История русского романа. Том 2
Шрифт:
Если либеральных дворян 40–х годов, таких, как Бакланов, Писемский считал в какой-то мере ответственными за современное состояние общества, так как они привили образованной России беспочвенный критицизм и пиэтет к модным западным идеям, то уголовные преступники — люди, подобные Басардину, Михайле или Иродиаде, — лишь всплывают на поверхность потрясенного общества.
Иначе относился писатель к преступлениям и аферам откупщика Галкина. Развитие капиталистических отношений Писемский считал, как и революционные настроения, характерным признаком современной эпохи и выражением ее «зла». Возникновение буржуазных отношений, капиталистическое предпринимательство, рост афер он рассматривал не как нормальные функции современного ему общества, следствие его экономического развития, а как выражение злой воли людей определенного душевного склада. От откупщика Галкина тянутся в романе многочисленные нити интриг. Он подкупает власти, грабит окружающих, втягивает в разврат Софи Леневу, совершает ряд преступлений. Его сыновья, циничные и уверенные в своей безнаказанности, становятся активными деятелями и идеологами революции.
В
В романе содержатся многочисленные выпады против Герцена и Огарева. Все втянутые в революционное движение лица показаны в романе как жертвы влияния Герцена и его «Колокола»; более того, в конце романа оказывается, что Герцеи посылает на верную гибель целую группу молодежи, которой поручает распространение своих нелегальных изданий. Именно Герцен, с которым писатель надеялся «заключить союз», после «неприятного разговора», состоявшегося между ними, стал казаться Писемскому главным виновником распространения революционных идей в России. Петербургские нигилисты очерчены в романе значительно более мягко и обличаются в более завуалированной форме. Проскрипт- ский, представляющий в целом карикатурное изображение Чернышевского, наделен все же рядом положительных качеств, которые выделяют его среди студентов. «Он идет, куда следует; знает до пяти языков; пропасть научных сведений имеет, а отчего? Оттого, что семинарист: его и дома, может быть, и в ихней там семинарии в дугу гнули, характер по крайней мере в человеке выработали и трудиться приучили», [187] — говорит о нем Бакланов, не симпатизирующий его идеям. Позднее тот же Бакланов, рассказывая о многолюдных собраниях у Проскриптского, отмечает, что на них интересно бывать лишь потому, что «сам хозяин очень умный человек, со сведениями, кабинетный только… все равно, что схимник… Он и тогда ничего живого не понимал… искусства ни одного не признавал, а только вот этак, знаешь, ломать все под идею». [188]
186
См.: В. Базанов. Из литературной полемики 60–х годов. Петрозаводск, 1941, стр. 78–79.
187
А. Ф. Писемский, Полное собрание сочинений, т. IV, стр. 221.
188
Там же, стр. 416.
Люди, сталкивающиеся с Проскриптским, чувствуют в нем силу, [189] признают его искренность и верность своим убеждениям. Вместе с тем Писемский подчеркивает этим образом «кабинетность» революционеров, не знающих якобы жизни и народа.
Преданность идее и готовность последовательно проводить ее в жизнь представлена Писемским как фанатизм. Романист пытается объяснить непреклонность революционеров тем, что многие из них происходят из среды духовенства: Проскриптский, «как и вся их порода, на логические выводы мастер, а уж правды в основании не спрашивай. Мистификаторы по самой натуре своей: с пятнадцатого столетия этим занимаются». [190]
189
Там же, стр. 261, 416.
190
Там же, стр. 259–260.
Проскриптский сам оказывается жертвой своих отвлеченных построений, своей слепой преданности идее. Он не замечает, что его последователями и сотрудниками являются беспринципнее крикуны, требующие учреждения фаланстер, но втайне вздыхающие по крепостному праву, невежественные и даже кровожадные люди.
Писемский стремился доказать одиночество революционеров, беспочвенность их деятельности. Эту цель он ставил перед собой, создавая роман. Изображая петербургские пожары, использованные полицией как предлог для провокаций и разгрома передовых сил общества, Писемский рисует умилительную картину единения народа с царем и сочувственно показывает зверский самосуд толпы над «поджигателями». Он поддерживает, таким образом, провокационную версию, распространявшуюся в виде слухов, об «организации» пожаров революционерами. Подобные эпизоды придают роману не только антинигилистический, полемический, но и воинственно — реакционный характер. Откровенно реакционный характер носят и эпизоды, изображающие крестьянский бунт и усмирение его.
Отсутствие у Писемского подлинно исторического, объективного взгляда на современные события не давало ему возможности создать роман — эпопею, как он задумал. «Взбаламученное море» по своей основной направленности, по полемическому пафосу, пронизывающему это произведение, представляет собой памфлет. Элементы полемики определяют не только пафос и содержание романа, но даже его структуру. Стремясь создать историческое полотно широкого плана, Писемский в основу его кладет «современный интерес». Не объективный и всесторонний анализ всех причин современных общественных явлений, а поспешный и пристрастный ответ на «вопросы времени» составляет главную особенность романа. Отсюда обилие прямых, публицистически высказанных героями или непосредственно от лица автора оценок изображенных явлений. Отсюда многочисленные упоминания и изображения наиболее поразивших современников событий самого последнего времени. Вымышленные события тесно переплетаются с подлинными, герои, созданные фантазией автора, — со слегка замаскированными образами современников. Именно в этих последних героях романа (таких, как Проскриптский и постоянно, хотя и незримо, действующие в нем «лондонские агитаторы») особенно сильно ощущается памфлетность романа. Ожесточенное стремление развенчать наиболее сильных и авторитетных в глазах молодой России деятелей привело к тому, что роман, лишенный значения как историческое полотно, оказался чуждым и живого современного смысла.
Полемическим духом пронизаны образы главных героев произведения. В архитектонике романа «Взбаламученное море» образы героев занимают совершенно иное место, чем в «Тысяче душ». Ни один из героев романа- памфлета не сосредоточивает вокруг себя главное действие, не соединяет в своей судьбе нити многих жизней и судеб. Ни один из них не может рассматриваться в качестве «героя времени», черты характера которого воплощают наиболее общие приметы личности современного человека. Легковерие и легкомыслие делает их игрушкой, а подчас и послушным орудием в руках интриганов и авантюристов, влияние которых на общество Писемский уже в последней части романа «Тысяча душ» заметно преувеличивал. В романе «Взбаламученное море» автор приходит к изображению пассивных, легко поддающихся внушению сильных и злонамеренных личностей натур как наиболее типичных для русской жизни. Действительно, даже Софи Ленева — сильная, активная, решительная и своенравная женщина — рисуется в романе как раба стихийных чувств, живущая под гипнозом то одного, то другого своего возлюбленного. Преувеличение влияния стихийных чувств, страстей на жизнь отдельного человека и даже на состояние общества в целом в романе Писемского было также следствием стремления писателя противопоставить свое отношение к современной действительности наиболее распространенному в литературе социальному и политическому взгляду на личность. Отсюда натуралистические элементы романа, отход писателя в некоторых эпизодах его произведения от объяснения характера героя социальными причинами.
Идейная позиция Писемского определила собой и специфику сюжетного построения «Взбаламученного моря». Произведению этому не присуща та стройность композиции, которая характеризует роман «Тысяча душ». Авантюрный сюжет, острые, подчас таинственные ситуации, разгадкой которых сплошь и рядом является коварная интрига, которую плетут мелодраматические злодеи, соответствуют как общей концепции произведения, так и его мрачному колориту.
Реакционная тенденция этого памфлета привела к тому, что, несмотря на живые, яркие картины, содержащиеся в нем, на типичность некоторых образов и ситуаций, роман не избег участи тенденциозных произведений реакционных писателей, сознательно искажавших действительность. Он был отвергнут лучшей, передовой частью читателей.
Усиление реакции в середине 60–х годов и связанный с этим цензурный гнет для Писемского — писателя — реалиста, излюбленным методом которого являлась сатира, — были крайне тягостными. Он жаловался на обстановку, воцарившуюся в стране, и опять был готов во всем винить революционеров: «Такая гадость стала, что гораздо хуже прежнего. А все эта дурацкая революция, вызвавшая реакцию и давшая возможность всей гадости российской снова поднять голову». [191]
191
А. Ф. Писемский. Письма, стр. 179–180.
Торжество мракобесия и произвола, цензурное запрещение нескольких его произведений напомнили писателю годы так называемого «мрачного семилетия», когда он порой терял всякую надежду на возможность участия в литературе.
Возвратясь к переживаниям этих лет, он отчасти вернулся и к своим настроениям того времени. Писателю стало казаться, что пора напомнить о либеральных веяниях начала царствования. Смутно сознавая, что разгром передовых сил общества открыл широкую дорогу процветанию «мерзости», он пишет роман, в котором, не примиряясь с демократами 60–х годов, пытается реабилитировать либерализм и те явления в общественной жизни 40–х годов, которые подготовили, по его мнению, эпоху реформ.
Роман «Люди сороковых годов» (1869) основан на внутреннем, подразумеваемом, но понятном читателям противопоставлении деятелей 40–х годов современным нагилистам.
Вместе с тем роман «Люди сороковых годов», долженствовавший более оправдывать, чем обличать, почти лишен черт политического пам флета, которые характерны для «Взбаламученного моря». Писатель стремится создать то историческое повествование, которое привлекало его, когда он писал «Взбаламученное море», и которое ему тогда не удалось. Он дает краткие и выразительные характеристики переломных моментов прошедшей, но близкой эпохи. В романе характеризуется политическая обстановка 1848 и 1856 годов, даются описания многих реальных происшествий 40–х годов, упоминается о спорах молодежи тех лет. Однако историческим в подлинном смысле слова и этот роман не является в силу антиисторизма самой концепции автора. Писемский не видит ожесточенной борьбы крестьянских масс с помещиками против крепостного права и участия, которое принимает в этой борьбе демократическая интеллигенция. В качестве идеального представителя народа в романе выступает Макар Григорьев, приказчик, выбившийся из крепостных и умиленно рассуждающий о том, что помещики должны как родители «руководить» своими крестьянами. Этот-то проповедник патриархально — отеческих отношений между помещиками и крестьянами представляется герою романа Зимину, страстному защитнику крестьянства, носителем народной мудрости.