История русского романа. Том 1
Шрифт:
В малой эпопее верная картина нравов своего времени создается в результате похождений и приключений главного героя, в результате того, что «автор ведет его жизнь сквозь цепь приключений и перемен» (479). В малой эпопее возможны поэтому «дальние… отношения» между лицами. Здесь автор «может их пронести и передвигать быстро и во множестве, в виде пролетающих мимо явлений» (481). Малая эпопея должна отвечать вопросам современника, «ищущего в былом, прошедшем живых уроков для настоящего» (479). Поэтому ее действие должно быть хоть несколько отодвинуто в прошлое.
Так разъясняется в «Учебной книге словесности» понятие малой эпопеи, ее жанровое своеобразие в сравнении с эпопеей и романом. Это проясняет многое, но далеко не всё в вопросе о жанровой природе «Мертвых душ».
Соображения Гоголя о романе верны лишь в отношении к определенной исторической форме этого жанра, к тому новейшему западноевропейскому роману, создателем которого был Вальтер
Возьмем, к примеру, роман Лесажа «История Жиль Власа из Сан- тильяиы» (1735), форма которого восходит к «плутовским» испанским романам XVI-XVII веков. Роман Лесажа, как и «малый вид эпопеи», имеет своим предметом состояние нравов своего времени: под испанской внешностью автор рисует французских современников и создает картину нравов времен Людовика XIV. Если отличительным признаком малой эпопеи является «почти статистически схваченная картина недостатков, злоупотреблений и пороков» изображаемого общества (Г, VIII, 479), то «Жиль Влас» вполне укладывается и в это определение: в нем ярко воспроизведены пороки французского абсолютизма, признаки его разложения. В «Жиль Власе» есть и «полный эпический объем замечательных частных явлений» (479).
Герой романа Лесажа представляет лицо частное и невидное, но во многих отношениях значительное. Различные эпизоды и сцены связываются в общую картину нравов при помощи героя, которого автор ведет сквозь цепь приключений и перемен. Здесь имеют место не только «дальние отношения» между лицами; отдельные лица, выступающие в разных сценах, чаще всего никак не связаны между собой. [528]
«Жиль Влас» отвечает и гоголевскому определению общественного назначения малой эпопеи: в предисловии к роману, действие которого ото двинуто в прошлое и даже перенесено в другую страну, автор прибегает к притче, чтобы разъяснить, что он рассчитывает на вдумчивого читателя, сумеющего совместить приятное с полезным.
528
Французская критика 20–30–х годов XIX века ссылалась именно на «Жиль Бласа» как на пример композиции, не отвечающей задачам нового драматического романа. См.: Б. Г. Реизов. Французский исторический роман в эпоху романтизма, стр. 139–141.
Продолжая традиции «плутовского» романа, «Жиль Блас», в сущности, представляет собой лишь своеобразную форму романа нравоописательного. Фильдинг создал тип нравоописательного романа, в котором традиции «плутовского» романа сочетаются с новым жанровым образованием, находящимся в процессе своего становления, с романом семейно — бытовым — «эпосом частной жизни», по выражению самого Фильдинга. [529]
Всё лучшее, что создала европейская литература до XIX века в области реального романа, так или иначе представляет собой разнообразные типы и формы романа нравоописательного. Главными свойствами этого романа (в его разнообразных формах) были: реалистичность, верность человеческой природе и реальной действительности; эпичность, полнота художественной картины нравов; нравоучительность, пафос исправления нравов, преодоления недостатков и пороков, распространенных в обществе.
529
Г. Фильдинг, Избранные произведения, т. 1, Гослитиздат, М., 1954, стр. XXV.
Нравоописательный роман, в отличие от всех прочих явлений этого жанра, Фильдинг называл «историей», а авторов такого романа — «историками». «Труд наш, — писал он, — имеет достаточное право называться историей, поскольку все наши действующие лица заимствованы из такого авторитетного источника, как великая книга самой Природы». [530] Термин «история» имеет здесь особое значение, коренным образом отличающееся от содержания этого понятия в XIX веке. «История», по Фильдингу, — не процесс движения, развития и изменения действительности, а выражение реальности, жизненной достоверности художественного изображения. Образцом «истории» является для Фильдинга «Дон — Кихот». «Разве такая книга, как та, что повествует о подвигах прославленного Дон — Кихота, не заслуживает именоваться историей…» [531] На титульном листе своего романа «История приключений Джозефа Эндруса и его друга Абраама Адамса» (1742) Фильдинг указал: «Написано в подражание манере Сервантеса, автора Дон — Кихота». Роман Лесажа «Жиль Блас» Фильдингу представлялся «истинной историей». [532] Он и Гомера считал историком своего времени. [533]
530
Там же, т. 2, 1954, стр. 376.
531
Там же, т. I, стр. 589.
532
Там же, стр. 588.
533
Там же, т. 2, стр. 378.
Романы — «истории» Фильдинг называл комическими. Комический роман он рассматривал как своеобразную форму эпоса. «Эпос, как и драма, — писал он, — делится на трагедию и комедию»; он «возможен и в стихах, и в прозе». Сославшись на «Приключения Телемака» (1699) Ф. Фенелона, как на пример эпического произведения, и противопоставив роман Фенелона галантно — аристократическим романам французских писателей XVII века, Фильдинг утверждает: «Итак, комический роман есть комедийная эпическая поэма в прозе». [534]
534
Там же, т. 1, стр. 439, 440.
Это последнее определение, как нам кажется, имело у Фильдинга двоякий смысл: во — первых, оно подчеркивало принадлежность комического романа к эпосу; во — вторых, этим достигалось противопоставление комического романа всем другим формам этого жанра, которые заслуживали только презрения в глазах «Гомера частной жизни» (как называл Фильдинга Байрон). «Именно боязнь этого презрения, — писал автор «Истории Тома Джонса найденыша», — заставила нас так тщательно избегать термина „роман“, которым мы при других обстоятельствах были бы вполне удовлетворены». [535] Это придает определению «поэма в прозе» условное значение, которое иногда приобретает у Фильдинга в применении к его собственным романам несколько ироническое звучание. Оно явственно слышится, например, в определении «Истории Тома Джонса» — «героико — историко — прозаическая поэма». [536]
535
Там же, т. 2, стр. 376.
536
Там же, стр. 108.
Из всего сказанного следует, что понятие «малый вид эпопеи» относится не только к «Мертвым душам». Об этом свидетельствует и прямое указание Гоголя в «Учебной книге словесности»: «Такие явления от времени до времени появлялись у многих народов. Многие из них хотя писаны и в прозе, но тем не менее могут быть причислены к созданиям поэтическим» (479). Противопоставление двух понятий в «Учебной книге словесности» — «малый вид эпопеи» и «роман» — выражает гоголевское теоретическое обобщение принципиального жанрового различия между нравоописательным романом до XIX века и социально — историческим романом XIX века. [537]
537
Характеристику романа XIX века см. в статье Б. И. Бурсова «О национальном своеобразии и мировом значении русской литературы» («Русская литература», 1958, № 2, стр. 14–41).
Только в такой историко — литературной перспективе может быть решен вопрос о жанровых традициях, с которыми связаны «Мертвые души», и жанровом новаторстве Гоголя.
«Мертвые души» по своему жанру во многом связаны с традицией эпического романа, сложившейся до XIX века, и больше всего с «Дон- Кихотом» Сервантеса. Это имеет свои социально — исторические причины.
XVIII век, как указывал К. Маркс, порождает позицию «обособленного одиночки». [538] Эта позиция является результатом распада сословных связей, выделения частного человека, формально независимого и равноправного гражданина. Поэтому великие мыслители XVIII века и называли общество, созданное буржуазией, гражданским обществом. На этой социально — исторической почве складывается роман XVIII века, представляющий эпос частной жизни, который Гегель справедливо назвал «буржуазной эпопеей». [539]
538
К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, т. 12, стр. 710.
539
Гегель, Сочинения, т. XIV, Соцэкгиз, М., 1958, стр. 273.