История первая: Письмо Великого Князя
Шрифт:
Чтобы отвлечься от обиды на командира, Сиф поинтересовался у друзей:
— А кто-то математику на завтра делал?
— Сделаешь тут… Мне и кашу сварить, и мелких ею накормить, и спать вечером вовремя загнать… — немедленно принялся бурчать Каша. Всё-таки, жаловаться на Кольмариков он мог вечно.
Сиф вздохнул и снова уткнулся в книгу, листая тонкие, неровные страницы. Старое, советское «самоиздаиние», напечатанное на машинке и в самодельной обложке из картона.
… Когда Каша окончил
— О нет, — простонала она после нескольких секунд тишины, — деда сдержал своё обещание и притащил в гости целый батальон во главе с каким-то своим знакомым…
— Мотострелковый? В мотострелковом батальоне по штату около пятисот человек, так что ты уверена, что пришёл целый батальон? — выразил сомнение Сиф, хоть и не обладающий особенно цепкой памятью на цифры, но в том, что касалось армии, ориентирующийся неплохо. Он даже не поднял головы от книги: «заслышал знакомое слово», ляпнул и снова вернулся к стихам.
А те… словно поэт знал о том, что чувствует юный фельдфебель, даже общаясь с весёлыми «хипповыми» друзьями — всё равно чувствует…
… Забыли? — Нет! Ведь каждый час
Каким-то случаем прилежным
Туманит блеск спокойных глаз,
Напоминает им о прежнем.
— «Что с вами?» — «Так, нога болит».
— «Подагра?» — «Нет, сквозная рана».
–
И сразу сердце защемит
Тоска по солнцу Туркестана…
Сиф глядел на жёлтые страницы с неровными строчками букв и не мог оторваться. Особенно — сегодня… В ушах звучали тоскливые песни Котомина — того самого Котяры, который одним своим видом напоминал о событиях шестилетней давности, — столь созвучные словам поэта.
… А если бы оторвался, заметил бы, как на мгновенье после его ответа «в сети» повисло напряжённое молчание.
— Молчи уж, Спец по мировому лиху. Я фигурально, — наконец отозвалась Раста, добавляя голосу легкомысленности, чтобы отвлечься от опасной темы. Мировым лихом звалась, понятное дело, война. — Я сейчас сбегаю, реверанс сделаю и вернусь.
Некоторое время друзья молчали, слушая, как от Расты доносятся громкие голоса, потом Расточка вернулась, шумно плюхнувшись в кресло и предсказала:
— Сейчас опять засядут на кухне и станут кушать и петь, причём отнюдь не про цветы или хотя бы лыжи у печки, — и, сама невольно возвращаясь к столь нелюбимой теме, пожаловалась: — Сам деда хоть и отслужил ещё давным-давно, но все знакомые по-прежнему с погонами…
— А ещё пить, — подсказал Каша.
— От службы много не побегаешь в нашей стране, всюду военные, — одновременно с ним подсказал Сиф. — Да и вообще, у тебя дед до сих пор… боевой. Я же видел.
Правда, мельком — Сиф редко появлялся у Расточки в гостях, если там был кто-то из взрослых.
Не выдержав такого «унисона», Раста хихикнула, очень задорно и заразно. Сделала глубокий вдох, чтобы что-то сказать, — и снова хихикнула.
— Нет уж, хорошо, что я девочка, — отхихикав, сообщила она. — Мне одного НВП — во как хватает. Выше крыши! Николай Палыч — такой зануда!
— Да ладно тебе, — заступился за учителя Сиф. — Вообще, Николай-волшебная палочка — он нормальный. И нас почти не дёргает! Просто предмет у него такой…
— И мозги набекрень повёрнуты, — вставил Каша. — Ты, Спец, может, и можешь всё это запомнить, но я — увольте! Мне это никогда не понадобится, и забивать себе голову этим военным бредом я не буду!
Сиф отложил книгу в сторону, понимая, что тема скользкая, но сдержаться был не в силах:
— Каш, ну как ты откосишь-то? Думаешь, потом тебе это не аукнется?
— Я служить не собираюсь, — отрезал Каша. — Уж найду способ. Целый год во всём этом вариться… Да я полтора урока в неделю — и то выдержать не могу! А если война? Если кто-нибудь где-нибудь её развяжет?
— А что война? — почему-то заинтересовался Сиф.
— А то, — обстоятельно и высокопарно, словно зачитывая наизусть по какой-то книжке, объяснил Каша, — что одно дело — защищать Родину от захватчиков. От этого уклонятся постыдно, даже если это против твоих взглядов. Но воевать в чужой стране ради того, чтобы ещё одна, тоже тебе совершенно чужая, страна проиграла и перестала даже в какой-то заоблачной теории Империи угрожать? Ну, как с Заболом было. Нет уж, какие могут быть причины мне в это ввязываться?.. А ты пойдёшь, что ли?
— Я не военнообязанный, — коротко бросил Сиф. Конечно, это ложь, но ведь дети, оставшиеся сиротами из-за войны, действительно могли сами выбирать, идти им служить или нет. А значит, если рассматривать его ситуацию теоретически, Сиф был не обязан…
Только «практически» — он почему-то до сих пор не переодел форменную рубашку.
Абсурд: фельдфебель в форме — и разговоры с убеждённым пацифистом вроде Каши!
— Ох, этот батальон принёс с собой гитару, — простонала Раста, перебивая сугубо мужской разговор про тяготы воинской повинности.
— Бедняга, — сочувственно сказал Каша. — Крепись. А лучше нарисуй пацифик над дверью в квартиру и повесь объявление: «Военным не входить».
— Деда тогда вообще здороваться перестанет, — с сожалением отмела предложение Раста. — Хотя… Кстати, люди-пиплы, кто ко мне в субботу заглянет? Деда с баб к кому-то в гости отправятся.
Сиф подумал про объявление, предложенное Кашей, про планы полковника на субботу и ответил как обычно:
— Я вечером определюсь, завтра скажу.