История русской церкви (Том 1)
Шрифт:
В списках средней редакции в одних (№ 3 и 4) предисловия вовсе нет, а в других (№ 1 и 2) есть, и очень обширное. В нем после слов: "Во имя Отца и Сына и Святаго Духа" - великий князь излагает, что он отправлял послов во все страны для испытания вер, рассматривал разные законы вместе со своими боярами, обрел единую веру правдивую - христианскую, во время крещения своего внезапно исцелился от болезни, взял первого митрополита Михаила от патриарха (без имени) и от всего Собора, получил от этого митрополита подробное наставление в вере и благословение создать Десятинную церковь в Киеве. В первой части устава по одним спискам (№ 3 и 4) особенностей также нет, а по другим (№ 1 и2) есть: подробнее исчисляются виды десятины вместе с другими пожертвованиями великого князя Владимира на церкви и излагается вносная мысль о назначении десятин или вообще церковного богатства для нищих, больных, странников, вдовиц и проч. 251 Во второй части уже по всем спискам есть особенности, и одни и те же: а) между преступлениями против веры и Церкви упоминаются еще святотатство, ограбление мертвых тел, повреждение могил, повреждение стен церковных, введение или внесение животных в церковь без большой нужды и другие неподобные дела в церкви; б) между преступлениями против семейных отношений и чистоты нравов: укоризна или обвинение в незаконном сожительстве,- и в) вся эта часть оканчивается словами Владимира: "Тии вси суди церкви дани суть; князю, и бояром, и судиам во те суды не уступатись: то все дал есмь по первых царех ряжению, по Вселенских великих святых седми Събор великих святитель; аще кто преобидит наш устав, какож уставиша святыи отцы, таковым непрощенем быта от закона Божиа, горе собе наследуют". Непосредственно после сего, как бы при переходе от второй части устава к третьей, по всем спискам предоставляется ведомству Церкви новый, особый род дел в следующих словах: "Еже искони уставлено ест и поручено ест святым епископом: городскии торговыи веси и всякиа мерила (№ 3 и 4: и спуды, и свесы, и ставила),- от Бога искони тако уставлено ест, епископу блюсти без пакости, ни умножити, ни умалити; за все то дати ему ответ в день суда, яко и о душах человеческих". Вслед за тем в третьей части а) в числе людей церковных стоят лечец, или врач, и прощеник 252, и б) после слов, что все эти люди подлежат в своих делах суду митрополита или епископа,
Наконец, списки обширной редакции имеют особенности или прибавления к общей основе устава и в предисловии, и в составных частях, и в послесловии. Особенности предисловия в этих списках почти те же самые, что и в списках краткой редакции, только вместо Михаила первым русским митрополитом называется здесь Леон, или Леонт, за исключением одного списка (№2). В первой части выражается мысль, что десятина пожалована великим князем Владимиром из всего княжения не на одну только церковь Десятинную в Киеве, но и вообще на соборные церкви по всей земле Русской 253. Во второй а) пред подробным исчислением церковных судов сделано замечание: "И своим тиуном приказываю церковнаго суда не обидити, ни судити без владычня наместника" 254, и б) при исчислении самых судов к тем особенностям, какие мы видели в списках средней редакции, прибавлены еще другие, именно: аа) между делами против веры и Церкви подробнее означены виды волшебства и вновь помещены разные виды отправления языческих богослужебных обрядов 255; бб) между делами против семейных отношений и чистоты нравов поименованы: нанесение побоев снохою свекрови 256, защита мужа женою во время драки его с другим человеком, сопровождающаяся причинением вреда последнему, покинутие материю незаконнорожденного своего дитяти, противоестественные пороки 257; в) в заключении этой части не только повторено сказанное в списках средней редакции, но и присовокуплено: "А своим тиуном приказываю суда церковнаго не обидети и с суда давати 9 части князю, а десятая святей Церкви" 258 - и подробно изображена за обиду суда церковного ответственность и в сей жизни, и в будущей 259. На переходе от второй части к третьей и здесь стоит статья о мерах и весах, поручаемых наблюдению епископов, как в списках средней редакции, выраженная почти теми же словами. В третьей части повторяются особенности средней редакции при исчислении людей церковных и отчасти краткой 260; отнесен только к ним здесь еще паломник (странник для богомолья) 261; повторяется также замечание о суде общем, или сместном 262. Наконец, после третьей части в списках обширной редакции помещено еще следующее общее заключение устава: "Кто приступит си правила, якоже есмы управили по святых отец правилом и по первых царев управленью, кто имет переступити правила си, или дети мои, или правнучата, или в котором городе наместник, или тиун, или судья, а пообидят суд церковный, или кто иный, да будут проклята в сий век и в будущий семию Зборов святых отец Вселенских" 263.
Если сравним теперь между собою списки всех трех редакций по их особенностям, то окажется, что краткая редакция имеет сходство только с обширною в предисловии и в третьей части, а с среднею не имеет никакого; средняя, отличаясь совершенно от краткой, имеет сходство с обширною в составных частях устава; наконец, обширная, сходствуя в разных отношениях и с краткою, и с среднею, отличается, однако ж, от них и в предисловии, и в составных частях, и по своему общему заключению. Если сравним между собою самые особенности, то их можно разделить на два класса: на существенные и несущественные. Существенные - те, которые касаются самого существа или составных частей устава о церковных судах и людях и прибавляют к общей основе нечто новое, чего не могло быть из нее выведено посредством умозаключения, расширяют пространство церковного ведомства и суда. Таковы в списках краткой редакции и в некоторых - обширной: а) причисление к церковным людям вдовицы и прикладника; в списках средней и обширной - б) целый ряд дел против Церкви: святотатство, ограбление мертвых тел, повреждение могил, повреждение стен церковных, введение животных в церковь и под.; в) статья о мерах и весах; г) закон о суде общем, или сместном; в списках одной обширной редакции: д) подчинение суду церковному тайного языческого богослужения; е) дела о неблагопристойной защите мужа женою, о покинутии материю незаконнорожденного младенца, о противоестественных пороках; ж) приказ тиунам давать с суда девять частей князю, а десятую святой Церкви и з) причисление к церковным людям паломника. Несущественными особенностями можно назвать те, которые не касаются самих составных частей устава, не расширяют пределов церковного суда, не прибавляют к общей основе этих частей ничего нового, а только а) подробнее развивают то, что в ней находится, например подробнее исчисляют дела волшебства, виды семейных преступлений, людей церковных, принадлежащих к духовному сословию, и б) касаются предисловия устава, приложений или примечаний после той или другой части и заключения. Все такого рода особенности могли быть помещаемы или опускаемы в разных списках устава без всякого ущерба для самого устава как законодательного акта.
Что же сказать наконец об относительном достоинстве рассмотренных нами редакций церковного устава Владимирова? Без всякого сомнения, ни одна из них не представляет этого устава во всей целости и в том подлинном виде, в каком он вышел из рук законодателя; все это только копии, в которых переписчики частию по собственному мудрованию (например, в предисловии), а более по требованию обстоятельств, места и времени позволяли себе изменять слова и обороты речи и делать прибавления или сокращения как в несущественных, так и в существенных частях: к такому заключению невольно приводит крайнее разнообразие списков между собою, даже трех древнейших. Какую же из редакции должно признать, по крайней мере, наиболее приближающеюся к подлиннику, до нас не дошедшему?.. Конечно, можно представлять так, что древнейшею редакциею была короткая; потом к ней с течением времени делались прибавления более и более, и образовались редакции средняя и обширная, хотя этой мысли подтвердить ничем положительным нельзя 264. Но можно и, наоборот, представлять древнейшею или ближайшею к подлиннику редакцию обширную, в которой мало-помалу сделаны сокращения, послужившие основанием для остальных редакций. И, во-первых, древний список обширной редакции несомненно относится к XIII в., сохранившись в рукописи этого века, тогда как древние списки краткой и средней редакции дошли до нас уже в рукописях XV и XVI столетий, только переписанных с подлинников XIII в.: кто поручится, что при этой переписке не потерпели означенные списки никакой перемены? Притом древний список краткой редакции находится в такой летописи, которая вообще есть не что иное, как сокращение древнего временника Киевского, и составитель которой, несомненно, позволял себе сокращать древние документы 265. Во-вторых, особенности, отличающие обширную редакцию от средней и краткой или от одной какой-либо из них, совершенно сообразны со временем происхождения устава Владимирова и гораздо естественнее и удобнее могли быть опущены в позднейших списках, нежели привнесены в них. Например, в обширной редакции подчиняется суду церковному тот, кто молится под овином, или в рощении, или у воды и подробно исчисляются потвори (колдовство), чародеяния, волхвования, чего нет в обеих других редакциях: если в какое время, то особенно при начале у нас христианства, когда еще весьма свежи были в народе языческие суеверия, когда даже открыто позволяли себе действовать волхвы и многие новообращенные христиане, не понимая сущности новой веры, по привычке обращались иногда к обрядам своего прежнего богослужения, все такие дела и очень прилично и вместе необходимо было поручать внимательному наблюдению духовенства. Но, когда по прошествии нескольких веков эти языческие суеверия мало-помалу ослабели в народе, или потеряли свой прежний смысл, или даже вовсе искоренились, не гораздо ли приличнее было (например, в XVI в.) не упоминать о них и в церковном уставе? Помещен также в обширной редакции приказ великого князя тиунам давать с суда десятую часть святой Церкви, не находящийся в двух других редакциях; сколько, с одной стороны, естественна такая статья в подлинном уставе Владимира, при котором только что был дан и действительно имел силу закон о десятине, столько же с другой - естественно опущение ее в списках устава, написанных в позднейшее время, когда закон о десятине уже не действовал. Равным образом и закон о городских мерах и весах, предоставленных по обширной и средней редакциям устава наблюдению духовенства и на самом деле имевший силу у нас еще в XII-XIII вв. 266, мог быть исключен в краткой редакции устава в XV или XVI в., когда закон этот уже не действовал и наблюдение за весами и мерами поручено было светскому начальству 267. Вообще, снимая в разные времена для руководства себе копии устава Владимирова, наши духовные удобно могли и без стеснения своей совести, и без опасения со стороны светского начальства делать сокращения в уставе, опуская в нем законы, уже не действовавшие и отмененные правительством, но привносить по произволу новые постановления в устав равноапостольного, предоставлять его именем себе новые права не могло наше духовенство без стеснения своей совести, а также и без опасения со стороны светских властей, которые имели возможность обличить подлог на основании древних документов. В-третьих, наконец, самое заключение, которое находится только в списках обширной редакции и содержит в себе проклятие на нарушителей устава и обидчиков суда церковного, очень было прилично и уместно в подлинном уставе Владимира, который действительно, по свидетельству преподобного Нестора, и в другом своем постановлении собственно о десятине (если только оно, как увидим, не тождественно с настоящим) "написав клятву и положив ее в Десятинной церкви, рек: "Аще кто сего посудит, да будет проклят". Нельзя не заметить, что подобные клятвы находятся и во всех наших древних грамотах, жалованных духовенству 268.
Впрочем, отдавая преимущество обширной редакции устава Владимирова, как, вероятно, древнейшей и ближайшей к подлиннику, мы тем не думаем отнимать всякое значение у двух остальных редакций; напротив, полагаем: то, в чем все они согласны между собою, что составляет их общую основу, то несомненно можно считать принадлежавшим подлинному уставу святого Владимира, а особенности обширной редакции существенные (о несущественных не говорим), отличающие ее от средней, или краткой, или от обеих вместе, можно приписывать этому подлинному уставу только с вероятностию.
II. Но точно ли этот подлинный устав Владимиров существовал? Точно ли равноапостол русский дал основанной им Церкви особое законоположение, которого списки, хотя не совсем верные, дошли до нас? Подлинность каждого исторического памятника подтверждается двоякого рода свидетельствами: внешними и внутренними. Имеет ли устав, приписываемый святому Владимиру, те и другие?
В XIII в. этот устав несомненно существовал и был признаваем за Владимиров: от XIII в. дошли до нас три списка устава, где он прямо и усвояется просветителю России; и в конце того же столетия один из наших святителей в послании своем к князю владимирскому, говоря о судах церковных, перечисляет их точными словами этого устава, замечая в заключение: "То все суды церковный даны законом Божиим, прежними цари и великими нашими князьми, князю, и бояром, и судиям в те суды нелзе въступатися" 269. Необходимо
Есть указания, хотя уже не столь ясные, на существование устава Владимирова и в XII в. В 1150 г. смоленский князь Ростислав Мстиславич в уставной своей грамоте, данной Смоленской епископии по случаю учреждения ее, перечислив десятины и другие дани, которые он назначал для содержания епископа и соборной церкви, продолжает: "А тяж епископских не судити никому же, судит их сам епископ: первая тяжа роспуст..." Спрашивается: с чего это вздумалось князю при исчислении тяж (судов) епископских первою назвать роспуст? Не прямое ли здесь указание на существовавший уже устав Владимиров, в котором точно по всем его спискам при исчислении судов церковных на первом месте стоит роспуст?.. И, вообще, с чего вздумалось удельному князю смоленскому дать новоучрежденной своей епископии уставную грамоту о десятинах и судах церковных, и дать, заметим, по согласию и утверждению митрополита Киевского Михаила, если бы чего-нибудь подобного не существовало уже в Русской Церкви? Устав о десятинах Владимиров действительно существовал и соблюдался; и, без сомнения, по примеру этого-то устава Ростислав Мстиславич даровал своей Смоленской епископии собственное постановление о десятинах, составляющее первую половину его грамоты; не так же ли точно он даровал в последней половине грамоты собственное постановление и о судах церковных для Смоленской епископии, последуя прежде бывшему и действовавшему в Русской Церкви уставу об этих судах? Правда, Ростислав в своей грамоте не ссылается на устав Владимиров о судах церковных и самые суды исчисляет несколько иначе, подчиняя ведомству епископскому менее предметов. Но он не ссылается также и на устав Владимира о десятинах, бесспорно существовавший... А исчисление судов в другом виде означает только, что удельный князь хотел сделать частное приложение в своей области общего устава о церковных судах, предоставить своему епископу несколько менее предметов для ведомства точно так же, как он сделал частное приложение и устава о десятинах, исчислив и определив их в грамоте по своему усмотрению с величайшею подробностию 272. Еще за несколько лет прежде новгородский князь Всеволод-Гавриил Мстиславич (1117-1136) дал такой же частный устав для Новгородской епархии, который уже очевидно составлен по образцу устава Владимирова, прямо ссылается на пример святого Владимира, давшего десятину киевской Десятинной церкви, исчисляет те же самые суды церковные, какие поименованы в уставе Владимировом по его обширной редакции, очень сходно с ним говорит о мерилах и людях церковных, буквально повторяет наказ тиунам суда церковного не обидети, давать десятую часть с суда святой церкви - новгородской Софийской, повторяет те же угрозы на нарушение устава и проклятие на обидчиков церковного суда, хотя имеет и свои особенности как частные применения общего устава к условиям Новгородской области 273. Предположить, что этот частный устав Всеволодов, равно как и устав Ростиславов Смоленской епископии, - подложны, нет никакого основания, хотя они и дошли до нас в поздних списках и, может быть, имеют немалые перемены против своих подлинников: нельзя объяснить, почему бы в каком-нибудь XIV, XV или XVI в. местное духовенство решилось измыслить означенные уставы и приписать их этим именно князьям, когда уже ни имя первого для новгородцев, ни имя последнего для смолян не могли иметь особенного значения и обязывать их к исполнению уставов?
Думаем, наконец, что устав Владимиров о церковных судах существовал и в XI в. и действительно дан самим равноапостолом, только дан, по всей вероятности, нераздельно с тою заповедию (клятвою) о десятине, которую, по свидетельству преподобного Нестора, Владимир, написав, положи в Десятинной церкви. Правда, летописец прямо этого не выражает и, сказав сообразно со своею частною целию о десятые (так как повествует о Десятинной церкви), не упоминает о прочем содержании грамоты, но приведенные им из нее заключительные слова Владимировы: "Аще кто сего посудит, да будет проклят" - кажутся заимствованными из известного устава Владимирова о судах церковных 274. А кроме того, весьма замечательно, что и новгородский князь Всеволод, и смоленский Ростислав, давая своим местным епископам грамоты о десятинах, без сомнения по примеру грамоты Владимировой о том же предмете, неоспоримо существовавшей, помещают в этих своих грамотах и уставы о церковных судах и людях... Не без причины также составители летописи Никоновой и Степенной книги представляют устав святого Владимира о десятинах и о церковных судах за один и тот же устав, положенный в Десятинной церкви 275. Не без причины во всех доселе известных списках устава Владимирова о церковных судах в самом начале его помещен устав о десятине. И, вникая в сущность того и другого устава, невольно приходишь к мысли, что один из них неизбежно вызван был другим и оба должны были составить одно целое. Когда святой Владимир, построив Десятинную церковь в Киеве, повелел давать для содержания ее десятину от всего имения княжеского и, следовательно, в частности, от всякого княжа суда по всей земле Русской, ему необходимо было для ясности и удобоприложимости этого узаконения тогда же определить: а) какие же суды не суть княжи, в которые не подобает вступатися ни князю, ни тиунам его и с которых, следовательно, не должно собирать десятины, т. е. суды церковные, б) какие люди по всей земле Русской не должны подлежать суду княжеских тиунов и взносить десятину, т. е. люди церковные. Так дело и представляется в известном ныне церковном уставе Владимировом: "Я, - говорит великий князь, - создал церковь Десятинную в Киеве, дал ей для содержания десятину по всей земле Русской из княжения, именно от всего княжа суда десятую векшу, а из торгу десятую неделю... и проч. Потом на основании Номоканона, сгадав с своею княгинею и с детьми, что не подобает ни князю, ни тиуном его судити следующих судов... как принадлежащих Церкви, равно и следующих людей церковных... дал те суды митрополиту и епископам". По крайней мере, должно допустить, что, если святой Владимир несомненно дал закон о десятине, ему необходимо было дать закон и о судах церковных, когда приложение первого как не вполне определенного начало встречать неизбежные препятствия, и что оба эти постановления, столько соприкосновенные и близкие между собою, весьма естественно было князю изложить потом в одном письменном уставе.
Имеет ли церковный устав Владимиров и внутренние признаки своей подлинности? Т. е. все ли в нем сообразно с обстоятельствами и места, и времени его происхождения, и первоначального существования? Припомнив предварительно, что все дошедшие до нас списки устава Владимирова суть только копии его, допустившие в себе с течением времени более или менее важные изменения, что к подлиннику можно относить с несомненностию одно то, в чем списки разных редакций сходны между собою, и только с вероятностию то, что составляет существенные особенности редакции обширной, мы, не обинуясь, отвечаем на предложенный вопрос утвердительно. Язык устава по всем редакциям носит на себе печать глубокой древности и несомненно мог принадлежать времени Владимира: два-три слова, кажущиеся не столь древними, могли быть внесены в устав переписчиками XIII в. без ущерба для существа устава 276. В содержании его предоставляются ведомству церковному известные суды, в которые запрещено вмешиваться судиям гражданским, и в близком к тому времени гражданском уставе, известном под именем Русской Правды, действительно эти суды опущены. Несогласие оказывается одно: тяжбы детей и братьев о наследстве в церковном уставе подчинены суду духовенства, а по Русской Правде их судит князь чрез своих отроков. Но это означает только или отмену прежнего закона в последующем законодательстве, или то, что наследственные дела по желанию тяжущихся или по существу и обстоятельствам самих дел могли быть судимы и духовным судом, и светским 277. Далее в церковном уставе исчисляются люди, подведомые митрополиту и епископам, вместе с некоторыми заведениями - и одни из этих людей и заведений несомненно уже существовали во дни святого Владимира, другие могли существовать, по крайней мере, к концу его царствования. Были тогда у нас, как мы видели, и митрополит, и епископы, и священники, и диаконы, и весь клир, по неоспоримым свидетельствам. Были, как увидим, монастыри и, следовательно, чернецы и черницы, игумены и игуменьи. Были паломники 278 и, без сомнения, странники, слепцы, хромцы и врачи. Могли быть, как и всегда в христианстве, люди, чудесно исцеленные, также рабы, отпущенные господами на волю по духовным завещаниям. Могли быть для больных, вдов, сирот и пришельцев больницы и гостиницы, хоть немногие, особенно если припомним, каким милосердием к нищим отличался святой Владимир, княживший еще 28 лет после своего крещения. Что касается до хронологической и исторической несообразности, встречающейся в самом начале устава, будто великий князь Владимир принял от Цареградского патриарха Фотия первого митрополита Киеву Леона, то она, как известно, находится только в некоторых списках, относится к особенностям их несущественным и потому не может быть вменяема списку первоначальному. Другая историческая несообразность устава, подчиняющего волхвования и чародеяния суду церковному, тогда как история представляет у нас в начале действующими против волхвов князя и его чиновников, не есть несообразность. Великий князь Ярослав в 1024 г. и чиновник княжеский Ян в 1071 г. преследуют и казнят волхвов, собственно, как возмутителей общественного спокойствия, как злодеев, невинно умертвивших множество жен и требовавших немедленного наказания без всякого нарочитого разбирательства самого их учения. А вот когда в то же время явился волхв в Новгороде и начал проповедовать прямо против веры христианской и прельстил многих, здесь мы видим уже действующим всенародно и рассуждающим о вере епископа; князь Глеб обнажил свой меч против волхва уже вслед за тем, когда последний произвел великий мятеж в народе 279. Наконец, выражения, встречающиеся в средине и конце устава, что святой Владимир предоставил известные дела церковному ведомству на основании Номоканона, "по первых царей уряженью и по Вселенских святых семи Зборов великих святитель", мы не имеем права принимать в таком строгом смысле, будто наш равноапостол буквально позаимствовал из означенных источников все свои церковные узаконения. Довольно, если одни из них, действительно, взяты из Номоканона и тех законов Моисеевых, которые обыкновенно входили в состав Кормчих, а другие дарованы, по крайней мере, согласно с духом Номоканона, т. е. с общим духом и смыслом правил церковных и гражданских постановлений, данных древними христианскими государями в пользу Церкви.
III. Церковный устав Владимиров точно и есть таков. Он представляет, с одной стороны, извлечение из греческого Номоканона и входивших в состав его законов Моисеевых, а с другой - опыт русского самостоятельного законодательства, согласного с духом Номоканона. В этом уставе излагается двоякий суд Церкви: суд, так сказать, частный, простирающийся на одних людей церковных, и суд общий, простирающийся на всех мирян, и, кроме того, излагаются два особые постановления о десятине и торговых мерах и весах.