История религий. Том 2
Шрифт:
Эта догматическая система, выраженная в туманной и многословной форме, раскрывалась перед участниками секты не сразу и не перед всеми: существовало девять степеней посвящения, и возведение в каждую из них обставлялось ритуалом, затруднялось искусственно созданными сложными препятствиями49. А. Мюллер пишет по этому поводу: «…вся эта система, так хитроумно организованная, клонилась к единственной лишь цели: подготовить тысячи тысяч легковерных и фанатиков и привить им привычку безусловного повиновения обожаемому, невидимому имаму, а равно и его видимым пособникам (дай), обращая таким образом всю эту массу в слепое орудие в руках небольшой кучки бессовестных, честолюбивых заправил» 50. Если нет достаточных оснований к тому, чтобы все учение и весь механизм организации исмаилитов сводить к такому бессовестному обману низов верхами, то доля истины в приведенных словах Мюллера все же есть. Надо лишь
Примечательно, что каждая из более высоких степеней посвящения давала исмаилиту доступ ко все более сокровенному эзотерическому знанию, все меньше связанному с известными всем верующим истинами Корана и ислама. Пятая степень знакомила посвящаемого с тем, что смысл Корана не сводится к значению его текста, — оно аллегорично. На шестой степени такое аллегорическое толкование давалось и требованию выполнения обрядов. Наконец, последняя, девятая, степень запутывала все и вся туманными философскими абстракциями, в которых буквально растворялись все исламские догматы вплоть до учения о бытии божьем, о махди и его грядущем втором пришествии и т. д. Учение о боге было в этом освещении, видимо, почти полностью пантеистическим, пришествие же махди сводилось к аллегории распространения истины и знания среди всех людей 51.
Похоже на то, что в сердцевине исмаилитской идеологии гнездилось учение, не имевшее ничего общего с религией, и что внешняя, экзотерическая оболочка исмаилитской догматики, предназначенная для посвященных низших степеней, была лишь оружием в руках избранных немногочисленных носителей тайного учения. Не исключено, что эта аристократия духа была связана с вольнодумными философскими кружками, подпольно функционировавшими в X в. и, может быть, позже в Багдаде, Басре, Самарканде и других центрах Аббасидского халифата под названием «Ихван-ас-Сафа» (Братья чистоты) 52. Интересы верхушки исмаилитства не замыкались, однако, в сфере чистого знания, а уходили в область политики.
Успехи исмаилитов стали ощутимы лишь с конца IX и особенно с начала X в. Их выражением явилось воцарение в 910 г. в Северной Африке и в 969 г. в Египте халифата Фатимидов 53. Основавший его Убейдаллах объявил себя не только халифом, но и махди. Поддержка широких масс берберов и арабов, обеспечившая Убейдаллаху победу, основывалась на ожидании того, что с воцарением махди установится социальная справедливость. На деле произошла лишь смена угнетателей: свергнув аглабидскую феодальную знать, исмаилитская верхушка сама заняла ее место в той же социальной системе. Господство исмаилитов, распространившееся вскоре и на Сирию, сохранялось, как уже отмечалось, до 1171 г., когда их халифат был свергнут Салах ад-Дином, признавшим затем свою религиозную приверженность к суннитским аббасидским халифам.
Возлагавшиеся на исмаилитское учение надежды социальных низов порождали и другие формы этого учения, более радикальные как в вероисповедном, так и в социально-политическом отношении. Еще до образования халифата Фатимидов стало действовать в Сирии и Ираке радикальное направление исмаилитства, последователи которого именуются карматами 54.
Происхождение этого названия недостаточно выяснено. По наиболее распространенной версии, в его основе лежит прозвище одного из основателей движения, Хамдана, — Кармат, означающее «изуродованный» и свидетельствующее, может быть, о том, что основатель движения подвергся изувечившим его репрессиям. Около 890 г. Хамдан вместе со своим соратником Абу Абдаллахом развернул пропаганду на территории Месопотамии, и скоро во всех происходивших тогда в мусульманском мире волнениях и восстаниях рабов, крестьян и ремесленников карматство стало существенным фактором. Следовавшие одно за другим поражения революционных выступлений народных масс не нанесли решающего удара карматскому движению. Карматы, организовав большое количество отрядов вооруженных фанатиков, предпринимали нападения на населенные пункты Сирии и Ирака, причем во многих случаях им удавалось на время овладевать крупными центрами вплоть до Куфы и Басры. Кроме того, они систематически организовывали нападения на караваны паломников, направлявшихся к святым местам. В 930 г. отряд карматов овладел Меккой и разграбил ее богатства, составившиеся из даяний паломников в течение почти трех столетий. Они выломали из Каабы знаменитый «черный камень» и увезли с собой. Карматы проявляли большую жестокость, они не щадили не только воинов противников, но и мирное население. Исключение делалось только для тех, кто обращался в рабство.
В основе такой практики и оправдывавшей ее идеологии лежало религиозное учение тех же исмаилитов, лишь более заостренное против ислама в его ортодоксальной суннитской форме. Богословские тонкости эзотерического учения, связанного с неоплатонизмом, были недоступны массам участников движения, они их и не интересовали. Обрядовая сторона религии решилась карматами удобным для рядовых участников движения образом: мечетей не было, предписания о пятикратной молитве, омовениях, постах, паломничестве не выполнялись, так что верующие не отягощались ритуальными предписаниями. В вероучении главную роль играло представление о грядущем махди, каковым признавался основатель династии султанов Бахрейна — Абу Саид. Полная реализация социальных чаяний угнетенных ожидалась после пришествия махди, но и в ожидании этого события карматы не оставались в бездействии в отношении устройства своего общественного бытия.
Движение карматов привело к созданию находившегося в их полном распоряжении теократического государства, где условия высшей справедливости могли быть осуществлены в соответствии с идеалами исмаилитского правоверия. В начале X в. карматы организовали в Восточной Аравии свое государство, столицей которого стал город Ал-Ахса (обычно в литературе именуется Лахса). Отсюда они устраивали набеги на мусульманские государства с целью грабежа, прикрываемого религиозно-сектантской терминологией. Вряд ли поэтому можно согласиться с бытующей в литературе характеристикой карматских ополчений как армий фанатиков, храбрость которых вдохновлялась религиозной идеей. Истоки вдохновения здесь были житейские, что доказывается, в частности, характером того социального устройства, которое установилось в карматском государстве.
В середине XI в. иранско-таджикский путешественник и писатель Насир-и Хусрау посетил карматское государство и описал свои впечатления от этого путешествия 55. Благосостояние граждан было довольно высоким. Основная их масса состояла из крестьян и ремесленников, не плативших никаких податей и налогов, не обремененных и феодальными повинностями. Ростовщичество было запрещено, а в случае необходимости каждый гражданин мог претендовать на беспроцентную и даже безвозвратную ссуду со стороны государства. Это оказывалось возможным благодаря тому, что последнее владело десятками тысяч рабов, за счет труда которых свободные карматы могли безбедно жить. И конечно, те богатства, которые привозили в страну борцы за карматское правоверие после очередного удачного набега, в немалой мере содействовали благосостоянию населения. В общем государство, призванное реализовать исмаилитско-карматский идеал социальной справедливости, было грабительским институтом. Оно просуществовало около полутора столетий, пока не было завоевано и разрушено в 1029 г. правителем Газневидского царства на Среднем Востоке Махмудом Газневи. Тем не менее вне Бахрейнского султаната карматское движение еще давало себя знать в разных областях распространения ислама на всем протяжении средневековья.
Начало XI в. ознаменовалось в истории ислама возникновением исмаилитской секты друзов. Ее появление связано с личностью фатимидского халифа Египта Хакима (996—1021) и его приближенного Дарази, от имени которого, вероятно, получила свое название секта 56.
Халиф Хаким был человеком странным и даже загадочным. Не исключено, что он был психически нездоровым субъектом: издавал несуразные приказы, долженствовавшие регулировать всю общественную и частную жизнь горожан Каира (например, вести торговлю только по ночам, не изготовлять женской обуви и т. д.), потом столь же беспричинно отменял их и заменял другими, не менее бессмысленными. Своих приближенных он подвергал, опять-таки без причин, увечащим наказаниям, после чего щедро вознаграждал пострадавших. По некоторым данным, за время правления Хакима было казнено около 18 тыс. его подданных. Религиозные позиции халифа выглядели столь же сумасбродными.
Хаким несколько раз объявлял о своей принадлежности то к шиизму, то к суннизму. В последние годы жизни он решил, что ему надлежит быть седьмым имамом и натиком. В этом его поддерживал поселившийся в Каире турецкий исмаилит Дарази, ставший приближенным к халифу человеком и пропагандистом его высочайшей духовной миссии. В 1017 г. Дарази огласил в большой мечети свое сочинение, в котором утверждал, что в халифе Хакиме воплотилась душа Адама, в свою очередь являющаяся продуктом эманации мирового разума. Правоверные, собравшиеся в мечети, не были готовы к восприятию столь возвышенной истины. Халиф был всем ненавистен, а его власть держалась только наемной армией, состоявшей из чуждых народу негров, берберов и турок. В общем Дарази удалось спастись бегством, а его телохранители и последователи были растерзаны толпой правоверных. С помощью Хакима Дарази бежал в Сирию, где организовал движение приверженцев нового учения 57.