История с лишайником
Шрифт:
Способные бизнесмены, делающие деньги, за шестьдесят-семьдесят лет просто устанут делать их только для самих себя и, может, направят свой способности на что-то более полезное. И жизнь приобретет смысл. Они будут иметь время — время для того, чтобы вершить великие дела.
Вы ошибаетесь, Френсис, когда думаете, что мне нужна власть. Единственное, чего я хочу, это видеть, что родился, наконец, «хомо диутуриус». Меня не заботит, что он такой неспокойный и необычный; он должен появиться. И если для его рождения понадобится кесарево сечение, пусть будет так. А если хирург не поможет, то я сама стану главной акушеркой. Наибольший прогресс за миллионы лет, Френсис! Нельзя позволить его задушить, чего бы это ни стоило!
— Теперь нам это уже
— Мы снова вернулись к нашему основному разногласию, Френсис. Вы считаете, что все произойдет само собой, а я — что придется встретиться с противодействием. Вот только сегодня утром я слушала по радио проповедь… — она пересказала ему ее суть. — Больше всего я боюсь тех учреждений, которые будут бороться за свое сохранение, — добавила она. — Они могут сопротивляться на протяжении столетия и даже дольше.
— Вы многим рискуете — сотнями лет своей жизни, — заметил Френсис.
— Зачем вы так, Френсис? С каких пор риск стал измеряться годами жизни, которую нам предназначено прожить? Если бы это было побочным последствием, то лучше бы мы сами уничтожили лейкнин. Но я не думаю, что это так.
Френсис уставился на свои скрещенные пальцы,
— Диана, с тех пор, как я основал Дарр, через него прошло много людей, наверное, сотни. Они приходили и уходили. Большинство из них не оставило после себя никаких воспоминаний. Кое-кого — трудно забыть. Одни были самоуверенны, за других я чувствовал ответственность. Конечно, тут отвечаешь за каждого, но по отношению к большинству это просто обязанность, в то время как есть люди, к которым у тебя особое отношение. И если появляется такое чувство ответственности, оно не исчезает даже тогда, когда нет непосредственной зависимости… Именно такое чувство у меня, сейчас.
Диана, задумавшись, посмотрела вниз, на носки своих туфель.
— Я не вижу для этого причины, — сказала она. — Конечно, если вы знали, что мне что-то известно про лейкнин, тогда понятно. Но ведь вы же не знали.
— Не знал, — согласился Френсис. — Но в этом чувстве не было ничего сознательного. Оно касалось лично вас; что-то, казалось, случилось с вами, пока вы были тут. Я не знал, что именно, но почувствовал это.
— Но вы никак не проявили этого чувства за все прошедшие годы, не так ли?
— При ваших успехах — вам вряд ли была нужна чья-нибудь помощь или совет, — подчеркнул Френсис.
— А теперь, вы считаете, нужна?
— Я только беспокоюсь о вашей личной безопасности.
— За которую вы чувствуете себя ответственным после всех этих долгих лет, — резко проговорила Диана.
Френсис покачал, головой.
— Извините, если вы считаете это вмешательством в ваши дела. Думаю, что вы понимаете.
Диана вопросительно посмотрела на него.
— Я понимаю, — проговорила она с сожалением в голосе. — Я все чудесно понимаю. Вы отец, чувствующий ответственность за свою дочь, — ее губы задрожали. — К черту, к черту, Френсис, все к черту! О боже, я не знала, что мне нужно держаться подальше от этого места.
Она встала и подошла к окну. Френсис смотрел ей в спину. Морщинки между бровями обозначились еще. резче; Наконец он сказал:
— Я был намного старше вас.
— Будто это имело какое-то значение, — ответила Диана, не оборачиваясь. — Будто это когда-нибудь имело значение!
— Старше настолько, что мог быть вашим отцом…
— А теперь? Неужели вы не понимаете, Френсис, — между нами изменилось даже и это. Насколько вы теперь старше меня?
Он подошел к ней, все еще глядя ей в спину, однако каким-то новым, взволнованным взглядом.
— Я не знаю, — сказал он невнятно и остановился. — Диана… — начал он.
— Нет! — воскликнула она и повернулась. — Нет, Френсис, нет! Я не дам вам воспользоваться этим. Я… я…
Она вдруг замолчала и выбежала в другую комнату.
4
Воскресные газеты прорвали сеть молчания. И в понедельник газеты вышли под заголовками: «Все еще волшебная в восемьдесят лет!» («Миррор»). «Места для сидения — подросткам» («Скетч»). «Стоячие места для стариков» («Мейл»). «Антигерон ставит моральные проблемы» («Ньюс кроникл»). «Никаких привилегии для богачей» («Трампитер»). «Новый подход к возрасту» («Мейл»).
Только газета «Таймс» продолжала хранить молчание, словно решив хорошо подумать, прежде чем сделать выводы.
Без какой-либо причины, просто потому, что она оказалась под рукой, Диана взяло «Трампитер» и начала читать передовицу.
«Если правительство тори позволит частным фирмам разрабатывать величайшее открытие века и выпускать его по цене, доступной лишь богатым дармоедам, то это вызовет самое меньшее национальный скандал. Такая постановка вопроса, когда тег кто способен платить, будут иметь возможность жить дольше, чем те, кто не может платить, является насилием над демократией и над понятием блага государства в целом. «Трампитер» от имени народа требует, чтобы правительство немедленно национализировало антигерон. Он не должен ни на минуту остаться привилегией меньшинства. Мы призываем к справедливому разделу, на равных условиях. Запасы антигерона должны быть конфискованы; при больницах необходимо организовать соответствующие центры; население должно получать карточки, которые будут давать право на бесплатное омоложение согласно декрету национальной охраны здоровья. Девизом в этом деле должно стать равенство для всех. И только семьи рабочих, создающих материальные блага страны, имеют право пользоваться преимуществами…»
Газета «Мейл» писала:
«Наша первая забота — старые люди. Они должны пользоваться преимуществами, что даст им возможность прожить еще несколько лет! Честь нашей страны будет запятнана, если молодым разрешат использовать это чудо-лекарство для себя, в то время как старые люди будут преждевременно умирать из-за его отсутствия. Необходимо немедленно установить строгий приоритет, начиная от пожилых людей, независимо от богатства и власти…»
И газета «Телеграф»:
«Ни принцип «Кто первый пришел, тот первый получил», ни желание угодить отдельным сословиям общества не могут стать ответственным критерием в подходе к разрешению проблемы новейшего научного чуда, которое, если верить репортерам, стало знамением нашей эпохи. Оно должно быть доступным для всех. Но Рим строился не один день, и проблема распределения препарата таким образом, чтобы это полнее всего отвечало интересам нации, пока его запасы не смогут полностью удовлетворить потребность всех, требует серьезного рассмотрения. Нет сомнения, что судьба народа в значительной степени зависит от мудрости и опыта тех, кто руководит нашей экономической политикой и направляет нашу промышленность. Они имеют возможность проявить дальнозоркость, которая, преимущественно, и приводит их к высокому положению, но даже эта возможность должна как-то контролироваться сознанием того, что очень часто они не доживают до того времени, чтобы увидеть плоды своей деятельности. Но когда продолжительность жизни увеличится…»
Газета «Миррор»:
«Что, — задают себе сегодня вопрос женщины по всей стране, — что это будет за ощущение оставаться в шестьдесят-семьдесят лет молодой не только душой, но и лицом и фигурой?
Во-первых, это будет означать долгие годы, на протяжении которых вы сможете рассматривать себя в зеркале без постоянного страха: «А не теряю ли я его любовь так, как теряю свою красоту?»
Во-вторых, это будет означать больше уверенности в самой себе. Как часто вы говорили себе: «О, если бы я молодою знала то, что знаю сейчас?» Так что в будущем, если оправдаются обещания антигерона, вам больше не придется этого говорить: у вас будет молодость плюс опыт и привлекательность…»