История шпионажа
Шрифт:
Проучившись три года в институте востоковедения, Казначеев, благодаря отличному диплому и рекомендации комсомола, смог поступить в Московский государственный институт международных отношений — школу Министерства иностранных дел СССР.
Там он изучал бирманский язык, институт окончил в 1956 году. Человека, знающего бирманский, МИД обычно отправлял в Африку или Южную Америку, но Казначеева в начале 1957 года отправили в Бирму. К тому времени он уже успел жениться и развестись, и его бывшая жена и маленький ребенок остались в СССР.
С марта по декабрь он проходил языковую и географическую подготовку в Рангуне. Вернувшись в Москву, произвел хорошее впечатление
За день до отъезда в Рангун Казначеева пригласили выпить двое дипломатов, работавших ранее в Бирме. Они сказали: «Мы работаем в политической разведке, и мы выбрали вас для нашей работы».
Казначеев вспоминал: «Это было не предложение, а приказ. Я не мог отказаться. Они сказали, что меня выбрали из-за того, что я знал Бирму и бирманский язык. Я подписал клятву, что буду хранить все секреты, доверенные мне, что я буду делать все возможное для выполнения своих обязанностей. Меня предупредили, что, если я выдам какую-либо государственную тайну, меня ждет наказание, вплоть до смертной казни. Мне приказали никому не говорить о том, что я работаю на разведку, даже послу».
Казначеев прибыл в Рангун с прикрытием дипломата. Он был пресс-атташе, представителем «низшего дипломатического ранга, не имеющим ничего общего с прессой». Его тайными обязанностями были: переводить с бирманского языка на русский документы, похищенные советской разведкой, встречаться с бирманскими политиками, получать информацию о политических партиях, пытаться завербовать в их рядах советских агентов, встречаться с представителями других иностранных миссий в Рангуне, включая американцев, следить за поведением и моралью других советских граждан.
Связь между Казначеевым и советским режимом ослабла тогда, когда он понял, что людей его национальности любили не все бирманцы. Он понял, что с ними трудно знакомиться. Его встречали с подозрением, а не с восторгом.
«Многие люди открыто отказывались иметь со мной что-либо общее», — говорил он. Однажды он приехал в маленький город на реке с тремя бирманцами, с которыми ему удалось подружиться. «Мы искали дом, в котором можно было провести две-три ночи. Нас пустил к себе местный лоцман. Он пришел на следующий день, спросил, кто я, и узнал, что я из советского посольства».
«Забирай свои вещи и проваливай», — сказал бирманец Казначееву. Бирманцы, которые не знали, что гость говорит по-бирмански, в разговоре произнесли такую фразу: «Из-за русских всегда неприятности. Они все шпионы».
Описание Казначеевым холодного приема, который бирманцы оказывают русским, и ошибок, которые они делают в этой стране, вполне можно назвать «Скверный русский». Он показал, что просчеты и ошибки, допускаемые американцами на Дальнем Востоке, которые описаны в книге «Скверный американец», допускает и СССР. Приведем несколько моментов из этой книги, которые, по словам Казначеева, можно отнести и к русским:
На задания отправляют американцев, не знающих языка: «В советском посольстве в Рангуне я был единственным человеком, который мог разговаривать на бирманском языке. Больше таких людей в посольстве не было».
Американцы неохотно идут на контакт с местными жителями: «Вся система советских внешних отношений построена так, что она не дает устанавливать тесные контакты с местными жителями. Конечно, работникам посольства приказывали заводить друзей среди местного населения… но в то же время нам рекомендовали не заходить слишком далеко в отношениях с бирманцами. Нас постоянно предупреждали, что никому нельзя доверять».
Американцы
Американцы не пытаются подстроиться под обычаи страны, в то время как русские завоевывают людей пониманием их традиций: «Я лично присутствовал на встрече советских представителей и влиятельных бирманских монахов в Мандалае, центре бирманского буддизма. В состав советской делегации входил и посол СССР. Когда члены делегации прибыли в пагоду, им предложили сесть. Они отказались по совету посла. Им предложили поесть, но они отказались, сказав, что пища не подходит советским желудкам. Член парламента Бирмы позднее упомянул об этом инциденте в разговоре с послом, который раздраженно сказал: „Зачем нам садиться? В России, если мы хотим выразить уважение к кому-либо, мы стоим“».
Возможно, Казначеев мог бы быть представителем русского аналога «Скверного американца», но он понимал страну, в которой жил, и пытался исправить ошибки других. Он полюбил Бирму и ее жителей. «Практически все свободное время я проводил со своими бирманскими друзьями. Рабочий день в советском посольстве длился с 8 утра до 2 дня. После этого я начинал совершенно другую жизнь. Я навещал своих друзей, которые часто приглашали меня к себе домой. Я в значительной мере привык к бирманскому образу жизни. Иногда бирманцы говорили мне, что они забывали, что я иностранец. Я ненавидел оставаться в посольстве, атмосфера которого была очень натянутой и недружелюбной. Моя настоящая жизнь начиналась только тогда, когда я был со своими друзьями.
Среди бирманцев у меня было много близких друзей. Я верил им, и они очень хорошо относились ко мне. Некоторые из них знали о том, что я хочу бежать, за несколько месяцев до того, как я предпринял этот шаг. Фактически, я доверил им свою жизнь, и они меня не предали».
Казначеев стал известен в советских кругах Рангуна как «любитель Бирмы». Профессор Горшков, приезжавший сюда в составе миссии ООН, докладывал в Москву, что молодой дипломат попал под влияние капиталистического окружения и ведет себя очень подозрительно. Но в Москве не обратили внимания на это предостережение, так как Казначеев был сотрудником разведки, которому по роду деятельности приходилось часто встречаться с бирманцами.
Прожив в Бирме два года, Казначеев понял, что единственным решением при его нарастающем отвращении ко всему советскому и любви к Бирме может быть дезертирство. Он планировал сдаться бирманским властям, но опыт полковника Стригина показал ему, что правительство Бирмы скорее всего не сможет эффективно решить эту проблему.
Казначеев хорошо обдумал свой побег. 23 июня 1959 года он приехал в центр Рангуна. Вместо того чтобы обратиться в американское посольство, он пошел в библиотеку Информационной службы США, находившейся в большом здании. То, что он посетил это здание, не должно было вызвать подозрений. Дипломат сказал библиотекарю, что хочет встретиться с кем-нибудь из посольства, вскоре в библиотеку пришел один из сотрудников. Он очень осторожно отнесся к просьбе Казначеева, понимая, что подобный инцидент может создать США плохую репутацию в глазах бирманцев. Однако слова русского звучали довольно убедительно, и встреча была назначена на следующий день в том же месте.