История рыцарей-тамплиеров, церкви Темпла и Темпла
Шрифт:
<…>
Уорик
…Предсказываю: нынешний раздор,
Что разгорелся здесь, в саду при Темпле, —
В борьбе меж алой розою и белой
Заставит сотни душ покинуть тело [631] .
В собрании Коттона хранится рукопись, созданная в начале правления Генриха VIII и озаглавленная «Описание, как и какими уставами и обычаями поддерживается сообщество Среднего Темпла и каким образом они достигают знания» [632] . Она содержит множество интересных сведений об управлении школой, чтениях, собраниях, разыгрывании судебных разбирательств и других состязаниях, проводившихся первоначально в учебных целях, и о разных разрядах старейшин, чтецов, служителей, высших барристеров, младших барристеров и студентов, а также «расходах на их еду и питье в течение года, и как они едят, и жалование их должностным лицам». Автор сообщает, что обязанностью «казначея было собирать с некоторых членов корпорации ежегодную мзду в 3 фунта 3 шиллинга и платить из этой суммы ренту господину (ордена) св. Иоанна за дом, в котором они поселились». «Далее, у них нет другого места для прогулок, бесед и обсуждения своих знаний, кроме церкви, в каковой в учебное время не найдешь ни тишины, ни покоя, из-за постоянного присутствия молодых законоведов». Беседы между юристами и клиентами в церкви Темпла так описаны Батлером:
Помня все прецеденты,
Они прогуливаются в Темпле под деревьями
Или ходят в Ротонде с рыцарями по должности
Среди рыцарей-воинов, скрестивших ноги.
«Далее, у них проходят ежедневно три мессы одна за другой, первая должна начаться в семь часов или около этого. В праздничные дни у них заутрени и торжественные мессы; а во время пения заутрени они трижды произносят мессу» [633] .
В начале правления Генриха VIII сад Темпла отгородили от реки стеной; и Иннер-Темпл-Холл был скрыт от посторонних взоров, также возводились новые помещения. Корпорации
На 32-м году правления Генриха VIII парламент издал акт, распускающий орден госпитальеров и передающий всю собственность этого братства короне, с соблюдением интересов их младших держателей.
Следовательно, две юридические корпорации теперь зависели от короны.
На пятом году правления Елизаветы началась постройка современного просторного и величественного Миддл-Темпл-Холла (старый отдали под комнаты); в правление Марии и Елизаветы также строились различные здания во Внутреннем и Среднем Темпле за счет старейшин корпорации и членов обоих сообществ. Все это делалось в расчете на справедливость и честность монархов. В правление Якова I, однако, некий шотландец попытался получить в дар от Его Величества Темпл в качестве фьефа или наследного владения, и когда об этом стало известно корпорациям, они принесли «смиренную мольбу» королю и добились того, что получили бывшую резиденцию тамплиеров в свою собственность. Жалованной грамотой, данной в Вестминстере 13 августа 1609 г., на шестом году правления короля Якова, государь пожаловал Темпл старейшинам обеих корпораций, их наследникам и преемникам на вечные времена, для обитания и обучения профессоров и студентов правоведов для Англии; при этом старейшины должны были платить указанному королю, его наследникам и преемникам десять фунтов ежегодно за Внутренний Темпл и десять фунтов ежегодно за Средний Темпл [634] .
В благодарность за этот дар два судебных инна заказали за их общий счет «великолепный кубок из чистого золота, весом в двести с половиной унций, ценой в тысячу марок или около этого, каковой со всем смирением был преподнесен Его королевскому Величеству при дворе в Уайтхолле, на шестом году правления указанного монарха в королевстве Англии, как новогодний подарок, руками указанного сэром Генри Монтегю, впоследствии бароном Монтегю, виконтом Мандевилем, графом Манчестером, Ричардом Дастоном, эсквайром, и другими уважаемыми людьми из обеих корпораций, и Его Величеству было угодно принять дар… На одной стороне кубка – изображение прекрасной церкви, или храма, с башенками и пинаклями, а на другой стороне – изображение алтаря, на котором горит священный огонь, а на языках пламени выгравированы слова Nil nisi vobis („Никто, кроме вас“). На крышке этого золотого кубка помещена пирамида, увенчанная фигурой склонившегося воина, левая рука его лежит на щите в римском стиле; этот кубок Его Величество всю жизнь считал одним из своих драгоценнейших сокровищ» [635] .
Достойны внимания некоторые из древних установлений и правил двух корпораций.
Из парламентского документа, хранящегося во Внутреннем Темпле, от 15 ноября 1558 г. (3-й и 4-й год правления Филиппа и Марии), следует, что восемь джентльменов из этого сообщества «были приговорены к выселению за дурное поведение и неповиновение старейшине и с позором исключены из числа членов сообщества, и поскольку с этого времени они ведут себя смиренно и во всем повинуются указанным старейшинам, было решено принять их вновь в корпорацию, без всякого штрафа» [636] .
Среди прочих привычек и установлений, воспринятых от тамплиеров и долго сохранявшихся в Темпле, можно назвать восточный обычай носить длинные бороды. В правление Филиппа и Марии по личному требованию королевы была сделана попытка искоренить этот древний обычай и ограничить длину бороды стряпчего .
22 июня, на 3-м и 4-м году царствования Филиппа и Марии, в 1557 г., появился приказ, чтобы никто из членов Внутреннего и Среднего Темпла, имеющий рыцарское достоинство, не носил бороду больше трехнедельной длины под угрозой 15 фунтов штрафа, причем за каждую следующую неделю отращивания бороды эта сумма удваивается. Кроме того, им приказали снять свои гербы, а также «чтобы никто из сообщества не носил на людях испанских плащей, мечей и щитов, или рапир, или мантий, или шляп, или мантий, перепоясанных кинжалом»; также «чтобы никто из сообщества, кроме рыцарей или старейшин, отныне не носил камзолов или чулок ярких цветов, за исключением алого или малинового; и не носил атласных шапок, или шарфов, или украшений на мантиях, белых коротких камзолов, высоких каблуков или бархатных туфель , двойных манжет на рубашках, перьев или лент на шляпах!» Ни один атторней не мог быть принят ни в одну из корпораций и отныне при приеме в корпорацию следовало соблюдать непременное условие, что если принятый станет «заниматься деятельностью атторнея, он тем самым считается исключенным из корпорации» [637] .
В первый год правления Якова I появился указ, что во исполнение воли короля человек не благородного происхождения не мог быть принят ни в одну из корпораций и никто из джентльменов не должен был появляться в зале «в плаще, сапогах со шпорами или кинжалом», а также объявилось, что их «желтые ленты и брелки, и короткие камзолы, и оружие весьма не одобрены и воспрещаются».
В 1623 г. король Яков рекомендовал носить шапочки по старинному обычаю, и с удовольствием удовлетворился в том, что во Внутреннем Темпле это правило строго соблюдается. Его Величество далее соизволил указать, чтобы сапоги изъяли из гардероба как обувь неподобающую людям, носящим мантии; ибо «сапоги и шпоры, – заявляет Его Величество, – это принадлежность скорее буянов, чем порядочных людей, которые носят их только когда ездят верхом. Посему мы подаем пример в собственном нашем суде, чтобы никаких сапог не было в нашем присутствии».
Новые тамплиеры долгое время поддерживали давнюю репутацию Темпла как богатого и гостеприимного, хотя оленина из королевских лесов и вино из королевских погребов [638] уже не появлялись в его стенах. Сэр Джон Фортескью рассказывает о пирах и увеселениях в Темпле в правление Генриха VI, и разные авторы повествуют о пышных рождественских торжествах, праздниках ридеров, маскарадах и пышных приемах в честь иностранных послов и даже самого короля. В подобных случаях часто устраивались театрализованные представления, и главными их героями были Маршал тамплиеров , Маршал-констебль, Распорядитель охоты, Лейтенант Тауэра, Лесничий, Лорд Беспорядок, король Кокни и Джек Солома!
Маршал-констебль являлся в зал по праздничным дням, «весело вскарабкавшись на мула», в полном вооружении, с плюмажем из перьев всех цветов на шлеме и позолоченной алебардой в руке. Его сопровождали алебардщики, впереди шли барабанщики, флейтисты и шестнадцать трубачей, и он предлагал различные развлечения, «чтобы славно провести вечер».
Распорядитель охоты и Лесничий появлялись в зеленом бархате и зеленом атласе, на шеях висели охотничьи рожки, с которыми они шествовали вдоль камина, «трубя три приветственных сигнала».
Самым замечательным из этих представлений была «охота в зале», когда охотники вошли под звуки рога, таща с собой кота, лисицу, сеть и девять или десять пар гончих! Кота и лисицу привязали к двум концам палки и выпустили в зале; на них охотились с собаками под звуки охотничьих рожков и в конце концов убили их под каминной решеткой»!
Количество оленины, съедаемой на этих торжествах, в особенности на праздниках ридеров, было огромным. В правление королевы Марии старейшинам Среднего Темпла был отдан приказ, чтобы каждый ридер выставлял в зал не менее пятнадцати туш, и это число сильно превосходилось: «несколько летних чтецов, – сообщает нам старый рукописный отчет о подобных праздниках, – которые за половину того срока, по прошествии которого был объявлен перерыв, выставили целых шестьдесят туш, в основном оленей; некоторые выставляли восемьдесят, а некоторые и сто…» [639] . (Юристы в лучшие времена завтракали соленой свининой, запивая ее красным вином, а на ужин ели пирог с олениной и жареную курицу. На обед подавали огромные кабаньи головы на серебряных блюдах, жареных лебедей, дроф, цапель, выпей, индюков, кроншнепов, веретенников и пр.)
Представляет интерес следующее описание Темпла и большого приема там в правление королевы Марии.Плывя по прекрасной реке Темзе, я причалил в полулиге от города Лондона, и было это, как я предполагаю, в конце декабря. И высадившись недалеко от города, я вдруг услыхал пушечные выстрелы, столь многочисленные и столь пугающие, что весь воздух потемнел, и посему, хотя я и был в родной моей стране, но стоял устрашенный весьма, не зная, что это означает. Так, пока стоял я в сомнении, возвращаться ли или продолжать свой путь, увидел я, что приближается ко мне почтенный горожанин, одетый в длинное одеяние, идущий по дороге, наверное, на прогулку, и это предвещало скорее мир, чем опасность. И спросил я его о причинах сей великой пальбы, и он дружелюбно ответил: «Этими выстрелами Маршал-констебль Внутреннего Темпла зовет своих людей к обеду!» «Неужели же, – спросил я, – состояние его столь жалко, что нет у него других средств, чтобы созвать своих людей, кроме этой ужасной пальбы в такой мирной стране?» «Помилуйте,– возмутился мой собеседник, – он и не помышляет ни о какой другой должности». Я спросил тогда, какой провинцией он управляет. Он ответил мне, что провинция небольшая, но древняя и знатная; она, сказал он, находится под покровительством блистательнейшей принцессы, правительницы всей земли, там джентльмены со всего королевства собираются, чтобы учиться применять и соблюдать законы, отдавать свои силы государю и стране, а также практиковать все другие экзерсисы тела и ума, которые заставляют человеческую натуру служить надлежащим образом – в речах, поведении, телодвижениях и одеяниях – украшением джентльмена. Там рождается и продолжается дружба, и джентльмены из всех краев, в юные свои годы воспитанные в одном заведении с такими привлекательными порядками и ежедневным попечением, обретают благодаря постоянному общению такое сродство душ и натур, что связи позднее не прерываются, и ничего нет полезнее для государства.
И после того как он сказал мне столь много хорошего об этом заведении, я одобрил деятельность правителя, направленную, как показалось мне, на благо государства. Ибо лучшие из людей с юного возраста обучались здесь основам права и обещали в будущем стать мудрыми государственными мужами. И посему я захотел увидеть своими глазами то, о чем только слышал.
На следующий день я решил отправиться в Темпл, и войдя в ворота, не нашел в здании ничего роскошного, но зато много людей, прекрасных лицом и манерами, и к тому же весьма вежливых, прогуливались туда и сюда. Пройдя далее, я зашел в церковь старинной постройки, где было много памятников знатным людям в рыцарских доспехах, с гербами, изображенными на старинных щитах, и созерцать сие было весьма приятно…
Вскоре услыхали мы звуки барабана и флейты. «Что означает этот звук?» – спросил я. Ответили мне, что он призывает джентльменов из сообщества одеваться к празднику. «Пойдемте с нами – сказали мне, – и мы станем так, что вы сможете видеть зал в праздничном убранстве наилучшим образом». Меня привели на длинную галерею, которая тянется вдоль всего зала, и я остановился напротив стола принца и увидел его самого – человека высокого роста, весьма приятных манер, с несколько загорелым лицом, с резкими чертами и посему прекрасного вида. На другом конце того же стола помещались послы различных государей. Перед принцем стояли лакей и виночерпий и множество придворных. Его дворецкий, казначей и другие знатнейшие люди помещались за боковым столом, по правую руку от государя, а за другим столом, по левую руку, расположились казначей братства, секретарь, королевский судья, четыре церемониймейстера, герольдмейстер, декан церкви и различные джентльмены, сопровождавшие их. За другим столом, на противоположной стороне, восседали распорядитель охоты и его главный лесничий, экономы, чиновники из гофмаршальской конторы и палаты шахматной доски с различными другими гостями. Напротив них стоял стол коменданта Тауэра, явившегося вместе с Командующими пешим гарнизоном и артиллерией. В дальнем конце зала помещался стол старшего дворецкого и кладовщика, поваров и главного повара особой кухни, с ними сидели стражники и воины государя…
Государю подавали нежное мясо, сладкие плоды и изысканные лакомства, приготовленные с удивительным искусством, описать которое невозможно. И при каждой смене блюда трубы играли очень громко сигнал к бою, и им вторили барабаны и флейты, сладкозвучные скрипки, рожки и другие музыкальные инструменты, так что казалось, будто сам Аполлон играет на своей лире.
После обеда разыгрывались награды за «победу на турнире, и прочие рыцарские забавы, и ради развлечения они переодевались в дам и делали это с такой небесной гармонией, словно Аполлон и Орфей явили свое искусство» [640] .
Маскарады, забавы, игры и пиршества, по-видимому, были неотъемлемой частью жизни Темпла в то время, как и прилежное изучение права. Сэр Кристофер Хаттон, член Внутреннего Темпла, удостоился похвалы от королевы Елизаветы за изящество и искусство в маскараде , который разыгрывался перед Ее Величеством. Его назначили вторым казначеем, а впоследствии лорд-канцлером [641] . В 1568 г. перед Елизаветой и ее двором в Темпле была представлена трагедия о Танкреде и Жизмунде, написанная совместно пятью студентами Внутреннего Темпла [642] .
На свадьбе леди Елизаветы, дочери короля Якова I, и принца Фридриха, пфальцграфа (14 февраля 1613 г.) студенты Темпла устроили маскарад, а вскоре после этого двадцать «тамплиеров» были назначены барристерами в честь принца Чарльза, ставшего позднее принцем Уэльским, «расходы на это были покрыты за счет мзды по 30 фунтов с каждого старейшины, 15 фунтов – с каждого барристера и по 10 фунтов – со всех остальных» [643] .
Из всех зрелищ, подготовленных для английских государей, самым знаменитым был пышный маскарад, стоивший более 20 тысяч фунтов и устроенный Темплом совместно с членами Линкольнского инна и Грей-инна, для короля Карла I и его молодой супруги, Генриетты Французской. Уайтлок в своих мемуарах дает подробное и взволнованное описание этого маскарада, которое и сейчас представляет интерес, ибо там запечатлены характерные черты той эпохи.
Шествие, направлявшееся из Темпла в Уайтхолл, было самым великолепным из всех, какие когда-либо видел Лондон. «Сто джентльменов в очень богатых одеждах, едва ли не полностью покрытых золотыми и серебряными кружевами, сидели на лучших конях в лучшей сбруе, какую могли предложить королевские конюшни и конюшни всех аристократов в городе». Каждый джентльмен имел при себе пажа и двух лакеев в ливреях, ожидавших подле коней. Лакеи несли факелы, а пажи – плащи своих господ. «Их роскошные одежды и сбруи, освещенные светом бесчисленных факелов, гордая поступь их горячих коней и разноцветье ливрей их слуг, но в особенности красота и галантное поведение прекрасных юных джентльменов, составляли самое славное и великолепное зрелище, какое когда-либо видели в Англии».
Этих галантных джентльменов сопровождали лучшие музыканты, каких можно было сыскать в Лондоне, а за ними следовали маскарадные нищие и калеки, верхом на «самых ледащих клячах, которых удалось достать». Одежда этих бродяг была подобрана с большой изобретательностью, и поскольку «галантных юристов» сопровождал свой оркестр, имелся он и у нищих и калек. Он состоял из ключей, пищалок и трещоток, «которые несли поддельные оборванцы во главе этой процессии». За нищими шли музыканты со свистками и флейтами, издававшими звуки, подобные птичьим трелям, прекрасные и гармоничные, а далее следовали «птицы»: сова в ивовых ветвях, с бесчисленным количеством других птиц, глядящих на нее. «Это были маленькие мальчики, одетые в костюмы этих птиц, на редкость хорошо сделанные. Мальчики сидели на маленьких лошадках, а между ними шли пешком люди с факелами, и кто-то шел сзади, чтобы приглядывать за детьми, и было сие удивительно прекрасное зрелище». Затем шел отряд диких северных музыкантов, с волынками, рожками и тому подобными инструментами, а за ними прожектер, а далее повозки, запряженные каждая четверкой коней, в которых сидели «боги и богини», а перед ними следовали языческие жрецы. Затем следовали повозки главных участников действа.
Повозки Внутреннего и Среднего Темпла были серебряные и голубые. Кони были покрыты попонами, а их головы украшали плюмажи из голубых и белых перьев. «Из-за ярких факелов, укрепленных на боковых стенках каждой повозки, было светло, как днем… Все это являло собой воистину грандиозное зрелище».
Уайтлок подробно и вдохновенно описывает пиршественный зал. «Там собралось, – пишет автор, – столько прекрасных дам в роскошных одеждах, блистающих драгоценностями, и знатных господ, что едва нашлось место для короля и королевы». Молодая королева танцевала с ряжеными и оценила их как «лучших танцоров, каких она когда-либо видела». Знатные придворные дамы также держались «весьма свободно, танцуя со всеми ряжеными, приглашавшими их».
Королева Генриетта осталась так довольна маскарадом, «танцами, речами, музыкой и пением», что пожелала увидеть все представление сначала! После этого лорд-мэр пригласил их Величества и всех членов судебных корпораций в город и принял их с большим почетом и пышностью в Мерчант Тэйлорс-Холле [644] .
Многие из тамплиеров, отличившиеся в этих праздничных представлениях, впоследствии выступили с оружием в руках против своего государя. Сам Уайтлок командовал конным отрядом и участвовал в нескольких кровавых битвах с королевскими войсками.
Через год, после реставрация, сэр Хендж Финч, впоследствии граф Ноттингемский, провел свой праздник чтецов в большом зале Внутреннего Темпла с необыкновенной пышностью. Торжества продолжались с 4 по 17 августа.
На обеде в первый день присутствовало несколько представителей знати и членов Тайного совета и другие его друзья; на второй день Темпл почтили своим визитом лорд-мэр, олдермены и почтенные горожане Лондона; на третий явился колледж лекарей в полном составе в шапочках и мантиях; на четвертый – явились все судьи, адвокаты и доктора гражданского права, а также все члены коллегии юристов гражданского права; на пятый день был устроен прием для архиепископов, епископов и церковных иерархов; а 15 августа Его Величество король Карл II явился из Уайтхолла на своем величественном судне и отобедал с ридером и всем сообществом в зале. Его Величество сопровождал герцог Йорк, а также лорд-канцлер, казначей, лорд-хранитель печати, герцоги Бэкингем, Ричмонд и Ормонд; гофмейстер, графы Оссори, Бристоля, Беркса, Портленда, Страффорда, Англси, Эссекса, Бата и Карлайла; лорды Уэнтуорт, Корнбери, де ла Варр, лорд Джерард Брандон, и лорд Страттона и Корнуола, гофмейстер и камергер Его Величества; сэр Уильям Моррис, один из главных государственных секретарей; граф Миддлтон, лорд верховный комиссар Шотландии, граф Гленкерн, лорд-канцлер Шотландии, графы Лаудердейл и Ньюборг и другие представители этого королевства, граф Килдар и другие посланцы из Ирландии.