История подлодки «U-69». «Смеющаяся корова»
Шрифт:
К счастью, опреснитель вскоре починили. Тем не менее новость о том, что команда «U-A» упустила конвой, за время погони почти израсходовала все топливо и теперь также направлялась домой, хорошее настроение не вернула.
В дополнение к этому нас сильно встревожила новость о начавшейся войне с Россией. Первые донесения о небывалом успехе наших армий в новой войне не рассеяли тревоги. У нашей страны появился еще один враг. Наши друзья из 69-го артиллерийского полка, должно быть, сейчас воюют на востоке. Положение нашей подводной лодки, в цистернах которой почти не осталось топлива, ни в коем случае нельзя было назвать благоприятным, но мы снова нашли выход. Сохраняя северный курс, мы вскоре должны были добраться до группы островов, принадлежащих нейтральным странам. Так как у нас уже был довольно приличный опыт в
А в это время в штабе «Большого Льва» в Керневале назревала гроза, которая вот-вот должна была обрушиться на «U-69».
Внезапное требование из BDU – «Немедленно доложите, почему был потоплен „Робин Мур“» – ударило неожиданно, как вспышка молнии.
Почему адмирал Дёниц оказался столь непонятливым в том, что касалось «Робина Мура»? Он слал «ракету» за «ракетой», бомбардируя меня вопросами, касающимися деталей и причин потопления.
Я не мог понять причин этого внезапного расследования, проводимого «господами, заседавшими за столом, покрытым зеленым сукном». В своем первом докладе я дал ясно понять, что «потопление произошло в соответствии с призовым законодательством». Разве у них не было ничего более важного, чем этот чертов «Робин Мур»? Лично у нас и без него забот хватало. И только после многократного обмена многословными посланиями стало ясно, почему обитатели Керневаля находятся в столь скверном настроении. За потоплением корабля последовали дипломатические сложности.
Мой первый доклад был в Керневале неправильно понят. Штабные офицеры сложили вместе тоннажи двух потопленных судов «Тьюксберри» и «Эксмур». К несчастью, оба этих корабля оказались в судовом регистре. Офицеры проверили национальность «Тьюксберри», но, очевидно, они не позаботились сделать то же самое в отношении «Эксмура». Им даже в голову не пришло, что я нарушу прямой приказ соблюдать определенное поведение по отношению к американцам. В подобных обстоятельствах они, естественно, хотели абсолютно уверенно стоять на ногах, и моя фраза «призовое законодательство» была не совсем понятна. Я не побеспокоился о том, чтобы упомянуть об изменении названия корабля.
Была еще одна сложность. Скорее всего, из-за ошибки в определении их местоположения спасательные шлюпки после того, как мы недолго буксировали их по направлению к африканскому берегу, были подхвачены противоположным течением и выброшены в Атлантику. Примерно двадцать четыре часа они держались вместе, но потом шлюпки разбросало в разные стороны. Их обнаружили лишь спустя две недели на южноамериканском берегу. Это первое, что я о них узнал. Несмотря на то что весь экипаж и пассажиры спаслись и что команда «U-69» сделала все возможное, чтобы помочь людям, разнообразные иностранные информационные агентства с готовностью ухватились за это дело. По радио передавались длинные репортажи, то соответствующие действительности, то откровенно сфабрикованные. По всем Соединенным Штатам прокатилась волна протеста. Враждебность по отношению к Германии быстро росла, народ требовал принять какие-то меры против немцев. Американцы получили повод, который искали. Теперь следовало ожидать дальнейших дипломатических осложнений. Дальнейший обмен дипломатическими нотами продолжался до сентября того же года.
«Большой Лев» очень разочаровался в своем еще недавно «хорошем старом воине». Это и другие сообщения из Керневаля были выдержаны в весьма энергичных выражениях, однако моя совесть была чиста. [15]
Тем не менее тон адмирала заставил меня подумать о военном трибунале, который вполне мог меня ждать по возвращении. Я был очень рад, что у меня есть судовые документы, доказывающие правильность моего поведения, которые я мог предъявить в свою защиту.
Когда поток тревожных и гневных сообщений уменьшился, а потом и вовсе иссяк, кому-то из моряков пришла в голову светлая идея открыть одну из двух оставшихся бутылок бренди. Я не мог не видеть, что война, которая так долго велась по радио, пагубно сказалась на настроении подводников. Люди выглядели усталыми и подавленными. Поэтому я принял решение открыть обе. Две бутылки крепкого напитка были распределены среди сорока четырех человек и сыграли на удивление весомую роль в деле уничтожения хандры. К счастью, бренди в тропиках не испортилось.
15
Этот инцидент адмирал К. Ассманн, который после войны пытался обрисовать картину немецкой войны на море, ссылаясь на немецкие и британские источники в Лондоне, описал как «нормальный международный инцидент». Cf. K. Assmann. Deutsche Schicksalsiahren (Wiesbaden, 1950), p. 392.
Глава 27
БЕЗ ТОПЛИВА В СЕРЕДИНЕ КОНВОЯ
«Смеющаяся корова» неторопливо вернулась к оживленным судоходным маршрутам. Что-то должно было произойти. И в действительности, очень скоро была замечена добыча. Ауэрманн принял нечто плавающее в воде за груз, смытый с палубы какого-то судна, Баде подумал, что это обломки кораблекрушения, а один из вахтенных настаивал, что видит покачивающийся на воде ящик.
Я тоже не мог сказать, что это такое, но благоразумно держал рот на замке и лишь отдал приказ, чтобы моряки не сосредоточивали свое внимание только на неизвестном предмете, а в то же время не забывали смотреть по сторонам, где в любой момент могли появиться самолеты, клубы дыма и вражеские перископы.
Но в поле видимости не было абсолютно ничего, кроме неба и воды… Поэтому, имея достаточно времени, мы решили взглянуть на непонятный плывущий объект поближе. Как выяснилось, это был огромный тюк хлопка. Быть может, где-то далеко вражеское судно закончило свое последнее плавание в глубинах океана, и только один этот тюк всплыл на поверхность. Возможно, хлопок плавал в океане несколько недель кряду. Это была довольно приятная добыча. Почему экипаж подводной лодки, который часто был вынужден топить ценное сырье вместе с вражескими судами, не может однажды привезти его домой? Хлопок уже давно довольно редко встречался в Германии. Все, что оставалось, это подойти ближе к тюку и поднять его на борт. Оказалось, что сделать это вовсе не так просто, как хотелось бы. Усилия двадцати пар рук оставались напрасными. Тюк был слишком большим и тяжелым.
Мне все это надоело, и я неожиданно отдал приказ разойтись по боевым постам. Люди, удивленно взглянув на меня, бросились к люку и вниз.
– Что такое? – спросил один из них.
– Понятия не имею, – ответил его сосед. – Учения, как мне кажется.
Я с удовлетворением отметил, что люди действовали достаточно быстро. Опустив «U-69» на несколько морских саженей, мы снова поднялись на перископную глубину. Затем я несколько изменил курс.
– А как же с нашим хлопком? – разочарованно спросил один из подводников.
Я отдал приказ подниматься на поверхность. Когда люди вышли на мостик, началось всеобщее ликование. Мы выполнили чудесный маневр, благодаря которому я привел лодку прямо под тюк, и теперь хлопок мирно лежал на палубе.
Проблему хранения этого морского подарка пришлось решать Джимми номер один. Не было шанса убрать этот тюк целиком. Его нужно было разорвать на куски. Мокрая упаковка была выброшена в море, а сухой хлопок запихнули в один из гальюнов. Вскоре в помещениях не осталось ни одной свободной щелочки, а половина кипы хлопка все еще оставалась на палубе. Тогда Роудер, изрядно поломав голову, освободил еще немного места, а остатки хлопка запихнули под койки. Когда были спрятаны последние кусочки этого сокровища, из каждой трещинки и каждого укромного уголка стали выглядывать снежно-белые обрывки.
– И что мы будем со всем этим делать? – поинтересовался Ауэрманн.
Я обвел взглядом своих офицеров и рулевого:
– Какие у вас есть предложения, господа?
– Отдать это зимнему фонду помощи за их рождественский концерт по заявкам.
– И что они нам за это сыграют?
– «Der Onkel Eduard aus Bentschen».
Ауэрманн яростно запротестовал:
– Тогда я предложу им сто марок, чтобы они это не играли.
Он поднялся на мостик и почти тут же позвал меня.