История России. XX век. Деградация тоталитарного государства и движение к новой России (1953—2008). Том III
Шрифт:
Нынешние межбюджетные трансферты слишком велики, сложны по структуре (почти 20 видов), не прозрачны. Для обоснованного перераспределения налоговых поступлений между муниципальными образованиями нужны формализованные методики расчета, основывающиеся на социально-экономических показателях и учитывающие такие объективные факторы, как удаленное географическое положение, суровые природные условия, горный характер местности и др. Необходимость формальных расчетов давно признана, но общепринятых методик так и не создано, отчасти в силу объективной трудности этой задачи. Пока не разработаны также минимальные социальные нормативы объема и качества услуг, предоставляемых местными властями, а следовательно, и нормативы расходов на их оказание. Их отсутствие порождает конфликты,
Следует заметить, что в городах федерального значения Москве и Санкт-Петербурге местное самоуправление существует в очень усеченном виде – оно напрямую зависит от региональной администрации, не имеет собственных доходов.
Недостатки и трудности реализации нового закона о местном самоуправлении вызвали волну протеста в регионах. Хотя в некоторых субъектах РФ в порядке пилотного проекта принципы закона были реализованы еще до его предполагавшегося вступления в силу 1 января 2006 г., к этому оказались готовы только 46 регионов. В преддверии избирательного цикла 2007–2008 гг. правительство стремилось избежать конфликтов с регионами. Поэтому были приняты дополнительные законы о переходном периоде. Решено продлить реформу на три года – до 2009 г. В течение этого срока оставшиеся регионы должны переходить к исполнению 131-го закона постепенно или единовременно. Можно предположить, что законодательство о местном самоуправлении будет и впредь меняться и активно расширяться.
6.1.15. Сельское хозяйство: проблемы перехода от колхозного к фермерскому земледелию. Проблема собственности на землю
В 1960–1980-х гг. сельское хозяйство СССР получало 20–28 % всех капиталовложений. Мощность тракторного парка выросла в 3 раза, внесение удобрений – в 4 раза. Это обеспечило прирост продукции в натуральном выражении – на 35–45 % (зерна на 50 %) при росте населения на 35 %. В 1980 г. убыточны были 3/4 колхозов и более 2/3 совхозов. После списания долгов, выделения дотаций рентабельность «выросла». Однако расчеты экономистов показывали, что к 1990-м гг. Россия реально подошла с теми же 2/3 убыточных сельскохозяйственных предприятий.
К началу радикальных реформ 1990-х гг. аграрный кризис был в разгаре. Обвалу сельского хозяйства предшествовало замедление роста, а местами стагнация, переходящая в спад. В большинстве регионов Нечерноземья растущие затраты натолкнулись на некий предел: аккумуляция капитала не давала прироста продуктивности. Поддержание сельскохозяйственного производства требовало непропорционально большого финансирования. Но главное – упали доходы от экспорта нефти и газа, на которых держались вливания в сельское хозяйство и масштабный импорт зерна.
Не столько аграрные, сколько общеэкономические реформы 1990-х гг. резко усилили аграрный кризис. Они поставили предприятия в совершенно иные коммерческие условия функционирования (лишив привычных дотаций, налаженного сбыта продукции и т. п.), тогда как в существе своем сельскохозяйственные предприятия изменились мало.
За 1990-е гг. объем агропродукции сократился на 40 %, а в коллективном секторе – на 60 %. Поголовье крупного рогатого скота на предприятиях упало в три раза, свиней – в четыре, также сократилось производство молока и мяса. И всё же бывшие колхозы и совхозы постепенно адаптировались к новым условиям. Сказался и дефолт 1998 г.: после резкого увеличения стоимости доллара импорт продовольствия стал менее выгоден, чем его закупка у своих производителей. С 1999 г. агропродукция росла, особенно активно выходило из кризиса растениеводство. Лишь поголовье крупного рогатого скота продолжало сокращаться, что привело во многих районах к смене сельскохозяйственной специализации.
Доля убыточных предприятий достигла максимума в 1998 г. (88 %). Но часть бывших совхозов и колхозов выжила, хотя средний размер их уменьшился с 322 человек в 1990 г. до 100–150 – в 2000-х гг.
После шестидесяти лет коммунизма в русской деревне (1930–1990 гг.), в современном аграрном секторе можно выделить четыре уклада: 1 – коллективные предприятия – наследники колхозов и совхозов, хотя и использующие земельные доли населения, но часто работающие по старым принципам, 2 – крупные агрохолдинги, включающие несколько агропредприятий, переработку сельскохозяйственной продукции, торговые предприятия и часто множество не связанных с сельским хозяйством производств, 3 – хозяйства населения (бывшие личные подсобные хозяйства, товарность которых расширилась) и 4 – фермерские хозяйства, появившиеся в 1990-х гг. На самом деле укладов больше, и столь жесткая классификация весьма условна. Она основана на организационно-юридических нормах и далека от самого типа хозяйства и его масштаба.
Лучше всего адаптируются к новым условиям коллективные предприятия вблизи крупных городов. Активнее выходят из кризиса южные предприятия. Там особенно прибыльно зерновое хозяйство, которое активно расширяется, часто за счет убыточного животноводства. В сельское хозяйство приходят инвесторы. Все чаще агропредприятия включаются в вертикальные цепочки крупных агрохолдингов.
На другом полюсе – российская периферия. Долгие годы партийные органы заставляли колхозы распахивать огромные площади в неплодородных северных, засушливых районах или в нечерноземной глубинке, откуда города выкачали сельское население. Как только принуждение исчезло, началось сжатие освоенного пространства. Периферийные сельские зоны представляют собой образцы типичного экономического «опустынивания»: поля зарастают лесом, остатки техники ржавеют, фермы разрушены. Зато «острова» активной жизни вокруг городов застраиваются и расширяются. Именно здесь концентрируются наиболее рентабельные агропредприятия, снабжающие города продовольствием. Таким образом, современный кризис аграрного сектора привел российское сельское хозяйство в приблизительное соответствие с реальным расселением и его рыночным потенциалом.
Причина живучести бывших колхозов и совхозов не только в том, что они востребованы городами «сверху». Главное, они востребованы местным населением «снизу».
Во время коллективизации товарное частное хозяйство было практически истреблено. Но и советское сельское хозяйство совмещало колхозно-совхозные и мелкие индивидуальные хозяйства. Если в 1928 г. 96 % посевных площадей использовали единоличные крестьянские хозяйства, то к 1940 г. у них осталось 4 %, к 1958-му – 2 % земли. Однако в том же 1940 г. колхозы и совхозы произвели лишь 35 % мяса и 30 % молока, остальное дал частный скот населения. По расчетам А. А. Никонова, в середине XX века крестьяне отдавали общественному хозяйству 83 % своего рабочего времени, но получали от него лишь 20 % необходимых для жизни средств (А. А. Никонов. 1995. С. 298).
Мелкий частный агросектор раздражал советские власти. Некоторые исследователи считают, что в России была не одна, а две коллективизации: первая, сталинская, в 1930-е гг. ликвидировала крестьян-единоличников, но оставила им личные подсобные хозяйства, вторая, хрущевская, в 1960-е гг. превратила крестьян в наемных рабочих, лишив их значительной части подсобного хозяйства.
Доля хозяйств населения и фермерских хозяйств в производстве сельскохозяйственной продукции, 1940–2003, %
К 1990 г. индивидуальные хозяйства сельских жителей, сады и огороды горожан производили около 1/4 всей агропродукции страны, в 2000-х гг. – более половины. Рост производства и товарности хозяйств населения был вызван укреплением связи с колхозами, откуда они вместо зарплат получали продукты и корма для скота. В отличие от крупных предприятий в 1990-х гг. хозяйства населения сохранили, а местами даже увеличили поголовье скота, спасая тем самым животноводство в России.