История Тайной канцелярии Петровского времени
Шрифт:
По этому указу походная Тайных розыскных дел канцелярия определила: «…преждебывшей Тайной Канцелярии дела, которые содержаны были за печатями в Санкт-Петербургской крепости… взять в походную Тайную Канцелярию, и о том в военную походную канцелярию господина генерал фельдмаршала и кавалера графа фон Миниха послать указ; и для отдачи оных дел требовать Санкт-Петербургской гарнизонной канцелярии секретаря Алексея Щеглова; и как означенный секретарь прислан будет, то велеть ему означенные дела все, в чем они хранились, сдать в походной тайной канцелярии немедленно»; и эти дела, «приняв, хранить в походной Тайной Канцелярии».
12 июля 1732 года секретарь Щеглов явился в Тайную канцелярию и дал показания, что он был «взят к секретным делам» из гарнизонной канцелярии только в 1727 году, а «в каком смотрении и у кого» до него были дела Тайной канцелярии, он не знает. До этого, в апреле 1731 года, по приказу «бывшего плац-майора» вскрыли караульные офицеры печати на казармах, где хранились дела Тайной канцелярии «для того, что в нижней казарме от снегу набралась
Из всего этого ясно, в каком виде находились дела «преждебывшей Тайной Канцелярии» уже в начале 30-х годов XVIII века. При показании Щеглова приложена опись, но в ней описан только внешний вид сундуков, в которых хранились дела; этих сундуков было восемь.
16 июля 1732 года «в походную Канцелярию Тайных Розыскных Дел приняты под охранение преждебывшей Тайной Канцелярии дела и письма в сундуках и в ящиках по объявленной тем сундукам и ящикам от секретаря Щеглова описи; и оные сундуки и ящики при том Щеглове и при… капрале Саве Краснопевове запечатаны печатью Тайной Канцелярии, и оставлены те сундуки и ящики в той же казарме, где имелись, под присмотром оного Краснопевова». Итак, дела остались лежать на старом месте, в крепостной казарме, запакованные в сундуках, уже частично попорченные и сгнившие от сырости. Перемена надзиравшего ведомства и поручение «смотрения» другому человеку ничего не изменили: дела продолжали по-прежнему гнить в своих сундуках.
8 декабря 1738 года, то есть через шесть лет после всего только что нами изложенного, в Канцелярию тайных розыскных дел от Санкт-Петербургской гарнизонной канцелярии было прислано донесение: «…сего декабря 5 дня в поданном в оную гарнизонную канцелярию от определенного к Санкт-Петербургскому гарнизонному цейхаузу копорско-го гарнизонного полка от поручика Федора Прозоровского доношении написано: бывший в Санкт-Петербургском гарнизонном цейхаузе у приходу и расходу оружья, мундирных и амуничных и прочих вещей копорского полку капитан Петелин по описи между прочими вещами при смене сдал ему, Прозоровскому, двадцать два сундука, в этом числе восемь сундуков с делами за печатью канцелярии тайных розыскных дел; и оные де сундуки имеются в казарме, в которой содержатся неокладных гарнизонных доходов денежная казна; а в той де казарме, как зимой так и летом, имеется немалая течь, отчего тем делам может учиниться трата. И требует поручик Прозоровский тем доношением, дабы поведено было оные восемь сундуков положить в удобное место, где бы помянутой Тайной Канцелярии делам не могло учиниться какой траты, и того б на нем не взыскалось». Подписал эту бумагу полковник Федор Норов.
Но в Тайной канцелярии не спешили; прошло полгода, и, не получая никакого ответа, Норов снова пишет новое «доношение» почти в тех же выражениях, сообщая, что по предыдущей по этому поводу бумаге «решения учинено не было». К сожалению, окончание этой переписки до нас не дошло, но, как сейчас увидим, дела и далее по-прежнему хранились в казармах крепости, а условия такого хранения нисколько не изменились: бумаги продолжали гнить. В 1744 году, то есть еще через пять лет, Тайных розыскных дел канцелярия получает «промеморию», часть которой испорчена, но и оставшееся являет собой довольно яркую картину: «…минувшего июня 26 дня в присланном сообщении… за рукою секунд майора Ивана Вралова к дежур-майорским делам объявлено: имеется с казенным вином по правую сторону Петровских ворот третья казарма… по осмотру той конторы… на полу явилось несколько ветхих… баул и скатула и прочее; а которого оные ведомства и с чем оные ж баулы и скатула имеются, о том в той конторе… неизвестно; и сего ж июля по определению Санкт-Петербургской гарнизонной канцелярии велено имеющуюся по правую сторону от Петровских ворот третью верхнюю казарму, в которой стоит ведомства камор-конторы вино, дежур-майору Игнатьеву при гарнизонном фискале Фуфаеве и обретающемся на даточном дворе секунд-майоре Вралове, также и инженерной команде при… Ельчанинове осмотреть, и что по осмотру в той казарме явится, описать и в гарнизонную канцелярию рапортовать». По осмотру же этими чинами оказалось: «…казармы запечатанные. А чьи печати — неизвестно, и с чем закрыты, или стоят пусты, о том в Санкт-Петербургской гарнизонной канцелярии известия не имеется», а у «многих» казарм «лестницы сгнили и полы обвалились». Вслед за этим приписано: «По справке… о бывшем Санкт-Петербургской гарнизонной канцелярии секретаре Алексее Щеглове… явилось, что в Санкт-Петербургской крепости имеется одна казарма, в которой хранятся преждебывшей Тайной Канцелярии дела под смотрением… гарнизонной канцелярии, и о обстоятельстве отдачи оных дел под сохранение в той гарнизонной канцелярии известие имеется…»
После этого, видимо, было приказано отобрать сведения, не имеются ли у кого еще дела Тайной канцелярии, оставленные в крепости; а если есть, то «сколько именно» и «чьими печатями запечатаны». Из всех служащих только «истопники, находящиеся в Тайной Канцелярии… объявили, что с начала определения их в Тайную Канцелярию под смотрением их имеется в Санкт-Петербургской крепости одна казарма, состоящая близ старых Тайной Канцелярии покоев… без печати, токмо за замком имеются многие письма Тайной Канцелярии, и ключ от оной казармы в хранении имеется у них;… а какие именно оные письма… о том де они не знают, понеже де те письма во оной казарме имеются издавна». По следам этого известия в октябре того же 1744 года Тайная канцелярия пишет определение, которое заканчивается так: «Понеже те письма во оной казарме имеются издавна, а Тайной конторы канцеляристы и служители подписками объявили, что в оной казарме повытий их по делам писем и дел никаких не имеется, того ради означенные, имеющиеся по объявлению помянутых истопников письма из означенной казармы забрать все без остатку, перенесть в Тайную Контору и в той конторе оным письмам, осмотря, учинить надлежащую опись; и ежели те письма по описи явятся по делам Тайной Канцелярии, об оных у канцелярских служителей взять еще подписки, и у кого именно те письма по повытьям имелись и что по описи по подпискам явится, о том доложить немедленно». Соответственно этому определению была написана «промемория»: «Имеющиеся в казарме письма все без остатку забраны и в Тайную контору перенесены и осматриваны, а по осмотру явились по большей части по решенным Тайной Канцелярией делам всякие черные и к делам ненадобные». За этим идет длинная опись, наполовину сгнившая; все дела, там помеченные, относятся к деятельности Тайной канцелярии второго периода, так как начинаются с 1732 года. Дела же «прежде-бывшей» Тайной канцелярии продолжали находиться в неизменном положении.
Прошло еще семь лет. Наконец в конце 1752 года кн. Ф. Мещерский прислал в Канцелярию тайных розыскных дел «доношение» с напоминанием о сундуках (восьми счетом) и с ссылками на донесения Прозоровского об этих сундуках в декабре 1738 года. На это Тайная канцелярия определяет: «…оные (то есть сундуки) распечатать и имевшие в них дела, осмотря, учинить надлежащую опись, хранить в Тайной Канцелярии; буде ж паче чаяния по осмотру… дела к описи неспособны, то оные, не описывая, поставить в тех же сундуках в Архив Тайной Канцелярии».
Проходит еще год; в декабре 1753 года в ответ на это определение секретарь Набоков донес, что он осмотрел и открыл сундуки, которые «явились преждебывшей Тайной Канцелярии», но дела в них «весьма от мокроты и сгнили и описать их никаким образом невозможно». Конца этой переписки, к сожалению, не имеется, и чем в данном случае дело кончилось, остается неизвестным.
Все вышеизложенное отлично характеризует общие приемы хранения дел, даже важнейших, в Санкт-Петербургской крепости; через десять — двенадцать лет дела, засунутые в сундуки и поставленные в жилых казармах, оказываются совершенно забытыми; с трудом восстанавливается принадлежность этих дел. При этом в крепости находят немало дел, о которых никто вообще ничего не знает. Дела Тайной канцелярии Петровского периода лежали так, обреченные на порчу, по крайней мере до 1754 года. Дела же Тайной канцелярии второго периода, частью бывшие в крепости и там начавшие гнить, были все перевезены «в сенатские покои», где, видимо, архив Тайной канцелярии этого периода и был в дальнейшем храним.
По представлению Блудова высочайше было поведено перенести все эти дела на хранение в архив Коллегии иностранных дел, куда они и поступили в 1827 году. С образованием Государственного архива Министерства иностранных дел в 1836 году дела были переданы туда, и с тех пор они составляют I часть VII разряда названного архива, хотя некоторые из них (главным образом дело царевича Алексея и к нему примыкающие) были отнесены и к VI разряду архива. К сожалению, остается неясным, откуда кн. Щербатов взял ящики с делами Тайной канцелярии, хотя есть основание полагать, что он извлек их именно из крепостных казарм.
Что же из дел Тайной канцелярии дошло до нас в этих Блудовым разобранных ящиках? Мы видели, что сначала дела помещались в восьми отдельных сундуках; Блудов получил уже только три сундука, вложенные в два ящика; мы знаем, что дела Тайной канцелярии один раз, в 1732 году, перекладывались в новые сундуки, но не знаем размеров этих сундуков, так что трудно установить, все ли дела сохранились. Мы видели, что они гнили, и гнили сильно: уже секретарь Щеглов говорил, что многие дела так намокли, что недоступны для разбора. Все это дает указания, что дошедшее до нас собрание бумаг значительно пострадало. В 1726 году, когда дела Тайной канцелярии передавались в Преображенскую канцелярию кн. Ромодановскому, то число «вершенных дел» было помечено числом около 280–290 (невершенных же передали в Преображенскую канцелярию не более трех); тут не считались дела по царевичеву розыску, кикин-ские и суздальские. Трудно теперь точно восстановить «дела» в первоначальном их составе, однако по сделанным на «делах» современным номерам эту реставрацию до известной степени произвести можно, и в результате получается, что мы теперь имеем около 225 дел из тех 260–290, которые числились в 1726 году, как составлявшие весь архивный фонд петровской Тайной канцелярии.