Чтение онлайн

на главную

Жанры

История русской Церкви. Том 8
Шрифт:

1. оставляем в силе лишь те церковные братства, которые имеют благословение от святейших патриархов и одобрены митрополитом и всеми епископами, и желаем не только не препятствовать, но и всячески содействовать их процветанию, а все иные церковные братства, противные этим, хотя бы получили начало от какого-либо епископа, знать не хочем и возбраняем;

2. священники братских церквей должны во всех епархиях находиться под властию местных архиереев, кроме братской Успенской церкви в Львове и львовского Онуфриевского монастыря, состоящих под благословением митрополита;

3. так как священники Троицкого братства в Вильне терпят препятствия в отправлении церковных служб от священников бурмистровских, то благословляем братству построить свою церковь на братской земле, по данной ему королем грамоте, а пока церковь построится, священники братские пусть служат в Троицком монастыре, впрочем, и после построения церкви Сретенский придел в Троицком монастыре по благословению патриарха и грамоте короля должен навсегда оставаться за братством для отправления церковных служб;

4. оставляем две главнейшие школы, одну в Вильне, другую во Львове, при церковных братствах под верховною властию митрополита, а все иные, малые, школы, основанные в подрыв этим братским школам, не должны существовать; только для помочи священникам дозволяется при каждой церкви иметь и обучать двух-трех детей;

5. утверждаем типографии согласно с определением Собора 1591 г., но с условием, чтобы в епархии митрополита ничего не печаталось и не издавалось без его воли, равно как и во Львове, а в епархиях епископов - без воли епископов;

6. признаем справедливою мысль, чтобы митрополит и епископы посылали своих уполномоченных на сеймики для участия в избрании кандидатов на архиерейские вакансии, и будем стараться, чтобы на то последовало разрешение короля. Под этою соборною грамотою из архиереев подписались только митрополит и Ипатий Потей, а Кирилл Терлецкий не подписался, хотя и он поименован в начале грамоты, и неизвестно, было ли впоследствии утверждено изложенное в ней постановление.

Из этой же соборной грамоты узнаем, что число церковных братств тогда очень увеличилось. На Соборе, по свидетельству ее, вместе с духовенством присутствовали послы от братств не только нам уже известных, виленского, львовского, брестского, но и бывших доселе неизвестными: красноставского, гольшанского, Городецкого, галицкого, бельского и "многих" других. Самое младшее из них было братство бельское, которое хотя уже образовалось, но получило благословение от своего епископа только после Собора. В своей благословенной грамоте от 29 июня Ипатий Потей дозволял этому братству принять чин и порядок братств львовского и виленского, отдавал братству бельскую соборную церковь святого Богоявления со всем имуществом, разрешал построить

при церкви школу, больницу, гошпиталь, избирать для своей церкви священников и для школы учителей, предоставлял братству внутреннее самоуправление и грозил проклятием всякому, кто сделался бы соблазнителем и разорителем братства. Сохранился "реестр" лиц, вписавшихся в виленское Троицкое братство, на 1594 г., и здесь на первом месте стоит имя самого митрополита Михаила Рагозы, потом следуют имена: Федора Скумина - воеводы новогродского, Филона Кмиты Чернобыльского - воеводы смоленского и других вельможных панов и паней - Сапег, Сангушковной, Мстиславских, Соколинских, Полубенских, Масальских, Огинских и множество других лиц обоего пола разных сословий. Общее число братчиков простиралось до 368 Материальные средства этого братства также умножались. От князя Александра Полубенского оно получило в дар (1593) фольварк Судерви в Виленскем повете на содержание братских священников и школы, а у виленского купца Павла Михайловича Снипки купило (1594) за триста коп грошей дом по соседству с двумя другими, которыми оно уже владело на большой улице близ Острой брамы. Часть денег, следующих за дом, Снипка уступил своим завещанием братству, с тем чтобы оно ежегодно отпускало по три копы грошей на Троицкий гошпиталь и по две копы на росский. Но священники братства действительно терпели стеснения от виленских бурмистров и радцев, владевших Троицким монастырем. Узнав однажды, что эти священники отслужили вечерню у большого Троицкого алтаря с дозволения митрополита, бурмистры и радцы явились (24 января 1594 г.) к самому митрополиту и объявили, что он поступил вопреки их права, данного им королями на все виленские церкви и на Троицкий монастырь, а затем просили, чтобы впредь без их ведома владыка так не распоряжался, - и митрополит счел за лучшее уступить.

II

Прошло три года, как четыре православных епископа в Литве решились принять унию на известных условиях и заявить о том своему королю, и около двух лет, как король дал епископам торжественное обещание выполнить предложенные ими условия, насколько будет зависеть от него, и с тех пор дело как будто остановилось, и мы не видим никаких следов его. Знаем только, что в 1592 г. многие и из мирян в Галиции при виде плачевного состояния своей Церкви желали согласиться на унию, и папа принимал там некоторые меры для привлечения русских; знаем еще, что в 1593 г. на Владимирскую кафедру возведен был известный ревнитель унии Потей и сам князь Острожский писал к нему послание об унии, - и больше ничего. А между тем дело, начатое четырьмя епископами и королем, отнюдь не прекращалось: оно велось тайно и, хотя медленно, подвигалось вперед при участии, с одной стороны, епископов Кирилла Терлецкого и Ипатия Потея, а с другой - короля и его сенаторов, как духовных, т. е. латинских прелатов, так и светских. В 21-й день мая 1594 г. в гродский владимирский уряд явился со своими крылошаяами владыка Луцкий Кирилл и просил внести в актовые книги лист, начинавшийся следующими словами: "Я, Кирилл Терлецкий, милостию Божиею экзарх, епископ Луцкий и Острожский, и мы, капитула, или крылошане, луцкой соборной церкви св. Иоанна Богослова, объявляем всем и каждому, что, по воле и промышлению Бога, в Троице славимого, и при усердном старании и содействии его королевской милости, пана нашего милостивого Сигизмунда III, и панов рад, духовных и светских, наступило давно желанное примирение и соединение, восстановилась братская любовь между двумя столько времени разрозненными по вере Церквами, Восточною и Западною, с признанием святейшего папы Римского верховным пастырем и наместником апостольским. А чтобы точнее утвердить это соединение и засвидетельствовать покорность святейшему отцу папе, его королевская милость определил послать в Рим двух особ, в Бозе велебного отца Ипатия Потея, прототрона, епископа Владимирского и Брестского, и меня, епископа Луцкого, и на разные дорожные потребности позволил мне своею грамотою заложить одно из церковных имений". Далее говорилось в листе, что Кирилл действительно заложил церковное имение Водирари на сорок лет гродскому владимирскому писарю Станиславу Кандыбе, заняв у него 2000 польских злотых. Вот до чего уже доведено было дело об унии! И однако ж, в нем недоставало еще самого главного и самого существенного. Король с своими сенаторами дал согласие на соединение Русской Церкви, находившейся в его владениях, с Римскою, но необходимо еще было согласие самих иерархов Западнорусской Церкви и во главе их митрополита: от их только лица и можно было вести речь об унии с Римским первосвященником. Король назначил послать в Рим двух депутатов из среды русских же святителей, но необходимо было, чтобы этим депутатам дали от себя уполномоченность все остальные их собратия. Верно, надеялись легко и скоро получить их согласие, почему король и разрешил Кириллу Терлецкому заложить церковное имение для путевых издержек. А между тем потребовалось более года и стоило многих хлопот и усилий, чтобы добиться от русских владык того, чего от них желали. Более всех, разумеется, пришлось хлопотать Ипатию Потею и Кириллу Терлецкому, уже назначенным депутатами к папе. Что делали они для этой цели с 21 мая, когда огласилось их назначение, по декабрь 1594 г., с точностию неизвестно. Может быть, они объезжали, как и говорится у некоторых польских историков, литовские и польские города, собирали на съезды православное духовенство и шляхту и убеждали их изъявлять согласие на унию. Достоверно только, что в начале декабря Потей и Терлецкий составили от лица всех русских иерархов следующий декрет, или приговор: "Мы, нижеподписавшиеся, глубоко чувствуем лежащую на нас обязанность вести словесных овец Христовых к тому единству в вере, которому научил нас Христос, и особенно в настоящее несчастное время, когда между людьми так умножились ереси и многие отступают от нашей православной веры наиболее потому, что мы разъединены с римлянами, детьми одной и той же матери - кафолической Церкви, и не можем пособлять друг другу. По уставу мы всегда просим Бога в молитвах наших о соединении веры, на деле же никогда о том не старались, а смотрели только на наших старших (т. е. патриархов), ожидая, что они постараются. Но надежда на них все более и более ослабевает, потому что они находятся в поганской неволе и ничего не могут сделать, хотя бы и хотели. От времен Христа Спасителя и апостолов предки наши всегда признавали одного старшего первопрестольника и пастыря в Церкви Божией - святейшего папу Римского, и, доколе то было, в Церкви существовал порядок и ересям трудно было распространяться. Но когда настало много старших и первопрестольников, которые начали себе приписывать ту власть, теперь мы видим, до какого разделения пришла Церковь Божия и какую силу берут еретические секты. Потому, не желая, чтобы и впредь гибли человеческие души от такого разделения, мы умыслили, с Божиею помощию, соединиться, как было и прежде, с братиею нашею римлянами под одним видимым верховным пастырем и даем себе пред Господом Богом обет, что мы всем сердцем и со всею ревностию будем стараться, каждый порознь, о приведении и прочего нашего духовенства и всего народа к тому же соединению. А для большего возбуждения себя к тому мы составили между собою настоящий письменный акт, которым и свидетельствуем нашу полную и неизменную волю на соединение с Римским Костелом", Акт этот написан 2 декабря 1594 г. и подписан в подлиннике только двумя епископами: Владимирским Ипатием Потеем и Луцким Кириллом Терлецким, которых потому и следует признать его составителями. Но затем они старались собрать подписи и прочих иерархов, так как по другому современному же списку под актом этим подписались еще кроме Потея и Терлецкого: Михаил, митрополит Киевский, и Галицкий, и всея Руси; Григорий архиепископ, владыка Полоцкий и Витебский; Леонтий Пельчицкий, епископ Пинский и Туровский; Дионисий Збируйский, епископ Холмский и Белзский; Иона Гоголь, архимандрит кобринский, и тот же Иона Гоголь, нареченный епископ Пинский и Туровский. Из этих подписей необходимо заключить, что собирание их производилось очень долго, потому что, например, Григорий, архиепископ Полоцкий, мог подписаться только после 5 мая 1595 г., когда он сделан коадъютором Полоцкого архиепископа Нафанаила Селицкого (вовсе не подписавшегося) или, вернее, только после 22 сентября, когда сделался его преемником; равно и Иона Гоголь, хотя мог бы и подписаться нареченным епископом Пинским и Туровским еще при жизни Пинского епископа Леонтия Пельчицкого, но преемником его сделался только после 22 сентября 1595 г. А это было уже, как увидим, пред отъездом Потея и Терлецкого в Рим. И потому легко понять, отчего под актом нет подписей епископов - Львовского Гедеона Балабана и Перемышльского Михаила Копыстенского: к тому времени оба они уже отказались от всякого участия в унии. Таким образом, настоящий акт, придуманный Потеем и Терлецким, при появлении своем не мог иметь никакого влияния на дело унии.

Гораздо важнее было другое событие, совершившееся к концу того же 1594 г. под влиянием Луцкого владыки Кирилла Терлецкого. По его приглашению съехались в город Сокаль епископы: Львовский Гедеон, Персмышльский Михаил и Холмский Дионисий. Здесь Кирилл старался изобразить пред ними плачевное состояние православной Церкви, и особенно порицал ее главных архипастырей Восточных патриархов, и своими хитрыми словами довел епископов до того, что они, во-первых, составили и подписали приговор, в котором выражали свое согласие на принятие унии и который решили послать чрез самого же Кирилла Терлецкого к митрополиту, прося его благословения, а во-вторых, написали условия (артикулы), на основании которых соглашались принять унию, и поручили, вероятно, тому же Луцкому владыке изложить эти условия пред королем. В начале своих условий епископы говорили: "Видим мы в наших старших, т. е. патриархах, великое нестроение и незаботливость о Церкви Божией; сами они в неволе, и вместо четырех патриархов теперь явилось их уже восемь (чего прежде никогда не бывало). Видим, как они живут там, на своих кафедрах и подкупаются друг под другом, как утратили свои соборные церкви. А, приезжая к нам, они не ведут никаких диспутов с иноверными и не хотят давать ответов от Священного Писания, хотя бы кто и требовал, а лишь собирают с нас свои пожитки более, нежели сколько следовало бы, и, набрав откуда ни попало денег, подкупают друг друга там, в земле поганской. Потому мы, не желая более оставаться под таким их пастырством, единодушно согласились и желаем приступить к соединению веры и признать святейшего папу Римского нашим единым верховным пастырем. Только просим, чтобы господарь обеспечил нас с нашими епископиями своею грамотою и навсегда утвердил следующие артикулы: а) чтобы обряды и церемонии в наших церквах не нарушались ни в чем до скончания века, б) чтобы русские владычества, церкви, монастыри и их имущества оставались в целости и все духовенство, по стародавнему обычаю, под властию, благословением и подаваньем епископов; в) чтобы все церковные дела и служба Божия не нарушались никем ни из духовных, ни из светских и отправлялись по старому календарю; г) чтоб господарь благоволил дать нам почет на сейме и место в раде (сенате); д) чтобы проклятия, какие могут быть на нас от патриарха, не причинили никакого вреда ни нам, ни нашему духовенству; е) чтобы монахи из Греции, которые приезжают сюда грабить нас и которых мы смело можем назвать шпионами, никакой власти над нами больше не имели; ж) чтобы листы и привилегии, какие понадавали у нас патриархи ради прибытков своих братствам и на разные справы в народе, от чего размножились секты и ереси, были уничтожены; з) чтобы каждый новоизбранный епископ был посвящаем от митрополита Киевского, а самого митрополита посвящали все епископы с благословения папы Римского и без всякой платы; и) чтобы все эти артикулы король утвердил нам своими грамотами, одною на латинском, а другою на русском языке; к) чтобы король постарался об утверждении тех же артикулов и грамотою святейшего папы и чтобы мы удостоены были таких же вольностей, какими пользуются в Короне Польской и великом княжестве Литовском арцибискупы, бискупы, прелаты и все римское духовенство".

Когда владыка Луцкий Кирилл по поручению епископов, собиравшихся в Сокале, явился к митрополиту с их посланием и приговором об унии, митрополит изъявил на нее и с своей стороны согласие и собственноручно написал свои "пункты", по которым поручил тому же Кириллу, отправлявшемуся к королю с "артикулами" от епископов, ходатайствовать пред польским канцлером и гетманом Замойским. "Прежде всего, - писал Рагоза, - по несогласию самих наших старших, патриархов, я хочу с иными некоторыми епископами признать верховную власть святейшего папы Римского, сохранивши в целости все обычаи и обряды нашей Восточной Церкви. А его милость пана гетмана просить, да обеспечит нас король своею грамотою, чтобы я, митрополит, оставался на своей митрополии до конца жизни, во всякой чести, уважении и покое; чтобы я по примеру моих предместников имел место в раде и все вольности наравне с римскими духовными; чтобы неблагословенные листы на нас от патриархов, если какие будут принесены, не имели никакой силы и значения; чтобы монахи из Греции больше у нас не бывали и в неприятельскую Московскую землю не пропускались. Особенно просить пана гетмана, чтобы не пускали с листами к нам от патриархов людей перехожих и проезжих, ибо мы справедливо признаем их шпионами". Легко приметить, что митрополит изложил в своих пунктах, хотя короче, те же главные мысли, какие были изложены в артикулах епископов, и даже воспользовался кое-где теми же выражениями знак, что артикулы епископов были ему показаны и им прочитаны. Эта собственноручная записка Рагозы, уцелевшая доселе, служит неопровержимым доказательством, что еще к концу 1594 г. он изъявил свое согласие на унию, и изъявил из-за своих личных выгод. Но, вручая Кириллу Терлецкому эту свою записку, митрополит позаботился упросить его, чтобы он не открывал о происходившем между ними и о данном им, митрополитом, согласии на унию никому из православных, даже самому Ипатию Потею. Когда последний в генваре следующего (1595 г.), находясь в Торчине у князя бискупа Луцкого Бернарда Мацеевского, встретился там с Терлецким и спросил его о свидании его с митрополитом после съезда епископов в Сокале, то Кирилл отвечал, что хотя он был у митрополита, но о съезде ему и о тайных решениях съезда ничего не сказал. И потому Потей спешил (от 16 генваря) сообщить митрополиту за новость, которую с трудом будто бы выведал от Кирилла, что в Сокале "все уже епископы списались" приступить к соединению с римлянами и что о том дано уже знать кое-кому и из верховных лиц. Затем Потей продолжал: "Когда я имел об этом разговор с князем бискупом Луцким, то он просил меня и владыку Луцкого, чтобы мы привели к тому же и Вашу милость, указывая на немалые от того выгоды для Церкви Божией. Я говорил с князем о великих обидах, которые мы терпим не только от них, католиков, но и от своих; говорил, что нет у нас согласия; старшего своего, митрополита, считаем ни за что, против него бунтуем, на его грамоты и проклятия не обращаем внимания и вовсе не хотим иметь над собою старшего. Бискуп мне отвечал: "Знаю, знаю, но отчего же это так делается? Оттого, что порядка между вами нет, а ваши патриархи об этом не заботятся; только затем сюда приезжают, чтобы вас грабить и сеять между вами несогласия, выдавая грамоты на грамоты. Но когда будете в унии, тогда все пойдет иначе: старший будет иметь большее значение, и все будут его слушать и бояться". Говорили далее о том, чтобы приступить к унии без насилия совести и веры нашей, вспомнили и о месте в раде и на все получили добрый ответ и обещание помогать нам. Говорили и о том, что Ваша милость хотя бы и хотел привести дела в порядок, но средств не имеет по обеднению старшей кафедры. Бискуп отвечал: "Это последнее дело; будем стараться, чтобы та кафедра для большей важности получила хорошее содержание" - и сам указал на Печерский, говоря: "Приличнее управлять им митрополиту Киевскому, нежели живущим там пьяницам". И просил нас о том, чтобы мы сами ехали к Вашей милости и обо всем с Вами договорились. "А когда согласитесь, сказал, - дайте нам тихонько знать, а мы уже не только от короля, но и от самого папы послов к вам иметь будем с приглашением Вас к унии, и синод от короля будет назначен; там, на том синоде, будем трактовать с вами, как бы прежде всего согласиться в том, в чем мы не сходимся; там же обеспечено будет Вам, чего вы желаете, относительно целости вашей веры и ваших церемоний". С тем мы и расстались, обещавшись ехать к Вашей милости. И потому прошу: сделайте милость, уведомьте нас, где можем Вас найти…" Далее Потей уведомлял митрополита: "Я видел у Луцкого владыки грамоту коронного канцлера, в которой пишет, что король желает видеться с Вашею милостью и чтобы владыка Луцкий также ехал к королю (то недаром), но Луцкий обещался не ехать, пока не увидимся с Вашею милостью". Это значило, что Кирилл Терлецкий успел уже исполнить возложенное на него поручение от митрополита и епископов и побывал у коронного канцлера и короля, который потому-то и приглашал теперь к себе митрополита вместе с Кириллом. В заключение Потей прибавлял: "А письма этого, покорно прошу, никому. Ваша милость, не показывай, ибо я поверяю то Вашей милости как старшему пастырю". Таким образом, и митрополит скрытничал, и Кирилл Терлецкий, и Потей - все чего-то опасались. Едва ли мы ошибемся, если скажем, что опасались они наиболее своих же могущественных мирян, которые могли своим влиянием повредить им и замышляемому ими делу, каковы особенно были воеводы: киевский князь Острожский и новогродский Скумин-Тышкевич. Вот что, например, писал к последнему митрополит от 20 генваря, после того как получил чрез Терлецкого приговор епископов, собиравшихся в Сокале, и сам вручил Терлецкому такое же от себя согласие на унию: "Православный, вельможный и милостивый пан воевода! Стараясь давать знать Вашей милости как столпу Церкви нашей обо всех новостях, касающихся Церкви и меня, извещаю Вас о новой новинке, никогда не слыханной предками нашими и Вашею милостию: посылаю Вам в копии лист, писанный ко мне отцами епископами, о намерении их подчиниться Римскому Костелу. Посмотри сам. Ваша милость, как пан мудрый и осмотрительный, и, что тебе покажется, поскорей отпиши мне. А я без воли Божией и Вашей милости и не думаю на то согласиться, опасаясь какого-либо подступу и прелести для нашей Церкви и утешаясь мыслию: Если весь мир приобрету, а душу свою потеряю, чем выкуплю?" (Мф. 16. 26).

Смелее всех действовал Гедеон, епископ Львовский. Не довольствуясь тем, что дал свое согласие на унию вместе с другими епископами в Сокале, Гедеон созвал еще Собор у себя во Львове (28 генваря 1595 г.). Здесь присутствовали архимандриты, игумены, иеромонахи, протопопы и священники не из одной только Львовской епархии, но "из разных воеводств, земель и поветов" Литвы и Польши и даже несколько духовных сановников из-за границы. И все присутствовавшие единогласно постановили: "Мы, нижеподписавшиеся, признаем св. католическую Римскую Церковь, от которой неразумно после Вселенского Флорентийского Собора отторглись Греческие патриархи, за Церковь истинную, имеющую власть над всею вселенною, и настоящим нашим письменным актом обещаем и присягаем под утратою вечного спасения не отступать от святейших первопрестольников Римских. А если бы кто-либо из нас, по превратности сердца, отступил сам или содействовал своим мирянам отступить от сего исповедания и подчинения святейшему папе, тогда да не напишется имя такого отступника с праведными и епископство его да приимет другой. Усердно просим верховных пастырей наших, преосвященного митрополита и епископов, чтобы они спасенное дело св. унии с Римским престолом окончили без отлагательства, донесли святейшему папе Римскому наше сердечное исповедание и союзное рукописание и испросили всем нам благословение от его святейшества". Под актом подписались, после епископа Гедеона: Лука, митрополит Белградский, Паисий, епископ Викрасский (из Греции), Афанасий, архимандрит с святой горы Афонской, а из русских - архимандриты: киево-печерский (Никифор Тур), супрасльский, дерманский; игумены: дубенский, смольницкий; протопопы: подгаецкий (Нестор Кузменич), скальский, ратенский, слуцкий; несколько наместников архиерейских, иеромонахов, священников и монастырских старцев. Постановление это, судя по составу Собора, нс могло не огласиться и, без сомнения, было доставлено митрополиту и епископам, так как к ним-то и обращался Собор в этом постановлении с своею просьбою.

Между тем митрополит, доверившись одному Кириллу Терлецкому, продолжал скрываться даже от Ипатия Потея и, несмотря на письмо последнего, всячески уклонялся от свидания с ним. Равно и Терлецкий, в точности выдерживая данное митрополиту обещание, продолжал действовать скрытно от Потея, так что положение последнего становилось тяжелым, и он решился вновь писать к митрополиту (11 февраля): "Ваша милость на мое писание ничего мне не отписали, и я теперь сам не знаю, что будет дальше, а не следовало бы Вашей милости считать то для себя маловажным. Ради Бога прошу, дай мне знать верно о твоем умысле: я и доброе и злое за Вашу милость готов терпеть и ни в чем не отступлю от Вашей милости. Там Вашей милости легче между своими, а мы тут в зубах: коли захотят, могут нас съесть. Не знаю, доложил ли я в прежнем письме Вашей милости, что я видел у Луцкого владыки грамоту коронного канцлера, в которой пишет, что король желает с Вами видеться. Когда поедешь к королю, заезжай ко мне: очень нужно. Спрашивал я владыку Луцкого, зачем он едет к королю, и тот под присягою отвечал: "Сам не знаю, у меня нет дела ни своего, ни чужого". А теперь без меня, знать, вследствие другой грамоты был у канцлера и поехал в Краков. Бог знает, что это такое. Лишь то ведаю, что при дворе обо мне говорят: "На кого мы не надеялись, тот теперь хуже всех". Оттого меня минуют и королевские и канцлеровы листы, и сеймиковых листов мне не прислано, а у Луцкого все то есть. Ради Бога подумай, как бы нам не остаться в последних… Если теперь нельзя нам с тобою видеться, то ради Бога постарайся разослать пригласительные грамоты к Собору на святого Иоанна (24 июня), потому что теперь особенно нам нужно съехаться всем. Ради Бога прошу, отвечай мне обо всем на письме: ничего не опасайся, ты как бы камень в море бросишь". Впрочем, томительное состояние Ипатия Потея было непродолжительно. Кирилл Терлецкий, находясь у короля и испросив себе у него подтвердительную грамоту (от 9 февраля 1595 г.) на звание экзарха, не забыл, верно, сделать благоприятный отзыв и о своем сотруднике, и король прислал Потею следующую грамоту (от 18 февраля): "Мы уразумели Ваше пламенное желание и добрую волю к соединению Церкви Божией Греческой с католическою Римскою, как бывало издавна, под властию одного пастыря, святейшего папы Римского. Такое Ваше желание и намерение не только хвалим, но и с благодарностию от Вас принимаем и уверены, что это дело Духа Святого и берет свое начало от Бога, Который как Сам в Троице един, так и Церковь Свою святую в единстве иметь хочет, и одного пастыря в ней поставил… Желаем и напоминаем, чтобы Вы в том добром и блаженном своем предприятии не только не уставали, но как можно усерднее и скорее о том старались. Сам Господь Бог, от Которого исходит все доброе, будет Вам в помощь и уготовит Вам за то стократную мзду в Царстве Своем Небесном. А мы, приняв Вас в нашу королевскую оборону, всегда Вам паном ласковым и милостивым быть хочем и святейшему папе Римскому особенно засвидетельствуем Вас и старание Ваше. Только не нужно медлить, надобно, как можно скорее, доводить до конца это похвальное дело, о чем подробнее говорить с Вами мы поручили велебному епископу Луцкому, которому дайте во всем полную веру".

Если усердие Ипатия Потея так оценил сам король, то усердие Львовского владыки Гедеона желал оценить митрополит Рагоза, и в нем произошла удивительная перемена. Доселе, как мы видели, он постоянно стоял за львовское братство и преследовал Гедеона и не далее как с полгода назад, на Брестском Соборе, на который Гедеон не захотел явиться, осудил его заочно и отлучил от святительского служения. А теперь, когда Гедеон ясно показал свою наклонность к унии на съезде в Сокале и еще яснее на Соборе во Львове, митрополит сам начал искать возможности простить осужденного епископа и примириться с ним. Во Львове совершенно неожиданно получена была запись от имени митрополита, составленная 25 февраля 1595 г., в которой говорилось: "Если бы осужденный епископ Гедеон Балабан обратился с просьбою о помиловании, извиняясь тем, что он не мог по причине набега татар, опустошавших в 1594 г. Галич и Крылос, явиться на Собор по спору с братством, и попросил бы нового срока для явки, то митрополит дозволяет ему вновь начать духовный суд по тяжбе с братством о монастыре и городской церкви". Братство поняло, откуда повеял ветер, и немедленно внесло в гродские книги протест, что митрополит не вправе сам собою отменять постановление Собора, утвержденное патриархом. Но дело тем не ограничилось. Вскоре митрополит нашел случай лично видеться с Гедеоном в слуцком монастыре. Что говорили они тогда, осталось между ними, только в заключение свидания митрополит разрешил осужденного Гедеона и дал ему свою благословенную грамоту по-прежнему святительствовать. Об этом митрополит тогда же (в марте) уведомил князя К. К. Острожского. Но как уведомил? Он не только скрыл от князя о своем сочувствии унии и о собственноручной записи, вверенной им Кириллу Терлецкому, не только умолчал и о двукратно уже заявленном согласии Гедеона на унию, но прямо выставлял себя и Гедеона ревнителями православия и врагами унии и ее поборников. Вот самые слова митрополитова послания: "Когда я, как прежде, так и ныне, сообразно с нашим продолжительным совещанием, старался обнаружить тот скрытый обман, весьма кстати случилось, что я застал теперь в слуцком монастыре отца владыку Львовского, от которого, надеюсь, не восстанет тот вредный для нашей Восточной Церкви и всего православного народа пожар. Он ничего не знает о том предприятии других епископов, весьма противится их злым умыслам и дал клятву на Евангелии, что как о том не знает, так и не желает сообщаться с ними, и обещался, всячески разведывая об этом в королевстве, извещать меня и Вашу княжескую милость обо всем, о чем ни услышит. А так как он был осужден определением нашего духовного Собора, то, во внимание к обещанию его тщательно наблюдать за проступками прочих епископов при дворе и у себя, заблагорассудилось мне освободить его от осуждения, вследствие чего и дали мы ему грамоту нашего благословения для утверждения его в том обещании. Об этом особенно Вашей княжеской милости, как оку православной Церкви, следует стараться и разведывать, чтобы заслужить приносимую за Вас всеми христианами молитву. Наиболее же благоволите беречься того райского змия и коварной лисицы (Кирилла Терлецкого), о котором я говорил Вашей милости…" Можно судить, до какого упадка доведена была совесть митрополита Рагозы, когда он мог так беззастенчиво низвращать правду и так смело говорить ложь. И эта беззастенчивость тем представляется возмутительнее, что другому вельможному пану, воеводе Скумину, митрополит писал о Гедеоне совсем иное и говорил об его отступлении к унии. Свидетель - сам Скумин, который от 10 мая так отвечал митрополиту: "Утешило меня твое письмо, известившее меня о твоем добром здоровье, но с великою скорбию читал я то, что пишешь ты о положении дел в Церкви Божией в наши плачевные времена. И слепой может видеть, что всему виною несогласие братства с владыкою Гедеоном. Не менее виновником того, без всякого сомнения, можем признать и патриарха нашего Константинопольского, который своими грамотами, сюда высылаемыми, произвел всю эту смуту и до того привел дух и воспалил противников, что владыка Львовский, томимый от братства, не только должен был броситься в такое отщепенство, но, думаю, рад был бы взять в помощь себе и душевного врага, что и доказал, и других увлек за собою. Если это стало по воле Божией, то будет твердо, а если нет, то скоро отменится. О том я теперь мудрствовать не хочу. Что же теперь с тем делать, спрашиваете меня Ваша милость, но сердцеведец Бог ведает, что я не могу дать тут никакого совета, одно только скажу: если бы мы захотели противиться всем, то как бы мы не напрасно трудились. Причин тому вижу много, но бумаге поверить не хочу. Желал бы видеться с Вашею милостию и наговориться о том".

Поделиться:
Популярные книги

Кодекс Крови. Книга IХ

Борзых М.
9. РОС: Кодекс Крови
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Кодекс Крови. Книга IХ

Неудержимый. Книга XIX

Боярский Андрей
19. Неудержимый
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Неудержимый. Книга XIX

Жена моего брата

Рам Янка
1. Черкасовы-Ольховские
Любовные романы:
современные любовные романы
6.25
рейтинг книги
Жена моего брата

Студент из прошлого тысячелетия

Еслер Андрей
2. Соприкосновение миров
Фантастика:
героическая фантастика
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Студент из прошлого тысячелетия

Совок 4

Агарев Вадим
4. Совок
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
6.29
рейтинг книги
Совок 4

Приручитель женщин-монстров. Том 3

Дорничев Дмитрий
3. Покемоны? Какие покемоны?
Фантастика:
юмористическое фэнтези
аниме
5.00
рейтинг книги
Приручитель женщин-монстров. Том 3

Под маской моего мужа

Рам Янка
Любовные романы:
современные любовные романы
5.67
рейтинг книги
Под маской моего мужа

Идеальный мир для Лекаря 3

Сапфир Олег
3. Лекарь
Фантастика:
фэнтези
юмористическое фэнтези
аниме
5.00
рейтинг книги
Идеальный мир для Лекаря 3

Месть бывшему. Замуж за босса

Россиус Анна
3. Власть. Страсть. Любовь
Любовные романы:
современные любовные романы
5.00
рейтинг книги
Месть бывшему. Замуж за босса

Последний Паладин. Том 7

Саваровский Роман
7. Путь Паладина
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Последний Паладин. Том 7

Я князь. Книга XVIII

Дрейк Сириус
18. Дорогой барон!
Фантастика:
юмористическое фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Я князь. Книга XVIII

Жандарм 5

Семин Никита
5. Жандарм
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
аниме
5.00
рейтинг книги
Жандарм 5

Боги, пиво и дурак. Том 3

Горина Юлия Николаевна
3. Боги, пиво и дурак
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
5.00
рейтинг книги
Боги, пиво и дурак. Том 3

Аномальный наследник. Том 1 и Том 2

Тарс Элиан
1. Аномальный наследник
Фантастика:
боевая фантастика
альтернативная история
8.50
рейтинг книги
Аномальный наследник. Том 1 и Том 2