История руссов. Держава Владимира Великого
Шрифт:
Хотя об этом летописец прямо и не говорит, но вся предыдущая практика договоров греков с другими народами (о чем нам доподлинно известно) и последующая с руссами была именно такова. Наконец, самое содержание договора не укладывалось и не сводилось к устной форме. Кроме того, летописец, хоть и не приводит оригинала договора слово в слово, а рассказывает, — рассказывает его не своими словами, а передает в выражениях и терминах, характерных для официальной фразеологии (например, говорит о «мите», что означало «пошлину»). Он договора in extenso не приводит, но несомненно цитирует его в его основных пунктах (см. ниже).
В 911 году, т. е. по крайней мере через 4 года, в Царьград явилось большое
В состав указанного посольства вошли прежде всего все 5 членов, заключавшие в 907 году договор, — это обеспечивало полную преемственность в переговорах. Кроме того, оно было расширено еще 10 членами, очевидно являвшимися советниками по разным вопросам, а может быть, просто для представительства.
В результате переговоров явился текст договора, передаваемый летописью довольно подробно и касающийся исключительно мирных отношений. В нем нет ни слова о прекращении войны и заключении мира.
В нем нет, во-первых, пункта о контрибуции, взятой Олегом за мир, и составлявшем пункт 1-й договора 907 г. Пунктом 2-м договора 907 года был пункт о постоянной ежегодной дани. И о нем в договоре 911 г. нет ни слова, ибо договор 911 г. не был пересмотром договора 907 года, как думают закомментарившиеся авторы, а совершенно новым договором, уточнявшим и развивавшим мирные отношения. Военный договор оставался в силе, уточнялись только гражданские мирные отношения.
Третий пункт договора 907 года касался условий пребывания в Царьграде русских послов, взимающих дань, и купцов, производящих торговлю. И с этим пунктом греки в 907 году согласились, но выставили ограничения: руссы должны всегда входить в город через одни ворота, без оружия, жить только «у святого Мамы» и т. д., что и было принято руссами.
Оказывается, что и этот пункт в 911 году пересмотру не подвергался, ибо он удовлетворял обе стороны. Больше пунктов в договоре 907 года и не было, ибо его подписанием война прекращалась и вместе с тем устанавливался для обеих сторон «modus vivendi». Отсюда видно, что договор 911 года был только продолжением, развитием первого в области мирных гражданских отношений.
Кажется все яснее ясного, но Шахматов, Лихачев, Юшков и даже Зимин, 1952, никак этого не могут понять. Они предполагают, что летописец извлек из договора 911 года пункт о контрибуции и включил его номером первым в договор 907 года. Но ведь этот пункт в договоре 911 года бессмысленен: контрибуция была взята в 907 году единовременно, как плата за мир, и упоминать о ней в договоре 911 года имело столько же смысла, как о растаявшем 4 года назад снеге! Мы буквально становимся в тупик перед такой способностью мыслить у гуманитаристов.
Д. С. Лихачев, как аргумент в свою пользу, пишет следующее: «Между договором 907 года и 911(912) года не произошло никаких событий, которые должны были повлечь за собой перезаключение мирного договора (годы 908, 909, 910, 911 в летописи “пустые”)».
Вот именно эти «пустые» годы, г. Лихачев, и показывают, что мирные отношения Руси с греками продолжали развиваться, и за 4, вернее, вероятно, за 5 лет их, всплыл ряд новых практических вопросов, которые надо было решить, придать им юридическую форму и силу (и о бежавших рабах, и о выброшенных на берег судах, и о завещаниях умерших в Царьграде руссов и т. д.).
В 911 году никакого перезаключения договора не было,
Для подобной нелепой фантастики у историков находилось и находится время, а вот подумать над самим договором, — то времени не оказалось. Откуда взялась такая огромная сумма контрибуции? В чем ошибка? Что представляло собой «месячное», «слебное»? Как и чем взимались «уклады»? Когда была прекращена дань? Вот невыясненные вопросы, которые всплывают сами собой.
Пропустили, наконец, замечательные подробности договоров, вовсе их не обсудив. Несмотря на то, что договор 907 года был необыкновенно краток, руссы все же нашли необходимым упомянуть в третьем пункте, что во время пребывания их в Царьграде они должны быть обеспечены банями, иметь «мовь, елико хотять».
Казалось бы, живучи на берегу моря, и притом летом в Царьграде, можно было бы помыться и в море. Так нет! Руссы требуют бань, с пользованием которыми они в прошлом имели, очевидно, затруднения. Значит, они не были грязными дикарями, пренебрегавшими чистотой тела, — это факт огромного культурного значения. Очевидно, руссы настолько болезненно чувствовали недостаток бань, что включили пункт о банях в условия мира!
Этот факт интересен и с другой стороны — любовь к баням, отразившаяся даже в летописи в рассказе о путешествии апостола Андрея по Руси, была и есть до сих пор характерной чертой северных славян. Как англичанин немыслим без крикета или гольфа, так и северный крестьянин немыслим без бани. Каждый двор в деревне имеет свою баню. На юге России в селах вообще бань нет, даже общественных. Значит, Русь, ездившая в Царьград, была главным образом с севера, об этом же говорит и Константин Багрянородный. Интересно было бы знать, как обстоит и обстояло дело с банями в Скандинавии.
Вернемся, однако, к договорам. В 941 году Игорь совершил неудачный поход на греков, но в 944 году он вновь пошел на Царьград с явным намерением взять реванш; он даже нанял печенегов. Греческий царь, узнавший заблаговременно о походе, послал Игорю навстречу на Дунай послов, говоря: «Не ходи, но возьми дань, иже имал Олег, придамь и еще к той дани». Печенегам греки послали также «паволокы и злато много».
Здесь уместно будет напомнить, что некоторые авторы считают оба договора 907 и 911 годов апокрифическими и готовы вообще усумниться, был ли Олег в Царьграде. Один из них, М. Таубе, пишет в 1947 году в книге «Rome et la Russe», р. 18: «Il est incontestable qu’on ne sait presque rien de positif sur le fameux “Вещий Олег” et son exp'edition contre Constantinople, inconnue des sources bysantines»… и перед этим: «…de m^eme encore, l’h'ero"ique grand prince Oleg, le vainqueur de Bysance (879–912), est en train aujourd’hui de perdre beaucoup de son historicit'e, …en m^eme temps que son po'etique bouclier, suspendu, disait-on, aux murs de Constantinople». — «Неоспоримо то, что неизвестно почти ничего конкретного о знаменитом “вещем Олеге” и его экспедиции против Константинополя, неведомой византийским источникам…» и перед этим: «…кроме того, героический образ великого князя Олега, победителя Византии (879–912), в настоящее время в значительной степени утрачивает свою историчность, …тогда как, согласно поэтической традиции, его щит был повешен на стенах Константинополя» (франц.).