История сыска в России. Книга 2
Шрифт:
Однако, когда Азефу были представлены обвинения в окончательной форме, Азеф бежал.
Гартинг имел своих людей среди эсеров и, кроме Азефа, передал б января 1909 года в Департамент полиции главные данные, сообщенные по делу Азефа конспиративной следственной комиссией собрания левых эсеров 1 января в Париже.
Данные, приведшие конспиративную комиссию к заключению о провокаторстве Азефа, были следующие:
1. Первые подозрения о провокационной деятельности Азефа явились у Гершуни, который будто бы в бытность свою еще в Шлиссельбургской крепости, обсуждая провалы, вместе с Мельниковым натолкнулся на Азефа.
2. При провале Северной боевой дружины
3. Покушение на взрыв Государственного совета. ЦК известно, что взрыв этот должен был выполнить некий Кальвино-Лебединцев. Но о том факте, что Кальвино и Лебединцев одно и то же лицо, никто, кроме Азефа, в России не знал; один из эсеров сообщил в партии, что Азеф, встретясь с ним на Невском проспекте, проговорился, что арестованный Кальвино есть Лебединцев.
Далее интересен эпизод с записной книжкой Лебединцева: она была захвачена при обыске финляндскими властями, о чем узнал Бурцев, бывший в то время в России. Бурцев какими-то путями у финляндских властей эту книжку добыл и передал ЦК, откуда она исчезла и очутилась в распоряжении петербургской “охранки”. Но и это обстоятельство не могло бы объяснить, что Кальвино есть Лебединцев, ибо это в книжке не было обозначено.
4. К этому же времени относится сближение Бурцева с Бакаем и обоюдные их сношения с чинами “охранки” с целью добыть списки провокаторов. Список этот они достали, но явно умышленно ложный, так как в нем был в числе других Карл, но не было Азефа. К списку приложены были какие-то две фотографические карточки.
5. Наконец, о том, что Азеф состоял сотрудником охранного отделения, стали поступать сведения от петербургских, московских и саратовских филеров, находившихся в сношениях с эсерами, и от одного служащего у жандармского офицера Кременецкого, который, будучи недоволен тем, что его не отличают за его заслуги, решил отомстить своему начальнику и написал в ЦК письмо, хранимое при делах, с указанием на провокаторскую деятельность Татарова и Азефа.
6. Такие же письма, но уже анонимные, поступили в ЦК и из Департамента полиции, но Азеф в одном назывался кличкой Виноградов, а в другом Рыскин или Раскин… В седьмом пункте говорилось, что несочувствовавшие Азефу или подозревавшие его неизменно проваливались.
Бурцев, подбиравший шаг за шагом доказательства виновности Азефа и видя недоверие ЦК эсеров, решил добиться и добился в сентябре 1908 года свидания (в поезде между Берлином и Кельном) с бывшим директором Департамента полиции А.А.Лопухиным. Последний подтвердил ему, что Азеф был провокатором. Но и после этого пришлось долго бороться, пока наконец 26 декабря 1908 года Азеф был объявлен провокатором официально.
Затем явившийся за границу Меньшиков открыл Бурцеву настоящее имя Гартинга. Еще до этого Гартинг доносил Департаменту полиции 6 января 1909 года, что “Бурцев в крайне интимной беседе высказался, что Гартинга надо убрать во что бы то ни стало”…
В марте 1909 года была разоблачена в Париже провокаторша Цетлин, работавшая за границей. Об этом писал (6
“Случаю этому, - излагал Климович, - предшествовали следующие обстоятельства: Татьяна Цетлин начала свою работу в качестве секретной сотрудницы при Петербургском охранном отделении с 1907 года. Сначала она обслуживала деятельность военной организации партии эсеров, а затем было решено ввести ее в заграничные боевые центры, ввиду чего после ликвидации военной организации в начале 1908 года она в апреле того же года выехала в Женеву, где вошла в связь с проживающим там русским эмигрантом Лазаревым, который, желая использовать Татьяну Цетлин для боевых целей, осенью 1908 года направил ее вместе с нелегальным Синьковским (настоящая фамилия Деев, будто бы бывший офицер Красноярского гарнизона, обвинявшийся в 1905 году в убийстве своего командира) в Париж в распоряжение Минора.
Минор, отправлявшийся в то время на работу в Россию, предполагал организовать цареубийство, для исполнения чего решил использовать Татьяну Цетлин, Синьковского и еще третье неизвестное лицо. По имеющимся сведениям в этот план был посвящен также и член ЦК партии эсеров Аргунов, на которого возлагалось ближайшее руководство выполнением преступного замысла.
Однако арест Минора в Самаре и последовавшие затем разоблачения по делу Азефа заставили эсеров отложить выполнение этого плана. Вслед за этим Татьяна Цетлин сошлась с проживающими в Париже Александровым, И.Бычковым и Борисом Савинковым, у которых возникал последовательно ряд предположений о необходимости совершения в России разных террористических актов. Так, первоначально предполагалось убить генерала Герасимова, Рачковского и товарища министра внутренних дел шталмейстера Курлова, причем Савинков принимал на себя руководящую роль в этих преступлениях, рассчитывая на Синьковского и Цетлин как на исполнителей. Встречая, однако, затруднения в возможности разыскать генерала Герасимова и Рачковского, Савинков решил в первую очередь покончить с генералом Герасимовым и чиновником Петербургского охранного отделения Доброскоком.
Решение это появилось у него после 15 марта вследствие надежд на содействие какого-то полковника, который поможет облегчить розыск и обнаружение генерала Герасимова.
Осведомленная об этих намерениях Савинкова Татьяна Цетлин вызвала немедленно в Париж чиновника Доброскока для сообщения ему планов революционеров.
2б марта чиновник Доброскок отправился в Париж, причем заметил, что при выходе из вагона он был встречен на Парижском вокзале наблюдением со стороны ре-
волюционеров в числе трех лиц: - Днепровского, Луканова и какого-то неизвестного с рыжей бородой.
Приезду Доброскока в Париж предшествовали следующие обстоятельства: исполняя просьбу Татьяны Цетлин, он месяца два тому назад послал ей из России несколько книг учебного содержания. Книги эти были вручены отправлявшемуся в Париж агенту наружного наблюдения Лейтису, который, не посвященный в то обстоятельство, кому эти книги предназначались, должен был передать их проживающему в Париже под фамилией Кинг наблюдательному агенту Кершнеру. Кершнер, получив эти книги, передал их Татьяне Цетлин при свидании с нею в ресторане. Затем, позднее, отправляясь как-то на одно из свиданий с Татьяной Цетлин, Кершнер подарил ей несколько роз.