Шрифт:
митрополит Макарий (Булгаков)
История русской Церкви
Том. VI
Ред. Golden-Ship.ru2012
Митрополит МАКАРИЙ
ИСТОРИЯ РУССКОЙ ЦЕРКВИ
КНИГА 4
ИСТОРИЯ РУССКОЙ ЦЕРКВИ В ПЕРИОД ПОСТЕПЕННОГО ПЕРЕХОДА ЕЕ К САМОСТОЯТЕЛЬНОСТИ (1240-1589)
ТОМ 6
СОСТОЯНИЕ РУССКОЙ ЦЕРКВИ ОТ МИТРОПОЛИТА СВЯТОГО ИОНЫ ДО ПАТРИАРХА ИОВА, ИЛИ ПЕРИОД РАЗДЕЛЕНИЯ ЕЕ НА ДВЕ МИТРОПОЛИИ (1448-1589)
ОГЛАВЛЕНИЕ
ВСТУПЛЕНИЕ 2
ГЛАВА I 3
ГЛАВА II 13
ГЛАВА III 81
ГЛАВА IV 91
ГЛАВА V 121
ОТДЕЛ 2
ВСТУПЛЕНИЕ
Во 2-й половины XV столетия начинается великая перемена в государственной жизни нашего отечества. Система уделов, бывшая столько веков главным источником бедствий для земли Русской и уже довольно потрясенная прежде, падает теперь окончательно. Монгольское иго, другой источник еще тягчайших бедствий для нее в продолжение двух последних веков, после постепенного ослабления также исчезает совершенно. Русские государи, сделавшись единовластными и независимыми, или самодержавными, обращают свое внимание на внутреннее благоустройство своего государства и дают ему лучшие, подробнейшие законы; раздвигают пределы его на восток и запад, покоряя себе царства татарские, племена финские и возвращая от Литовского государства целые области, издревле принадлежавшие России; вступают в сношения с государями Европы, откуда заимствуют начатки ремесел, художеств, и по падении Греческой империи, а особенно после брака Иоанна III с племянницею последнего греческого императора Константина Палеолога, считая себя как бы законными преемниками
С половины того же XV в. началась важная перемена и в церковной жизни России. Русская Церковь с самого основания своего находилась в зависимости от Константинопольского патриарха, который долгое время и избирал и поставлял для нее первосвятителей, почти исключительно из греков, и оставался верховным пастырем их и судиею. В продолжение монгольского периода эта зависимость отчасти уменьшилась в том отношении, что патриарх позволял самим русским избирать себе митрополитов из числа своих соотечественников, удерживая, однако ж, за собою право поставлять их или утверждать в митрополитском сане, а также право надзора и суда над ними. Теперь, наконец, и эта последняя доля зависимости прекратилась: Русская (точнее - Восточнорусская) Церковь начала сама избирать, поставлять и судить своих митрополитов Собором своих архипастырей без всяких сношений с патриархом, и если патриарх по праву (de jure) продолжал еще считать ее одною из своих митрополий, то на деле (de facto) она являлась уже самостоятельною и независимою. Вместе с тем естественно изменились и отношения русского государя к отечественной Церкви. Прежде великий князь России должен был каждый раз по смерти своего митрополита обращаться к Константинопольскому патриарху и императору и просить их о назначении в Россию нового первосвятителя или об утверждении избранного в России. И не раз случалось, что эта просьба не была уважена: к нам присылали митрополитом не того, кого у нас желали и о ком ходатайствовали. Великий князь иногда решался не принимать неугодного ему митрополита или удалял его от кафедры чрез несколько времени по каким-либо причинам. Но вскоре сознавал потребность уступить и сам приглашал того, кого прежде отверг, или находился вынужденным слать послов в Константинополь, писать объяснения и оправдания, просить, чтобы нарядили суд над митрополитом, а в Россию дали другого первосвятителя. Лицо Русского митрополита и его дела, его управление Русскою Церковию были как бы неприкосновенны для русского великого князя (не говорим о немногих известных исключениях) или, по крайней мере, были постоянно ограждены властию Цареградского патриарха и греческого императора, особенно когда этот митрополит был грек и, следовательно, не русский подданный. Но с тех пор как Россия получила церковную самостоятельность и власть избирать, поставлять и судить митрополита сделалась достоянием Собора русских иерархов, подданных русского государя, с тех пор она перешла и в его руки и все означенные действия начали совершаться не иначе как по его воле, с его согласия, с его утверждения. Находясь в такой зависимости от своего государя лично как его подданный, митрополит неизбежно зависел от него и во всем управлении Церковию: все важнейшие распоряжения свои делал не иначе как с его ведома и соизволения, а иногда даже, судя по свойству дел, - по его повелению; часто употреблял свою духовную власть для целей гражданских, для блага отечества, но не по своему только желанию и усмотрению, как случалось и прежде, а по указанию или приказанию государя. Словом, русский царь стал точно в такие же отношения к Русскому митрополиту, епископам и всей Церкви, в каких издревле находились греческие императоры к Константинопольскому патриарху со всею подведомою ему иерархиею и паствою. Эти отношения по временам обнаруживались в России и прежде, но теперь они окончательно установились и утвердились.
Самостоятельность Русской Церкви и те отношения, в какие стал к своему митрополиту русский великий князь, необходимо должны были повести к разделению ее на две митрополии. Попытки к этому разделению, как мы знаем, были не раз и прежде. Они происходили оттого, что часть русских епархий отделилась в гражданском отношении от России и вошла в состав Литовского государства. Литовские князья, чувствуя свою самостоятельность и находясь почти непрерывно в неприязненных отношениях к Москве, не могли равнодушно смотреть, как их подданные православного исповедания состоят в церковном подчинении митрополиту, живущему в Москве, и потому желали и домогались добыть для Литвы особого православного митрополита. Но их попытки не всегда удавались, потому что на это не изъявляли согласия Цареградский патриарх и император, от которых зависело назначение митрополитов в Россию. А если и удавались, то ненадолго, потому что сами литовские князья соглашались наконец признавать таких митрополитов Русских, каковы были Киприан, Фотий, которые, не будучи подданными русского князя и завися не столько от него, сколько от патриарха, могли одинаково относиться и к московскому и к литовскому князьям с их православными подданными. Но теперь, когда избрание и поставление Русского митрополита стало совершаться в самой России и преимущественно по воле русского государя, когда Русский митрополит мало того что постоянно жил в Москве, был непременно и подданный русского государя, теперь невозможно было ожидать, чтобы государи Литвы не позаботились отторгнуть окончательно свои литовские православные епархии от Русской митрополии и не подчинили своему особенному Литовскому митрополиту. Так действительно и случилось. В Литве образовалась митрополия, совершенно отдельная от Московской, и продолжала в таком виде существовать непрерывно, до тех пор пока Киев и целые литовско-русские области с православным населением не воссоединились с Россиею.
Самостоятельность Русской Церкви, начавшаяся в настоящий период, не была еще полная и совершенная и, как увидим, неодинаково обнаруживалась в обеих ее половинах - Восточной и Западной. Но разделение ее на две митрополии, Московскую и Литовскую, было уже полное и совершенное. А потому для удобнейшего отличия этого периода в ряду прочих (частных периодов нашей церковной истории) его можно назвать по преимуществу периодом разделения Русской Церкви на две митрополии.
ГЛАВА I
Митрополит, с которого началась самостоятельность Русской Церкви, хотя еще неполная, и при котором состоялось окончательное разделение ее на две митрополии, был святой Иона. Он родился в погосте Одноушове, который так назван по фамилии отца его Феодора Одноуша и существует доныне близ Солигалича, уездного города Костромской губернии. Двенадцати лет Иона принял иноческий образ в одной из обителей страны Галичской, а чрез несколько времени перешел в московский Симонов монастырь. Здесь он проходил разные послушания, всецело предаваясь трудам и подвигам духовной жизни, и принадлежал к числу тех немногих иноков, которые ревновали о сохранении в обители ее первоначальных уставов и порядков и за всякое отступление от них смело говорили правду самим настоятелям, хотя немало терпели за то скорбей и гонений. Сохранился рассказ, что однажды, когда Иона нес послушание в пекарне, митрополит Фотий, посетив Симонов монастырь и обходя монастырские службы, зашел в эту пекарню и увидел Иону глубоко спавшим от усталости. Архипастырь не велел будить хлебопека и, заметив, что он держал свою правую руку на голове "согбену, яко благословляше ею", сказал своим спутникам: "Поймите, дети, что инок Иона будет великим святителем в земле Русской и многих неверных обратит к Богу и просветит святым крещением, а наконец сделается пастырем и учителем самому царствующему граду Москве".
Первые две части этого предсказания скоро исполнились. Еще сам Фотий возвел Иону в сан епископа Рязанского и Муромского. И как в пределах его обширной епархии, обнимавшей и некоторые части нынешних епархий Тамбовской и Воронежской, находились целые селения финских племен: мордвы, мещеры, муромы, державшиеся идолопоклонства, то он обратил свою архипастырскую ревность на этих неверных и действительно многих из них привел к истинному Богу и просветил святым крещением. Зато исполнение остальной части предсказания встретило целый ряд препятствий.
Когда
После этого великий князь Василий Васильевич решился писать к императору и патриарху. Сказав о принятии Россиею православия из Царьграда и о том, что оттуда она постоянно принимала своих митрополитов, иногда греков, а иногда русских, избранных в отечестве, князь продолжал с заметным огорчением, как и он по смерти митрополита Фотия посылал в Царьград епископа Рязанского Иону с просьбою о поставлении его в митрополита и как неизвестно почему просьбе этой не вняли. Иону на митрополию не поставили, а о ком не писал он, князь, кого не просил и не требовал, того прислали в Россию митрополитом, т. е. Исидора; как этот Исидор, которого князь едва-едва согласился принять, вопреки воле его отправился на Флорентийский Собор и, дав обещание сохранить православие, изменил ему, возвратился легатом папы к князю, привез от него послание, начал вводить латинские заблуждения и как, наконец, Собор русских епископов и прочего духовенства, рассмотрев внимательно послание папино, нашел "Исидорово все дело и прихождение чуждым и странным от Божественных и священных правил". Изложив это довольно подробно, князь обратился к императору и патриарху с словами: "Посему мы послали к вам наших послов и с ними писание папино, писанное по-латыни и по-гречески, которое принес к нам Исидор, и просим вас: воззрите в Божественные правила и в папино послание и рассудите, а нам дозвольте свободно совершать поставление для себя митрополита в нашей земле. Нужно это и по дальности и непроходимости пути к вам, по частым набегам татар в наши пределы, по нестроениям и мятежам в соседних нам странах. Нужно и потому, что всякому православному христианину приходится беседовать с митрополитом о духовных своих делах, а нам, государю, и о гражданских, иногда сокровенных, между тем с митрополитом из греков можно говорить не иначе как через молодых переводчиков, которые таким образом первые узнают то, чего им не следовало бы знать. Просим вас: пришлите нам ваше письменное разрешение, чтобы по святым правилам Собор епископов нашей земли, избрав человека доброго, мужа духовного, верою православного, поставил нам митрополита на Русь, как и прежде бывало по нужде поставление на Руси митрополита. А мы желаем, как было изначала, иметь сношения и любовь с святым царем и просить благословения и молитв у святейшего патриарха, пока будет стоять наша земля, и отнюдь не думаем разлучать от вас наше православное христианство". Из чтения этого послания легко приметить, что главным побуждением, почему великий князь Василий Васильевич решился ходатайствовать о поставлении Русских митрополитов в самой России, было вообще все прискорбное дело Исидорово… А остальные причины и обстоятельства, на которые ссылается князь, отнюдь не новые: на них русские могли бы ссылаться для той же цели и в прежние времена. Это послание, писанные в 1441 г. вдруг по осуждении Исидора в России, было отправлено в Константинополь, но вскоре пришедшая весть в Россию, что греческий император вместе с патриархом принял латинскую веру, заставила нашего князя воротить своих послов. Чрез два года послание было вновь приготовлено, с небольшими переменами, к отсылке в Царьград, но, может быть, по той же причине не было отправлено. И Рязанский епископ Иона все еще оставался епископом.
В 1446 г., когда великий князь Василий Васильевич был ослеплен князем Димитрием Шемякою, занявшим московский престол, и сослан в Углич, Шемяка, желая иметь в руках своих и малолетних детей Василия, которые были скрываемы в Муроме, вызвал Рязанского епископа Иону и обещал ему митрополию, если он отправится в Муром, возьмет "на свою епитрахиль" этих детей и привезет в Москву. Иона, не подозревая злых намерений Шемяки, исполнил его волю, привез детей в Москву и потом отвез к отцу в Углич. Тогда Шемяка повелел Ионе жить на митрополичьем дворе и Иона повиновался. Но скоро обстоятельства изменились. Василий Васильевич снова занял великокняжеский престол, и против Шемяки, бежавшего из Москвы и продолжавшего смуты, Собор русских владык и прочего духовенства издал (29 декабря 1447 г.) известное обличительное послание. В числе этих владык стоит и имя Ионы, только не митрополита, а владыки Рязанского, и не на первом, а на третьем месте, после владык Ростовского и Суздальского. Уже не прежде как в 1448 г. святой Иона достиг наконец митрополитского сана, к которому был избран семнадцать лет тому назад по смерти Фотия.
Исидор, осужденный в России за измену православию, удалился в Рим и хотя продолжал титуловать себя Русским митрополитом, но не был признаваем Русскою Церковию. Великий князь Василий Васильевич многократно пытался послать своих послов в Константинополь известить царя и патриарха об измене Исидора и просить их о поставлении для России нового митрополита, но не находил возможности. Ему постоянно препятствовали домашняя кровавая борьба, которую он вел с князем Димитрием Шемякою, грабежи и разбои, совершавшиеся на пути из России в Константинополь, а особенно то, что в самом Константинополе не к кому было обратиться: и царь и патриарх держались Флорентийской унии. От них нельзя было ожидать ни осуждения Исидору, ни назначения на место его нового православного митрополита. Напротив, второй после Митрофана (4 мая 1440 г.
– 1 августа 1443 г.) латинствовавший патриарх Григорий Мамма (7 июля 1446 г.
– август 1451 г.) принимал у себя Исидора и рукоположил вместе с ним в Константинополе епископа Даниила на епархию Владимиро-Волынскую, а когда киевский князь Александр Владимирович, зять великого князя Василия Васильевича московского, спросил его, патриарха, чрез своего слугу о Флорентийской унии, то написал к этому князю, восхваляя унию, чтобы он принял "кира Исидора, митрополита и кардинала", имел к нему послушание и не принимал к себе никакого епископа или инока, которые учат несогласно с Флорентийскою униею. Что же оставалось делать? Ждать более благоприятных обстоятельств? Но Россия и без того ждала уже очень долго и около семи лет оставалась без митрополита. А притом неизвестно было, настанут ли и скоро ли настанут такие обстоятельства в Константинополе. И вот Василий Васильевич решился на последнее средство, какое у него оставалось, - решился созвать всех епископов своей земли и предложить им, чтобы они сами поставили для России митрополита, и именно Иону, епископа Рязанского, как избранного к тому еще прежде. По зову великого князя прибыли в Москву епископы: Ефрем Ростовский, Аврамий Суздальский, Варлаам Коломенский, Питирим Пермский, а владыки Новгородский Евфимий и Тверской Илия прислали свои грамоты, в которых выражали свое согласие на поставление Ионы в митрополита. Собор открылся в церкви святого архангела Михаила, и здесь присутствовали, кроме святителей, множество архимандритов, игуменов и прочего духовенства. Прежде всего обратились к правилам святых апостолов и Соборов и нашли, что правила эти не только не возбраняют, напротив, повелевают епископам известной области поставлять большего святителя или митрополита. Чувствовали, что в России для этого нужны согласие и благословение Цареградского патриарха, и сослались на то, что патриарх с своим освященным Собором уже давно благословил Иону быть митрополитом после Исидора, когда Иона ездил в Константинополь. Припомнили, что в России и прежде по нужде ставились митрополиты Собором своих архиереев: Иларион при великом князе Ярославе и Климент при Изяславе. Вследствие всего этого Иона, епископ Рязанский, 5 декабря 1448 г. поставлен был в митрополита. Самое поставление состояло в том, что при совершении Ионою Божественной литургии на него возложен был митрополичий омофор, а в руки ему дан был великий митрополичий посох символ митрополитской власти. Это был первый митрополит, поставленный своими епископами собственно в Москве, тогда как прежние два опыта совершены были еще в Киеве.