств потому, что он имел интересы прямо противоположные как феодальной знати с ее децентралистическими тенденциями, так и вообще всему феодальному обществу. Торговый капитал преследовал, безусловно, централистические цели. Прибыль купеческого капитала была тем выше, чем более сильная центральная власть стояла за его спиной и могла защищать на чужбине честь его страны, т. е. его торговые интересы, требования и притязания. Купечество, а с ним и города, представителем которых оно было, всегда становились на сторону княжеской власти, находившейся также повсюду – в одной стране в большей, в другой в меньшей степени, смотря по предшествовавшему развитию, – в борьбе с децентралистической феодальной знатью.

Так как интересы торгового капитала были однородны, одинаковы по всей линии, то они и должны были восторжествовать победоносно по всей линии. С другой стороны, борьба между крепнувшим княжеским абсолютизмом и защищавшим свои частные интересы мелким дворянством должна была также по всей линии окончиться победой абсолютизма и поражением феодальной знати, представлявшей исторически отсталый экономический принцип. Такова была логика истории. Так как последняя всюду без исключения приводила к торжеству абсолютизма, то это было вместе с тем равносильно беспрерывному возникновению и росту сплоченных национальных государств в противоположность слабо спаянным и внешне бессильным государственным организмам, соответствовавшим средневековому способу производства, существовавшим повсюду в эпоху феодализма. Образование национальных государств, происходящее в этот период, является, таким образом, исключительно результатом экономических интересов торгового капитала.

Вместе с возникновением национальных государств должен был развиться и национальный язык. В эпоху феодализма, как было уже упомянуто, язык распадался на сотни диалектов соответственно разнообразнейшим экономическим условиям отдельных местностей. Местное наречие было во многих отношениях продуктом специфической экономической структуры отдельных местностей, следовательно, обособленности их общественного бытия. Вместе с возникновением сплоченных наций из диалектов должен был развиться единый национальный язык как выражение общих экономических интересов этого нового коллектива. А рассадником национального языка должны были везде стать – и в самом деле стали – крупные города, как те места, где сосредоточивалась та сила, которая приводила к образованию государств.