История о четырех маленьких человечках, отправившихся вокруг света
Шрифт:
Четверо друзей вскоре разговорились с мухами, которые рассуждали спокойно и вежливо, хотя в голосе их и слышался немного звенящий акцент — оттого, что у каждой из них в зубах была зажата маленькая щеточка для чистки одежды, вызывающая подобный эффект.
«Не соблаговолите ли вы мне пояснить, — обратилась к ним Фиолетта, — почему вы проживаете в этих бутылках. А если даже и в бутылках, то почему именно в голубых, а не в зеленых, пурпурных, или желтых хотя бы?»
Самая пожилая старуха–муха ответила ей так: «Мы,
«Конечно, невозможно, — сказал Слингби, — но могу ли я взять на себя смелость спросить вас, чем вы, собственно говоря, питаетесь?»
«В основном, лепешками из устриц, — ответила муха. — А когда их не хватает, то клубничным уксусом и русской кожей, сваренной до состояния желе».
«Как вкусно!» — воскликнул Парниша.
А Лионель воскликнула: «Ура!»
На что все мухи прожужжали: «Жура!»
Вскоре Старуха–муха объявила о том, что настал час пенья вечерней песни, и по сигналу все мухи вдруг великолепно зажужжали, (правда, немного в нос), а над водой раздались мелодичные и протяжные звуки, отражаясь и повторяясь над вершинами зеленеющих холмов, с той чистой и шелковистой учтивостью, что присуща только истинной добродетели. Луна рассеяно светила с усыпанного звездами неба, и свет ее освещал гладкие и блестящие бока, крылья и спинки мух каким–то особенным и в то же время обыкновенным блеском. Вся природа в это время жизнерадостно отвечала им лазурным светом.
Многие годы спустя, друзья вспоминали этот вечер как один из счастливейших в своей жизни. Лишь глубокой ночью Хитрюга поднял паруса лодки, чайник и маслобойка были убраны на место, а кошечка встала у штурвала. Каждый путешественник нежно распрощался с мушками, а те подошли к самому берегу, чтобы поглядеть на отплывающих.
В знак уважения и признания, Фиолетта сделала глубокий реверанс почти до земли и воткнула одно из нескольких оставшихся попугаичьих перьев в прическу самой приятной мухе, а Слингби, Парниша и Лионель предложили им три маленьких коробочки, в которых находились черные булавки, сухой инжир и слабительное. После такого приятного расставания друзья оставили эту счастливую землю навсегда.
Переполненные нежными чувствами, четверо маленьких путешественников немедленно запрыгнули в чайник и быстро уснули. Но пока они плыли вдоль берега, все сильнее удаляясь от Земли Счастливых Мух, где–то неподалеку отчетливо раздавались звуки сдерживаемых рыданий, а еще, сквозь шум волн было слышно, как множество прелестных существ грустно, синхронно сопели в свои носовые платки.
После всех этих событий некоторое время ничего особенного не происходило, если не считать того момента, когда путешественники проезжали мимо длинного песчаного пляжа, и перед ними предстало приятное и необычное зрелище: бесчисленное множество крабов и раков. Их было около шести или даже семи тысяч, и они сидели у кромки воды и старались распутать огромный моток светло–розовой шерсти. Время от времени они смачивали ее жидкостью, состоящей из лавандовой воды и светлого глинтвейна.
«Не требуется ли вам, О, хрустящие рачки, наша помощь?» — спросили человечки.
«Сердечное вам спасибо, — отвечали крабы и раки. — Мы пытаемся связать
«Скажите, ваши клешни съемные или они не отвинчиваются?» — поинтересовалась Фиолетта, которая была хорошо знакома с искусством вязания варежек.
«Они съемные,» — ответили крабы, и тотчас рядом с лодкой появилась внушительная кучка клешней, с помощью которых Фиолетта распутала всю розовую шерсть и связала самые великолепные варежки, какие только можно себе представить. Ракообразные привинтили свои клешни обратно, радостно натянули варежки себе на запястья и быстро пошли прочь, на задних ножках, распевая серебристыми голосами песни в минорном ключе.
Путешественники поплыли дальше и достигли просторной и широкой равнины, очень пугающих размеров, на которой сначала ничего не возможно было увидеть. Позже путешественники заметили появившийся на расстоянии объект, который при ближайшем, пристальном рассмотрении оказался чем–то в большом белом парике, сидящим в кресле из бисквита и устричных раковин. «Этот объект не похож на человеческое существо,» — с сомнением сказала Фиолетта. Они долго не могли определить, кто же это был, пока Хитрюга (который ранее уже путешествовал вокруг света) не воскликнул осторожно, но довольно громко: «Да это же кооперативный кочан цветной капусты!»
Это было правдой, и вскоре они обнаружили, что объект, показавшийся им огромным париком, на самом деле просто верхушка кочана цветной капусты. У кочана совсем не было ног, но это не мешало ему неплохо ходить, грациозно покачиваясь на единственной капустной кочерыжке. Благодаря ей, он наверное хорошо экономил на обуви и носках.
Пока вся компания рассматривала объект из лодки со смешанным чувством нежности и отвращения, он вдруг поднялся и немного тяжеловато поспешил к заходящему солнцу, в сопровождении двух доверчивых огурцов и множества водоплавающих трясогузок, следующих за ним по трое в ряд. Все они, в конце концов, исчезли из виду на западном краю неба в кристальном песочном облаке.
Эта восхитительная картина, конечно же, глубоко потрясла наших путешественников, и они сразу вернулись к своей лодке с разыгравшимися аппетитом и легкой отдышкой.
Вскоре путешественникам пришлось плыть вблизи высоких нависающих скал, на вершине одной из которых сидел необычный маленький мальчик, в розовых бриджах, с оловянной тарелкой на голове. Мальчик внезапно швырнул огромной тыквой в лодку, от чего она мгновенно опрокинулась.
Это происшествие, однако, не повлекло за собой серьезных последствий, ведь все члены команды умели неплохо плавать, и плыли они практически до тех пор, пока в небе не показалась луна и вода не стала ощутимо прохладной. Тогда они вдруг нечаянно очутились вблизи своей лодки.
Хитрюга, тем временем, успел зашвырнуть тыкву обратно с такой силой, что она ударилась о скалу, на которой сидел странный мальчик в розовых бриджах. Так как тыква была начинена шведскими спичками, она незаметно взорвалась на тысячи кусочков, вследствие чего скалы загорелись, а странный маленький мальчик нагревался, нагревался, нагревался, и, в конце концов, его розовые бриджи стали зелеными, а нос слегка подгорел.