История Средиземноморского побережья

Брэдфорд Эрнл

Представлялось неизбежным, что быстро развивающаяся Персидская империя рано или поздно столкнется с греками в Ионии. А оттуда оставался лишь один шаг до самого греческого материка. Нашими знаниями о войнах персов и греков мы обязаны одному человеку – Геродоту Галикарнасскому. Он – первый европейский историк, которого часто называют «отцом истории».

В предисловии к своему капитальному историческому труду Геродот писал: «Перед вами изложение исследования, предпринятое Геродотом из Галикарнаса, с тем чтобы не позволить времени бесследно поглотить происходящие в жизни людей события, чтобы потомки могли по достоинству оценить великие и удивительные деяния греков и варваров,

а главное – не забыли причин, ввергнувших народы в войну».

А. Р. Берн в книге «Персия и греки» указывает на одну из самых сильных черт Геродота. Хотя он не придал особого значения экономическим и материальным причинам столкновения между греками и персами, он почувствовал глубочайший, лежащий в его основе конфликт между Западом и Востоком, который не единожды в истории изменил стиль жизни в Средиземноморье.

«О причинах персидской войны он [Геродот] не раскрыл никаких особенно глубоких мыслей. Один из основных моментов, в котором он сам остается примитивным, заключается в том, что он не проник в исторические причины, более глубокие, чем сиюминутные желания главных актеров. Но он показал… как в его время… возникла концепция глубокого раскола между людьми, живущими на противоположных берегах Средиземного моря. Эта концепция чревата долговременными и трагическими последствиями, даже после векового союза средиземноморского мира против Рима».

Торговое соперничество между греками и финикийцами в Леванте, приведшее к постепенному вытеснению этого семитского народа из их исконных вод, было прологом к масштабной драме, разыгравшейся на Средиземном море. Для начала глашатай объявил главную идею драматурга: конфликт Запада и Востока. На протяжении всей этой затяжной драмы периодически наступали длительные мирные периоды, но они всегда прерывались новыми конфликтами. В то же самое время, независимо от того, были Восток и Запад в ссоре или нет, постоянно шел процесс перекрестного опыления, который безмерно обогатил культуру Средиземноморья и всего западного мира.

Нельзя сказать, что периоды военных действий, во время которых акцент делался на усовершенствование оружия, оборонительных сооружений городов и создание военных кораблей, не имели никаких преимуществ – требования войны ускоряют технологию. И во время войны, и в мирное время мифы и религии, языки и культуры периодически искажались и затуманивали плетущуюся ткань внутреннего моря. Иногда, как в случае с облачением Пенелопы, сотканное за день распускалось ночью. Тем не менее очень медленно, на протяжении веков, был соткан гобелен удивительной красоты и богатства.

Если отступление финикийцев под натиском греков было прологом, тогда первая картина первого акта – это схватка между греками, финикийцами и этрусками в центральной части Средиземного моря. Она, в свою очередь, предвосхищала следующую картину. Пока схватка продолжалась на заднем плане, на передний план выдвинулся конфликт между персами и греками, который имел очень большое влияние на будущее Европы.

Спустя много веков, когда османские турки выступили из Азии на Византийскую империю, первыми пали греческие города и колонии на Азиатском континенте. Предвосхищая будущее, города Древней Ионии первыми рухнули под ударами персидского царя. Нескончаемые распри и раздробленность греков привела к тому, что в некоторых случаях персам даже не приходилось осаждать греческие города. Наоборот, их жители часто были рады смене власти. Были случаи, когда горожане договаривались с персами и сдавали город в обмен на собственный приход к власти.

Даже во время самых тяжелых моментов греко-персидской борьбы в персидском лагере всегда

находились греки-изгнанники, жаждавшие отомстить соотечественникам, перебежчики, которым нужна была помощь для прихода к власти. Как это всегда бывает в истории силовой политики, обе стороны желали использовать перебежчиков из противоположного лагеря. При царском дворе Экбатаны были предатели, обиженные на власть или исполненные уверенности, что дело персов правое. Одни служили советниками во время кампаний, другие находились в армии или на кораблях, участвовавших во вторжении на греческий материк.

В 513 году до н. э. Дарий I, объехавший всю свою империю и раздвинувший границы везде, за исключением северо-запада, где Азиатский континент ближе всего к Греции у Босфора и Дарданелл, решил завершить круг и установить северные границы. Важный греческий остров Самос к этому времени благодаря обычным интригам оказался в сфере интересов персов, так же как и при похожих обстоятельствах главные восточные Эгейские острова Лесбос и Хиос.

Все ионические греки, союзники персидского царя, предоставили свои корабли в его распоряжение, когда Дарий выступил на север к проливу Босфор. Здесь талантливый греческий инженер Мандрокл-самосец собрал мост из лодок через пролив. Без задержки, которую вызвала бы переправа крупной армии через пролив на паромах, войска перешли по этому мосту в Северную Фракию. Геродот описывает картину, на которую Мандрокл употребил часть денег, полученных у Дария за свои успехи в строительстве мостов. На ней был изображен весь процесс строительства моста из лодок и сам Дарий, сидящий на троне и наблюдающий за переходом армии.

О военно-морской мощи персов можно судить по тому факту, что, как утверждает Геродот, шесть сотен кораблей вошли в Черное море, а тем временем армия Дария численностью, предположительно, 700 000 человек шла через Фракию на север в регион, известный как Скифия.

Скифией в то время считалась часть Юго-Западной Европы между Карпатами и рекой Танаис (Дон). У Геродота мы находим кладезь историй – одни точные, другие вымышленные – о жизни и обычаях скифских степных кочевников. Едва ли особенно воинственные, не имеющие укрепленных городов, они жили в кибитках, в которых передвигались семьи, когда племя снималось с места. Они были верховыми лучниками, презирали сельское хозяйство и перемещались с огромными стадами туда, где были пастбища.

«Что касается войны, – пишет Геродот, – когда скиф убивает первого врага, он пьет его кровь. Головы всех убитых им в бою скифский воин приносит царю. Ведь только принесший голову врага получает свою долю добычи, иначе – нет».

Они скальпировали побежденных и затем подвешивали скальпы к седлам. Чем лучше воин, тем больше у него скальпов. Грозный народ, ничего не скажешь. «С головами же врагов они поступали так: сначала отпиливали череп до бровей и вычищали. Бедняк обтягивал череп только снаружи сыромятной воловьей кожей и в таком виде пользовался им. Богатые же люди сперва обтягивали череп снаружи сыромятной кожей, а затем еще покрывали изнутри позолотой и использовали вместо чаши».

Неудивительно, что даже Дарий и его огромная армия хлебнули горя с таким противником. Тем более что это был противник, хорошо понимавший тактику партизанской войны и отказывающийся принимать участие в традиционных сражениях. Скифы, как и русские в более поздние века, довольствовались уничтожением пастбищ и отступлением вглубь территории. Нападая, словно мухи, на медленно двигавшихся пеших воинов, они изводили противника и всегда успевали спастись на своих маленьких, но чрезвычайно выносливых лошадках, если им что-то угрожало.