История одной сенсации (Повести-памфлеты)
Шрифт:
Все еще раздумывая, как же ей быть, Керри медлила с ответом. Поняв, что девушка не решается, видимо, встретиться с ним вне служебной обстановки, Мунн решил выручить ее из затруднительного положения:
— А может быть, лучше я занесу вам этот список завтра утром в редакцию?
— Нет, это слишком долго, — заявила вдруг Керри, досадуя на свою нерешительность. — Давайте встретимся сегодня вечером.
Однако еще до того, как Керри встретилась с Джоном, ей неожиданно позвонил старый изобретатель Темпл.
— Здравствуйте, мисс Демпси! — услышала Керри его глуховатый голос. — Я беспокою вас по тому делу, с которым вы ко мне приезжали. Нет, к сожалению, ничего еще не разгадал. А звоню вот почему: вы не читали ещедоклада совещания экспертов по изучению методов обнаружения ядерных испытаний? Да, да, это то самое международное совещание, которое состоялось в Женеве. Есть у вас этот доклад?
— Минуточку, мистер Темпл.
Керри торопливо замахала рукой кому-то из сотрудников редакции, проходившему мимо:
— Послушайте, помогите мне, пожалуйста, раздобыть поскорее доклад экспертов по ядерным испытаниям. Да, правильно, тех, что заседали в Женеве.
А когда на столе перед Керри лежал бюллетень Организации Объединенных Наций с текстом доклада экспертов, вна прокричала в трубку:
— Алло, мистер Темпл! Простите, что заставила вас ждать. Доклад, о котором вы говорите, лежит передо мной.
— Очень хорошо. Отыщите тогда второй раздел его: «Основные методы обнаружения и идентификации ядерных взрывов». Нашли? А теперь пункт Е, в котором говорится о методе обнаружения ядерных взрывов, производимых на большой высоте. Обратите тут внимание на ту часть заключения, из которой следует, что излучение от ядерного взрыва создает в верхних слоях атмосферы область повышенной ионизации. Понимаете, что это значит? Да, правильно. Все это имеет прямое отношение к увеличению дальности передачи ультракоротких волн…
11. Мистер Хэйт решает опередить Каннинга
Издатель «Сирены» был человеком необычайно самоуверенным, считавшим себя не только одним из лучших знатоков газетного бизнеса, но и обладателем лучшего в Грэнд-Сити нюха на сенсационный материал», как сказал о нем кто-то из сотрудников его газеты. По части подачи сенсационных известий он действительно был непревзойденным мастером. За сенсациями он не только охотился лично, но и «натравливал» на них всю свою репортерскую свору. Недоброжелатели мистера Хэйта говорили даже, что не гнушался он и «изготовлением» этих сенсаций.
— Настоящая сенсационная новость, — поучал мистер Хэйт сотрудников своей газеты, — должна быть опубликована еще до того, как она произошла.
К своим коллегам — издателям и редакторам других газет, Хэйт относился либо с презрением, либо с ненавистью. Единственным человеком, которого он хотя и не любил, но уважал, был редактор «Прогресса» Чарльз Каннинг.
— Это настоящий журналист, — говорил о нем Хэйт, — жаль только, что ничего не смыслит в коммерции. Не понимает, что газета — это такой же бизнес, как и производство подтяжек или жевательной резинки.
Мистер Хэйт вообще был убежден, что газета, издающаяся просто потому, что группа прогрессивных людей, имеющих общие интересы, желает послужить благородному делу, — оскорбление для «свободного предпринимательства». Всех, кто не стремился «делать деньги», Хэйт считал не настоящими газетчиками, зря расходующими газетную бумагу, для которой настоящие издатели нашли бы гораздо лучшее применение. И он не сомневался, что Каннинг со своей прогрессивной газеткой рано или поздно, но непременно вылетит в трубу.
«Газетка» Каннинга, однако, довольно устойчиво держалась в нечистых и весьма неспокойных водах «свободной прессы», выдерживая даже такие штормы, от которых если и не шли ко дну многие почтенные многотиражные газеты, то изрядно кренились на борт. Умел он также не только выстаивать в шторм и искусно лавировать среди многочисленных подводных рифов в штилевую погоду, но и прокладывать свой курс к намеченной цели с таким мастерством, что даже мистер Хэйт пристраивался частенько в его кильватер.
Вот и сейчас внимательно следил мистер Хэйт за всем, что писал Чарльз Каннинг о сенсационных космических передачах. Нюх Хэйта подсказывал ему, что сенсация эта начинает понемногу выдыхаться. Продлить ее можно было теперь лишь увлекательными поисками разгадки тайн «космического телевидения», ибо публике стало, видимо, приедаться все это. Каннинг начал уже публиковать кое-что разоблачающее мистификацию генерала Хазарда, но делал это робко, намеками и недомолвками, опасаясь гнева военного министерства, которому, конечно же, было кое-что известно об этих «космических» передачах.
Такую газету, как «Прогресс», могли без особого шума и вовсе прикрыть под какимнибудь благовидным предлогом, прояви она большее усердие в разоблачении «космической сенсации». Другое дело многотиражная «Сирена», имеющая солидные связи и поддержку многих видных конгрессменов. Неприятностей, конечно, и ей не избежать, но игра все же стоила свеч — читатели ведь всегда жадны до разоблачений. Сенсацию, следовательно, нужно было делать теперь уже не на самой тайне космических передач, а на разгадке этой тайны.
В чем же, однако, эта разгадка? Разве выпытаешь что-нибудь об этом у генерала Хазарда? Профессора же Писфула запрятал он куда-то так надежно, что даже самые опытные репортеры «Сирены» не смогли до него добраться. А вот Каннинг, кажется, пронюхал что-то: за его газетой в часы ее выхода выстраиваются теперь очереди. Были бы у Каннинга достаточные средства, он смог бы в такой обстановке без труда удвоить тираж. Нужно как-то опередить его в подаче разоблачительного материала.
Охваченный тревогой и жаждой деятельности, мистер Хэйт энергично нажал кнопку электрического звонка и вызвал своего личного секретаря.