История Тома Джонса, найденыша. Том 2 (книги 9-18)

Филдинг Генри

Улыбка эта угодила нашему герою прямо в глаза и сразу его пошатнула. Он начал прозревать планы неприятеля и чувствовать их успех. Между враждующими сторонами завязались переговоры, во время которых лукавая красавица так хитро и неприметно продолжала вести атаку, что почти покорила сердце нашего героя еще до возобновления военных действий. Признаться откровенно, я боюсь, что мистер Джонс придерживался голландского способа защиты и изменнически сдал гарнизон, не приняв должным образом во внимание своих обязательств по отношению к прекрасной Софье. Словом, как только любовные переговоры кончились и дама вывела из укрытия главную батарею, нечаянно спустив с шеи платок, сердце мистера Джонса было совершенно покорено,

и прекрасная победительница пожала обычные плоды своего торжества.

Здесь Грации полагают приличным кончить свое описание, мы же полагаем приличным кончить главу.

Глава VI

Дружеская беседа на кухне, окончившаяся очень обыкновенно, хотя не очень дружески

Покамест наши любовники развлекались способом, отчасти описанным в предыдущей главе, они доставляли развлечение также и добрым друзьям своим на кухне. Развлечение двойное: давали им предмет для разговора и в то же время снабжали напитками, вносившими в общество приятное оживление.

Кроме хозяина и хозяйки, по временам отлучавшихся из комнаты, вокруг камелька на кухне собрались мистер Партридж, сержант и кучер, привезший молодую леди и ее горничную.

Когда Партридж рассказал обществу, со слов Горного Отшельника, о положении миссис Вотерс, в котором ее нашел Джонс, сержант, в свою очередь, сообщил все, что ему было известно относительно этой дамы. Он сказал, что она супруга мистера Вотерса, капитана его полка, за которым часто следовала вместе с мужем.

– Есть люди, – заметил он, – которые сомневаются в том, что они обвенчаны по всем правилам в церкви. Но я считаю, что это не мое дело. Должен только признаться, если б пришлось показывать под присягой в суде: по-моему, она немногим лучше нас с вами, и, мне кажется, капитан попадет на небо, когда солнышко в дождь засияет. Да если и попадет, так все равно в компании у него недостатка не будет. А дамочка, надо правду сказать, славная, любит нашего брата и всегда готова оградить нас от несправедливости: она частенько выручала наших ребят, и если б от нее все зависело, так ни один не был бы наказан. Только вот в последнюю нашу стоянку очень уж она сдружилась с прапорщиком Норсертоном, что правда, то правда. Капитан-то об этом ничего не знает; а раз и для него остается вдоволь, так какая в этом беда? Он ее любит от этого ничуть не меньше и, я уверен, проткнет каждого, кто скажет про нее худое; поэтому и я ничего худого говорить не буду, я только повторяю то, что другие говорят; а если все говорят, так уж, верно, в этом есть хоть немного правды.

– Да, да, много правды, ручаюсь вам, – заметил Партридж. – Veritas odium parit [20] .

– Вздор и клевета! – воскликнула хозяйка. – Теперь, когда она приоделась, так выглядит самой благородной дамой, и обращение, как у благородной: дала мне гинею за то, что надела мое платье.

– Прекрасная, благородная дама, – подхватил хозяин, – и если б не твоя запальчивость, так ты бы не поссорилась с ней вначале.

– Не тебе бы говорить об этом! – возразила хозяйка. – Если б не твоя глупая голова, так ничего бы не случилось. Просят тебя вечно соваться куда не следует и толковать обо всем по-дурацки!

20

Истина рождает ненависть (лат.).

– Ну, ладно, ладно, – отвечал хозяин, – что прошло, того не воротишь, так и не будем больше толковать об этом.

– Ну, не будем, а только ведь завтра все сызнова начнется. Уж не в первый раз терпеть приходится от твоей дурацкой башки. Было бы хорошо,

если бы в доме ты всегда держал язык за зубами и вмешивался только в то, что за воротами и что тебя касается. Или ты забыл, что случилось семь лет тому назад?

– Ах, милая, не откапывай старых историй! – сказал хозяин. – Теперь все уладилось, и я жалею о том, что наделал.

Хозяйка собиралась возразить, но была остановлена сержантом-миротворцем, к глубокому огорчению Партриджа, большого любителя потешиться и искусного поджигателя безобидных ссор, приводящих скорее к комическим, чем к трагическим, положениям.

Сержант спросил Партриджа, куда он направляется со своим господином.

– Никаких господ! – отвечал Партридж. – Я не слуга, смею вас уверить; хоть я и испытал несчастья в жизни, а все-таки называю себя джентльменом, когда подписываюсь. Сейчас я выгляжу бедным и простым, а было время, когда я держал грамматическую школу. Sed heu mihi! non sum quod fui [21] .

21

Но увы! теперь я не то, чем был (лат.).

– Надеюсь, сэр, вы не обиделись, – сказал сержант. – Однако осмелюсь спросить, куда же вы направляетесь с вашим другом?

– Теперь вы наименовали нас правильно, – отвечал Партридж, – amici sumus [22] . И да будет вам известно, что мой друг – один из первых джентльменов в королевстве. – При этих словах хозяин гостиницы и жена его насторожились. – Он наследник сквайра Олверти.

– Как! Сквайра, который делает столько добра во всей стране? – воскликнула хозяйка.

22

Мы друзья (лат.).

– Того самого, – отвечал Партридж.

– Так я вам доложу, – продолжала она, – у него будет со временем громадное состояние.

– Без всякого сомнения, – отвечал Партридж.

– Да, я с первого взгляда узнала в нем настоящего джентльмена, но мой муж, здесь присутствующий, изволите ли видеть, всегда умнее всех.

– Милая, я признаю свою ошибку, – сказал хозяин.

– Ошибку! – не унималась его супруга. – А сделала ли я хоть раз такую ошибку?

– Но как же это, сэр, – удивился хозяин, – такой большой барин путешествует пешком?

– Не знаю, – отвечал Партридж, – большие господа иногда чудят. Сейчас у него в Глостере двенадцать лошадей и лакеев, и ничем ему не угодишь; но прошлую ночь, когда стояла такая жара, ему непременно захотелось освежиться прогулкой на высокую гору, куда я тоже ходил с ним за компанию. Только теперь уж меня туда не заманишь: такого страху натерпелся я там. Мы встретились на горе с престранным человеком.

– Голову даю на отсечение, – сказал хозяин, – если это был не Горный Отшельник, как его здесь прозвали. Добро б еще это был человек, но я знаю многих, которые убеждены, что он – дьявол.

– Да, да, очень похоже, – согласился Партридж, – и теперь, когда вы меня надоумили, я искренне убежден, что это был дьявол, хоть я и не заметил у него раздвоенных копыт; впрочем, может быть, он наделен силой прятать их: ведь злые духи принимают вид, какой им вздумается.

– А позвольте, сэр, не в обиду вам будь сказано, – спросил сержант, – позвольте узнать: что это за гусь – дьявол? Некоторые наши офицеры говорят, что никакого дьявола нет и что его только попы выдумали, чтоб не остаться без работы: ведь если бы всему миру стало известно, что дьявола нет, так в попах не было бы никакой нужды, вроде как в нас в мирное время.