История Российская. Часть 3
Шрифт:
Совет добрый. Князь великий на Кострому. Владимир на Волок. Серпухов взят. Кн. Остей. Князь великий Дмитрий Иоаннович, получив весть из Нижнего, что Тохтамыш на них идет, послал собирать воинов своих и пошел против него к Коломне. Но видя, как сила его мала, начал мыслить с братом Владимиром Андреевичем и с боярами, говоря: «Неудобно нам из-за малости числа воинов стать против хана. И если побеждены будем, то погубим всю землю Русскую и не сможем от того милости испросить. Если же даже и победим, то с большею силою придя, снова все погубит». И так возвратились. Видев же сие, один тысяцкий великого князя спорил с ним о сем, говоря: «Идем, князь, на броды и станем дожидаться воинства. А к хану пошли дары с покорностию и проси милости; да либо укротим ярость его и умирим, если же даже сего не примет, то имеем путь возвратиться, и всюду его сдерживая, медлить, и не дать земли опустошить». Но те, не послушавшись, пошли обратно. И был на всех страх великий, многие из воинства бежали. И князь великий пошел сам в Переславль, а оттуда в Ростов и на Кострому. В Москву же послал, повелел укреплять, а княгине со детьми выйти в Переславль. Брата своего Владимира Андреевича послал на Волок, повелел там тверского князя и иных на помощь просить и, собравшись, идти против татар, а сойтись им всем у Дмитрова. Тохтамыш же перешел реку Оку и прежде всех взял град Серпухов, сжег и пошел к Москве, воюя и разоряя всюду. А князь Владимир Андреевич, придя на Волок, собрал воинов до 8000 конных и пеших, а в Новгород послал, призывая, но те не успели. А князь великий на Кострому собрал до 2000 пеших и конных. В Москве же учинился тогда мятеж великий, одни бежать хотели, а иные принуждали во граде сидеть. И была между ними распря великая, и восстали злые люди друг на друга, сотворили разбой и грабеж великий. Людей же которые хотели бежать вон из града они не пускали, но убивали их и богатство, имение их взимали. Киприан же, митрополит всея Руси,
Тохтамыш к Москве. Осада Москвы. Приступ. Самострелы. Тюфяки. Пушки. Тохтамыш же хан пришел к Москве месяца августа в 23 день в понедельник в пол-обеда. И узрели их со града, и вострубили граждане. Они же пришли на поле градное и стали в поле за два или за три стрелища от града. И после многого времени приехав ко граду, вопросили о великом князе, где есть. Они ж отвечали им со града, говоря: «Нет его во граде». Татары ж вокруг всего града объехали, рассматривая места, и отошли; ибо было около града чисто, так как горожане сами посады свои пожгли и ни единого тына или дерева не оставили, чтобы не могли сделать переметы ко граду. Князь же Остей литовский, внук Ольгердов, со множеством народа, оставшимся во граде, сколько сошлись от всех сторон во град, укреплялись и готовились против татар на бой. Люди же безумные выносили из погребов меды господские, и упивались допьяна, и шатаясь пьяные, говорили: «Не устрашимся нашествия татарского, ибо имеем град каменный твердый и врата железный, не вытерпят татары стоять под градом нашим долго, поскольку имеют двойной страх: изнутри града от нас боятся, а о вне град от князей наших устремления на них боятся. И вот и сами по себе татары вскоре убоятся и побегут в Поле восвояси». И так начали упиваться граждане и ругаться некими образами бесстыдными, досаждая татарам, и взлезали на град, ругали татар, плевали и укоряли их, срамные свои уды обнажая, показывали им на обе стороны, и царя их ругали и укоряли, и сопли и слюни бросали на них, говоря: «Взимайте сие и относите ко царю своему и к князям вашим». Татары же прямо к ним на град голыми саблями своими махая, словно секли, устрашая их издали. И к вечеру полки татарские отступили от града. Горожане ж начали веселиться, думая, что устрашились их татары. На следующее же утро сам хан пришел со всею силою под град и приступили ко граду со всех сторон, не стреляли, но только смотрели на град. Горожане ж пустили на них по стреле. Они же начали саблями махать на них, как сечь желая. Горожане ж еще более пускали на них стрелы и камни метали из самострелов. Татары ж взъярились и начали стрелять на град со всех сторон. И шли стрелы их на град, как дождь сильный и густой весьма, что из-за них не видно ничего не было. И воздух помрачили стрелами, и многие горожане во граде и на стенах падали мертвые. И одолели татарские стрелы более людей, нежели градские, и был приступ их ко граду ярый весьма. И иные из них стояли, стреляли, а другие скоро рыскали здесь и там, и так научены были, что стреляли без погрехов; а иные на конях не быстро весьма гонялись и из обеих рук наперед и назад поспешно стреляли без погреха; а другие из них, сотворив лестницы и прислонив, лезли на стену. Горожане ж воду в котлах варили, лили на них и так возбраняли им. Отошли же сии татары, словно утомившись, и снова еще раз свирепейше и лютейше приступали, горожане ж против них трудились, стреляя, и камнями шибая, и самострелы натягивая, и пороки, и тюфяки (пушки); некие ж и сами те пушки или самострелы великие пускали на них. Был же некто гражданин москвитянин суконник, именем Адам, тот со Фроловских ворот пустил стрелу из самострела и убил некоего из князей ордынских, известного, сильного и славного, и великую печаль сотворил хану Тохтамышу и всем князям его.
Коварство Тохтамыша. Москва взята. Стоял же хан у града три дня, а на четвертый день обольстил князя их Остея, внука Ольгердовича, лживыми словами и лживым миром так: были у хана в станах по нужде ради спасения земли своей князи суздальские, шурья великого князя Дмитрия Иоанновича, Василий да Семен, сыновья Дмитрия Константиновича, и призвал их хан, сказал, да усмирят град Москву и приведут в покорение, обещая им дать великое княжение в вечное владение и угрожая, что если не сотворят, сами и вся земля Русская зло погибнут. Они же в недоумении великом были, боялись князю великому крест преступить и град предать и снова боялись, что хан, из-за Москвы разгневавшись, их самих и всю землю Русскую погубит. И начали просить хана и князей со слезами, да не погубят град тот. Хан же Тохтамыш клялся им своим законом басурманским, что никого ни рукою не коснется, но только возьмет то, что ему с честию принесут. Сие же сказал лукаво, имея в виду, что не сам их убьет, но уже ранее клятвы повелел всех убить, когда войдут во град. Князи же, не разумея злого умысла сего, обещали повеленное сотворить. На следующее утро, то есть на четвертый день, в пол-обеда по повелению хана приехали татары, известные и старшие князи ордынские и те, кто на уговоре у него, с ними ж и два князя суздальские, шурья великого князя Дмитрия Иоанновича Василий да Семен, сыновья князя Дмитрия Константиновича суздальского. И пришли близ стен градских по спасу, начали говорить к народу, что был на стенах, так: «Хан вас, своих людей, и свой улус пожалеть намерение имеет, поскольку неповинны вы, ибо не на вас гневаясь пришел, но на князя Дмитрия. Вы ж достойны милости, и ничтожного от вас хан требует, только встретите его с честию с князем вашим с легкими дарами, ибо хочет сей град видеть и в нем быть, а вам дает всем мир и любовь». А князь Василий да князь Семен суздальские с татарами говоря заедино говорили: «Не бояться гражданам никоего зла». Но князь Остей и воевода великого князя не хотели верить татарам, говоря, что лестью взяв, приняв град, погубят всех христиан и всю землю Русскую. Князи же суздальские, веря ли хану и его клятве или надеясь на великое княжение и завидуя силе великого князя Дмитрия, клялись тяжкою клятвою, что никакое зло граду не сотворится. И народ весь, слышав сие, начали кричать на князя Остея и воевод, да смирятся с ханом, говоря, что «не можем силе его противиться». Те же со слезами просили, да претерпят мало, когда князь великий и брат его Владимир Андреевич, собрав силы, придут и защитят их, ибо ведал, что с ханом было не более 30000 всех воинов его. Но народ не хотел их слушать, понудили князя отворить врата и выйти с дарами к хану. И так получив от князей татарских и суздальских заверения, что не охранять христианам ничего же от хана и от татар его, отворили врата градные и вышли с крестами, и с князем, и с дарами, и с лучшими людьми. Татары ж князя Остея тайно взяли в полки свои и там убили его, потом вошли во врата града, заняли все крепости и начали всех граждан без милости сечь. Священнический иноческий чин одних иссекли, а других пленили, и церкви разграбили, и книг множество отовсюду снесенных в осаду пожгли и богатство, а имение и казну княжеские взяли. Взят же был град месяца августа в 26 день в 8 час дня.
Переславль. Владимир. Юрьев. Звенигород. Можайск. Боровск. Руза. Дмитров. Тверской упросил. Владимир на Волоку. Коломна. Тогда же Тохтамыш хан распустил с рать свою, иных к Владимиру и иных к Переславлю, другие же Юрьев взяли, а иные Звенигород, Можайск, Боровск, Рузу и Дмитров и волости и села все пленили. Переславль же, взяв, пожгли, а горожане многие на озеро сбежали в судах и так спаслись от них. И княгиню великую едва тут не настигли, ибо шествовала от Москвы к Переславлю, Ростову и на Кострому к великому князю Дмитрию Иоанновичу. Князь же великий Дмитрий Иоаннович тогда с княгинею своею, и с детьми своими, и с некоторыми не со многими боярами своими сохранился на Костроме. А мать князя Владимира Андреевича и княгиня его в Торжке, а Герасим, епископ коломенский, в Великом Новгороде. Киприан, митрополит всея Руси, во Твери пребывал; ибо пришел из Новгорода пред пришествием Тохтамышевым за два дня и видел несогласия и распрю во граде Москве, и отошел во Тверь и там спасся. Татары ж хотели и ко Твери идти, но князь Михаил Александрович тверской послал киличея своего к Тохтамышу хану, именем Гурлена, с честию и с дарами многими. Хан же принял дары с честию и отпустил его ко Твери, послав с ним ярлык свой, пожалованье, к князю Михаилу Александровичу тверскому. Князь же Владимир Андреевич стоял готовый к бою близ Волока со многою силою, ибо было с ним более 7000. И некие татары, не ведая о сем, поехали к Волоку. Он же прогнал их от себя. И те прибежали к Тохтамышу хану устрашенные и возвестили о силе русской. Он же, услышав, что князь великий на Костроме и брат его Владимир у Волока с великими воинствами, начал остерегаться, ожидая на себя нашествия великого князя и брата его, и силу свою собрал к себе. И так после малого числа дней пошел обратно со многим полоном и бесчисленным богатством, а наперед себя пустил рать к Коломне. Они же, придя, град Коломну взяли.
Рязань разоряема. Князь рязанский Олег, хотя с завистью относился к великому князю и Тохтамышу тайно помогал и поучал, и когда Тохтамыш дошел к Москве, не помогал великому князю, ни вести не слал в Москву, и скрывался, не желая с ханом идти, устранился во град Брянск, якобы увидеться с сестрою, ибо боялся, что князь великий Дмитрий, победив татар, его самого изгонит. И так, придя, повелел боярам встретить хана с дарами многими и просить, да не идет чрез землю Рязанскую, но прямо в землю Владимирскую, как тот и сотворил. Когда же Тохтамыш возвращался, тогда князи суздальские, боясь, что действительно Олег начнет в наущениях о князе великом клеветать, имели многие речи на него и, желая отмстить ему беду, нанесенную Тохтамышем по его навету, начали хану говорить, что Олег имеет сговор с недругами его, с великими князями московским и литовским. Тогда перешел реку Оку хан со всеми силами своими, и повоевал Рязанскую землю, и полону много взял с собою, отошел в Поле восвояси. А князь Олег Иванович рязанский тогда сбежал от татарского нахождения, так как боялся он татарам помогать. Царь же Тохтамыш послал своего посла в Новгород Нижний к князю Дмитрию Константиновичу, шурина своего, именем Шиахмата, вместе с сыном его князем Семеном, и ярлык, давая ему великое княжение владимирское со всеми городами, а другого сына его князя Василия взял с собою в Орду. И так вот отошел хан с бесчисленным богатством и полоном восвояси.
Через немного же дней князь великий Дмитрий Иоаннович и брат его князь Владимир Андреевич с боярами своими пришли в свою вотчину во град Москву, и видев оный пустым и полоненным совсем, только множество тел христианских всюду лежали, опечалились о произошедшем и прослезившись, повелели убиенных хоронить с псалмами и песнями. Убит же был тогда Симеон, архимандрит спасский, и другой архимандрит Иаков, Иосиф, игумен кирилловский, и иные же многие игумены, и священники, и иноки, и бояре, и купцы, и простые люди убиты были от татар, иные же от своих убиты были, ибо имения ради друг друга грабили и убивали. Полону же столько вывезено было в Орду великое множество, что и счесть невозможно. И повелел князь великий Москву снова устраивать. И люди исходили из лесов и иных градов разбежавшиеся, начали строиться, сначала град укрепили.
1384. Война на Рязань. В 6892 (1384) году месяца сентября в 1 день князь великий Дмитрий Иоаннович послал рать свою на князя Олега Ивановича рязанского. Он же ушел в поле с боярами своими. Они же, придя, землю его воевали и огнем пожгли, и пленили все, и пустой всю сделали, злее ему стало, чем от татарской рати.
Тверские ищут великого княжения. Киприан митр. в Киев. Митр. Пимен в Белой Руси. Еп. Савва сарайский. Еп. Михаил смоленский. Еп. Стефан пермский. Той же осенью князь Михаил Александрович тверской с сыном своим князем Александром пошли к Тохтамышу хану в Орду с честию и с дарами, а пошли не прямиком, но околицею и не дорогами, опасаясь и таясь великого князя Дмитрия Иоанновича, ища себе великого княжения владимирского и новгородского. Той же осенью князь Борис Константинович городецкий и брат князя Дмитрия Константиновича Нижнего Новгорода и Суздаля пошел в Орду со своего Городца к Тохтамышу царю с честию и с дарами. Киприан митрополит был во Твери и там избежал он татарского нахождения, князь же великий Дмитрий Иоаннович послал за ним двух бояр своих, Семена Тимофеевича да Михаила, зовя его к себе на Москву. Он же пошел со Твери на Москву месяца октября в 3 день, а на Москву пришел того ж месяца октября в 7 день. Той же осенью Федор Тимофеевич убит был от своего злоумышленного раба. И слышал князь великий Дмитрий Иоаннович, что князь Михаил тверской пошел в Орду просить великого княжения и что митрополит Киприан о сем советовал ему и сего ради не желал в Москву идти, но едва умолен пришел; и так начал митрополиту все сие извещать, что недобро есть. И была между ними нелюбовь. Не восхотел князь великий Дмитрий Иоаннович московский пресвященного Киприана, митрополита всея Руси, и имел к нему нелюбовь. Киприан же митрополит воспомянул слово Господне, говоря: «Когда же будут гнать вас в одном городе, бегите в другой». Ибо так и в священных правилах писано есть святого Петра Александрийского, и в другом месте много говорит о сем божественное Писание, и Господь в молитве повелел говорить к отцу ж и на небесах: «Не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого». Ибо нет греха ехать от бед и напастей, но лишь в том, что, упав, не крепче стоять о Господе; и апостол Павел наказует нас уступать гневу, а не дерзостно и безумно себя в напасти и беды вметать; подобает же вражды терпением и смирением одолевать, если же сие невозможно, уступать пред гневом. И Киприан, митрополит всея Руси, той же осенью с Москвы отошел в Киев, и с ним вместе пошел игумен Афанасий из Серпухова князя Владимиров Андреевича. И пришел в Киев на свое место митрополитское, к соборной церкви киевской, матери всем церквам русским, и принят был митрополит от всех со многою честию, и встретили его далеко от града с крестами и с князями, и бояре, и вельможи, и народ многий с радостию и с честию многою. И там пребывал. Князь же великий вскоре послал, повелел Пимена митрополита привести в Москву со многою честию на митрополию. Он же пришел на Москву, и встретил его священный собор с крестами и боярами со множеством народа с честию и с любовию. И был митрополит Пимен на Москве и на подчиняющихся ему градах, владея по обычаю церковными. И все слушались и чествовали его. Той же зимой Пимен митрополит поставил епископа Савву в Сарай, а с ним были на поставлении епископы Матфей гречанин ростовский и Даниил епископ. Тогда же был Пимен митрополит во граде в Переславле, там его и поставил с вышесказанными епископами. Из Переславля пошел на Кострому с теми ж епископами и там поставил Михаила епископом в Смоленск. И оттуда пришел во Владимир и там поставил с теми же вышесказанными епископами Стефана Храпа епископом в Пермь, оттуда ж и отпустил их, каждого в его епископию, Савву епископа в Сарай, а Михаила епископа в Смоленск, а Стефана Храпа епископа в Пермь.
В ту же весну Благовещение было в среду Светлой недели, а снег после Благовещения лежал четыре недели, и морозы были великие, и всюду люди ездили с возами на санях, как и при Крещении, и был путь несколько тяжел и студеный, и морозы великие.
Кн. Василий в Орду. Тяжба с тверским о великом княжении. Посол Карач. Мир с татарами. Весною князь великий Дмитрий Иоаннович по совету с братом своим князем Владимиром и боярами послал сына своего старшего князя Василия из Владимира в Орду к Тохтамышу хану вместо себя тягаться о великом княжении владимирском и новгородском с князем Михаилом Александровичем тверским, а с ним старших своих и верных бояр. И пошли из Владимира месяца апреля в 30 день. И пребывал там князь Василий Дмитриевич у хана Тохтамыша три года. А пошли из Владимира водою в судах Клязьмою в Оку, а из Оки Волгою на Низ с дарами и со многою честию. Имел же там много прений с князем Михаилом тверским о великом княжении и не мог пересилить его дарами своими, так как многое имение в Москве погибло, но грамотою хана Джанибека оправдался, которую Тохтамыш весьма почтил и возвратил князю великому Дмитрию Иоанновичу и свою таковую же послал с великим послом своим Карачем; а князя Василия Дмитриевича оставил у себя, покуда же посол его возвратится. И в тот же год пришел на Москву посол Карач к великому князю Дмитрию Иоанновичу с добрыми речами, с пожалованием. Князь же великий, мало утешившись от великой скорби и печали, повелел христианам во градах дворы ставить и грады строить, ибо не смели люди собираться и жили по лесам и по чужим землям. Тохтамышеву же послу воздал честь великую и, многими дарами одарив его, отпустил.
Умер Павел философ. В тот же год преставился блаженный старец Павел, живший дивным житием иноческим, книжен был весьма и философ великий, безмолвие имел многое, когда же беседы время бывало ему, многорассуден и полезен весьма, и слово его солью божественною растворено, многодобродетелен и дивен всем был. Писал же книги учительные многие, к епископам посылая. Назывался же по прозванию Высокий; и положен был в Печерском монастыре в Новгороде Нижнем. И многие воскорбели по нему, поскольку было утешение и прибежище духовное многим приходящим к нему. Не только ж пресвитеры, иноки и миряне воскорбели по нему, но сам митрополит, и епископы, и тот Дионисий, епископ суздальский, опечалились о нем, так как книжен был весьма и благорастворен языком и обычаем добрым, и благопослушлив о Господе, и всем сладок, утешен и полезен.
В тот же год пошел в Орду к Тохтамышу хану князь Иван Борисович Городецкий, внук Константинов, к отцу своему князю Борису Константиновичу.
Семен, кн. нижегородский. Умер Дмитрий суздальский. Борис, кн. суздальский. В тот же год князь Дмитрий Константинович суздальский и нижегородский послал в Орду к Тохтамышу хану сына своего князя Семена просить ему ярлык на место свое, поскольку сам в старость приходил и в немощь. Месяца июня в 30 день пошел в Цареград Дионисий, архиепископ суздальский, а с ним отпустил князь великий к патриарху Нилу отца своего духовного игумена Феодора симоновского, племянника преподобного игумена Сергия Радонежского, об управлении митрополией русской. Июля в 5 день преставился во иноческом чину князь великий Дмитрий Константинович суздальский и нижегородский, внук Василиев, правнук Михаилов, праправнук Андреев; было же имя ему во святом крещении Фома, а иноческое Феодор. И положен был в его вотчине и дедине в Новгороде Нижнем в каменной церкви святого Спаса возле отца его Константина Васильевича и возле брата его князя Андрея. Был на великом княжении два года, а в своей вотчине на княжении Суздальском и в Нижнем Новгороде 19 лет, а всех лет жития его 61. Слышал же Тохтамыш хан про смерть его и воскорбел о нем весьма, так как любим ему был. И дал после него княжение Суздальское и Новгорода Нижнего брату его князю Борису Константиновичу, который тогда был в Орде у хана и с сыном своим князем Иваном. И воздал ему Тохтамыш честь великую, и на осень отпустил его в его вотчину на княжение в Суздаль и в Нижний Новгород. И пришел месяца ноября с сыном своим Иваном и с племянником своим князем Семеном Дмитриевичем вместе из Орды с пожалованием, и сел на княжении в Суздале, и в Нижнем Новгороде, и на Городце с сынами своими и с племянниками своими в мире и в любви.