История России. Факторный анализ. Том 2. От окончания Смуты до Февральской революции
Шрифт:
Развитие промыслов и появление у крестьян новых ресурсов не осталось незамеченным помещиками – и они сразу же стали увеличивать оброки. Если раньше, на протяжении почти столетия, средний оброк составлял около 25 копеек с души и 50 копеек с души мужского пола, то данные 1742 года говорят о росте ренты примерно до 80 копеек с души мужского пола. К концу правления Елизаветы оброк крестьян на суздальщине и ярославщине достигал 1 рубля 34 копеек с души мужского пола или 5,9 пуда в пересчете на хлеб (см. таблицу 2.2). Оброк с государственных крестьян, составлявший со времен Петра 40 копеек с души мужского пола, в 1745 году был увеличен до 55 копеек, оброк с дворцовых крестьян, формально также равнявшийся 40 копейкам, в 1743–1750 годах составлял в среднем 67 копеек. В 1755 году дворцовый оброк вырос до 1 рубля с души мужского пола, а в 1762 году – до 1 рубля 25 копеек. Поскольку оброк дворцовых и государственных крестьян всегда рассматривался как эквивалент тех оброков, которые платят своим хозяевам помещичьи крестьяне, то его рост был отражением роста ренты в помещичьих хозяйствах. В 1761 году
534
Цит. по: Чечулин Н. Д. Очерки по истории русских финансов в царствование Екатерины II. СПб., 1906. С. 121. Это указание позволяет нам считать, что около 1760 года средний оброк составлял примерно 50 коп. с души.
535
Татищев В. Н. Краткие экономические до деревни следующие записки // Материалы по истории сельского хозяйства и крестьянства России. М., 1987. С. 29.
2.11. Выводы
В какой мере трехфакторная модель может объяснить развитие России в первой половине XVIII века?
Основным фактором, определявшим это развитие, в начале столетия был технологический. Новая военная революция, слившись с диффузионным влиянием, резко ускорила процесс вестернизации России. Создание империи, прежде всего, означало решительную трансформацию структуры: появление нового структурного элемента, постоянной регулярной армии, отягчение служебных повинностей дворянства, создание нового чиновничества и переформирование элиты, перераспределение ресурсов в пользу государства, значительное увеличение налогов на крестьян. Мобилизация ресурсов позволила создать мощную армию, которая утвердила господство России в Восточной Европе. С точки зрения демографии, наибольшее значение имел не выход России к Балтийскому морю, а прекращение татарских набегов, и в дальнейшем – завоевание Крыма. Это сделало возможным освоение обширных областей Южного Черноземья, что означало новое значительное расширение экологической ниши русского этноса. Колонизация Черноземья была основным содержанием экономической истории России XVIII века, поэтому мы выделяем этот период как особый период российского демографического цикла, период роста.
Однако процессы колонизации Черноземья и роста общей численности населения перемежались с эпизодическим Сжатием в Центральном районе. Сжатие, которое должно было проявиться здесь с естественным ростом населения, было ускорено резким увеличением налогов при Петре I. Преобразовательный экстремизм Петра выразился в чрезмерной мобилизации средств на строительство Петербурга и в конце концов привел к структурному кризису 1723–1726 годов. Этот кризис сомкнулся с традиционалистской реакцией на петровские реформы и вызвал некоторое сокращение налогов и военных расходов, а также временный отказ от строительства Петербурга.
В правление Анны Иоанновны к власти пришла немецкая партия, которая закрепила результаты вестернизационной политики Петра. При этом уровень налогов оставался высоким, и Сжатие в Центральном районе продолжалось. Анализ в рамках неомальтузианской теории обнаруживает в этот период такие характерные признаки Сжатия, как низкий уровень потребления основной массы населения, приостановка роста населения, частые сообщения о голоде и стихийных бедствиях, крестьянское малоземелье, развитие ремесел и торговли. Наблюдается отток населения на юг, однако города растут по-прежнему медленно, что объясняется трудностью переселения из деревни в условиях крепостного права.
Анализ структурной динамики показывает, что усиление давления государства на элиту при Петре I вызвало противодействие, которое в 1730-х годах стало более активным. Внутренняя динамика элиты, увеличение ее численности и уменьшение размеров поместий, в соответствии с демографически-структурной теорией подталкивала дворянство к более активной борьбе. На динамику элиты оказывал важное влияние и диффузионный фактор: вестернизация постепенно пробуждала в дворянстве стремление к роскоши, что требовало увеличения его доходов. Наиболее важным аспектом борьбы между государством и дворянством был вопрос о распределении ресурсов. В условиях, когда совокупные поборы с крестьян Центрального района уже не могли быть увеличены, этот вопрос в значительной степени сводился к проблеме соотношения размеров ренты и налогов.
По совокупности признаков социально-экономическая ситуация в 1720 – 1740-х годах может быть охарактеризована как ситуация накануне брейкдауна, однако кризис был преодолен за счет расширения экологической ниши, достигнутого в результате колонизации Черноземья. В то же время эта колонизация была невозможна без мобилизации ресурсов и создания новой армии – таким образом, в конечном счете именно этатистская военная мобилизация позволила избежать катастрофы, которая теоретически была вполне возможна.
В своей борьбе с государством элита использовала традиционалистские лозунги, и переворот 1741 года означал не только поражение абсолютизма, но и некоторый возврат к традиционализму. Это проявилось, прежде всего, в возврате к традиционно мягким, допетровским, условиям службы дворян. Кроме того, государство было вынуждено пойти на уступки в вопросе распределения ресурсов, что выразилось в частичной замене прямых налогов косвенными и поощрении дворянского винокурения. Однако это было лишь временным компромиссом между этатистской монархией и дворянством – решающая борьба была еще впереди.
Глава III
Период роста: время дворянской монархии
3.1. Прусский образец
Как отмечалось выше, к правлению Елизаветы Петровны относится новая волна европейского диффузионного влияния. Эпицентром этой новой волны и новым образцом для подражания была Пруссия.
Для того чтобы проанализировать сущность прусской монархии 1740-х годов, нам придется вернуться назад – к преобразованиям Петра Великого. Русская армия была создана в подражание победоносной шведской армии, а победа над шведами сделала ее, в свою очередь, образцом для подражания. Оказалось, что российские инновации также могут распространяться путем диффузии. В первую очередь заимствовался принцип всеобщей рекрутской повинности: в 1722 году рекрутская повинность была введена в Австрии, а в 1733 году – в Пруссии. Король Пруссии Фридрих Вильгельм I (1713–1740) был личным другом Петра, восхищался им и подражал грубоватым манерам русского царя. [536] Он не только ввел рекрутскую повинность, но и заимствовал принцип обязательной службы дворянства. Правда, формально эта обязанность не была утверждена законом, но король сумел создать такое положение, при котором служба стала моральным долгом дворян, «делом чести». Сыновья прусских юнкеров уже детьми отправлялись в кадетские школы либо (как в России) поступали прямо в полк, начиная службу с нижних чинов. Если недворянин покупал дворянское поместье (что, впрочем, бывало редко), его сыновья также должны были идти на службу. [537]
536
Фенор В. Фридрих Вильгельм I. М., 2004. С. 127–129, 187, 193, 213.
537
Там же. С. 162; Фрейзер Д. Фридрих Великий. М., 2003. С. 203
Далее, находясь под двойным влиянием России и Швеции, Фридрих Вильгельм I заимствовал идею военизированного «регулярного государства» и приложил все силы для претворения ее в жизнь. Вся жизнь в Пруссии регулировалась многочисленными регламентами и инструкциями. «Фридрих Вильгельм I довел самодержавную форму правления до высшей степени развития, – пишет В. Фенор. – Пруссия выглядела тогда так: правительство, Генеральное управление, находилось тогда в Берлине и работало так, что только щепки летели. Обо всем, о самой последней мелочи, докладывали королю, обычно находившемуся в Потсдаме или Вустерхаузене. Там он все решал самостоятельно и отдавал распоряжения готовить указы, разлетавшиеся затем по всей стране, как гром и молния. Для всех король был образцом усердия и эталоном рабочего ритма. А „внизу“ все было в постоянном движении: министры говорили, офицеры муштровали, солдаты брали на караул, бюргеры производили товары, а крестьяне работали на полях и стройках. Все государство двигалось, как батальон на парадном плацу». [538] «Он являлся… первым в истории социалистом государственного масштаба», – добавляет В. Фенор; [539] именно Фридрих Вильгельм I положил начало доктрине прусского государственного социализма, на которую позже ссылался Бисмарк.
538
Фенор В. Указ. соч. С. 229.
539
Там же. С. 17.
При всеобщей регламентации частного сектора экономики Фридрих Вильгельм I делал ставку на государственный сектор: государству принадлежали 35 % сельскохозяйственных угодий, многочисленные мануфактуры и торговые заведения. В соответствии с меркантилистской теорией иностранные товары были обложены высокими таможенными пошлинами. Это помогло решить финансовую проблему: за время правления Фридриха Вильгельма государственные доходы возросли вдвое. Король признавал традиционный принцип сословности – но каждое сословие должно было трудиться на благо государства. Дворяне должны были быть прилежными офицерами, им запрещалось пить вино, играть в карты, делать долги; жалованье было очень скромным. Торговля и ремесла были делом бюргеров, сельскохозяйственные занятия – делом крестьян; ни одно сословие не должно было заниматься несвойственными ему делами. Вместе с тем король старался защитить крестьян, традиционно находившихся на положении крепостных, и ограничил применение телесных наказаний помещиками. [540]
540
Там же. С. 153–154, 164, 224, 222, 228.