История всемирной литературы Т.3
Шрифт:
Борьба с чудовищами занимает существенное место и в богатырских поэмах алтае-саянских племен — предков шорцев, алтайцев, хакасов, тувинцев. Здесь мы найдем и духов — пожирателей-айна, и близких к ним демонов-шулмусов, и чудовищного марала, и быков-чудовищ, и фантастическое чудовище Кара-Гула, и демонических лебединых старух или мать чудовищ — страшную старуху-куропатку Торлоо-Эмэгэн (мать чудовищ — обязательный персонаж в эпосе бурят, якутов, алтае-саянских народностей; ср. мать чудовища Гренделя в англосаксонском эпосе о Беовульфе). Чудовища в саяно-алтайских поэмах почти всегда связаны с подземным миром и его хозяином Эрликом. Поэтому богатырская поездка за похищенными чудовищами сестрой или братом часто близка нисхождению шамана за душой умирающего в царстве Эрлика.
Фантастика алтае-саянского эпоса по сравнению с якутским менее мифологична, носит более сказочный характер. (Здесь соотношение то же, что и у эпоса монголо-ойратского с бурятским.) Вступление к алтайской поэме обычно рисует не «среднюю землю», осененную мировым древом, а цветущее скотоводческое хозяйство патриархальной семьи на одном из отрогов Алтая. И герой —
Развитие социальных мотивов в поэмах алтае-саянских народов усиливает также сказочный элемент. Многочисленные варианты сюжета о бедном сироте, служащем злому и богатому хану (типа алтайского Когутея, Малчи-Мергена и др.), близки волшебной сказке, в которой волшебные силы награждают обездоленного. Заслуживает поэтому внимания, что некоторые варианты этого сюжета сохранились в стихотворной форме, специфичной для эпоса, но большинство — просто в виде прозаических сказок.
К относительно поздним сюжетам алтае-саянского эпоса относятся эпические сказания о жене или сестре, предавшей богатыря врагу. Этот сюжет лежит в основе известной во многих вариантах богатырской поэмы «Алтай-Бучай»:
в отсутствие богатыря его жена и сестра (реже — дочь) переходят на сторону Араная и Шараная и затем убивают героя. (Здесь опять-таки проявляется ближайшее сходство с определенным сюжетным типом монгольского эпоса.) За него мстят и его воскрешают верные кони, беркуты и собаки. Измена побратима является двигателем сюжета в алтайской версии «Алып-Манаша»: Ак-Кобен пытается жениться на «вдове» Алып-Манаша, в то время как последний жив и находится в яме, куда его бросили слуги злого Ак-Кана. Измены родственников и побратимов, какова бы ни была этнографическая основа отдельных мотивов, по-видимому, отражают начинавшийся распад патриархальных связей. Таковы основные тенденции богатых и разнообразных поэм о богатырях якутского и алтае-саянского эпоса.
ЭПИЧЕСКИЙ ФОЛЬКЛОР МАЛЫХ НАРОДОВ СЕВЕРА
Основные жанровые разновидности фольклора угро-самодийских, тунгусо-маньчжурских и палеоазиатских народностей, известные по записям XIX—XX вв., скорей всего, уже успели сложиться в рассматриваемый период, когда еще не существовало некоторых современных этнических групп и география расселения не совпадала с современной (значительно более обширные области Северной Азии были заняты народами палеоазиатскими в широком смысле слова). Эпический фольклор малых народностей Севера до сих пор во многом сохранил черты жанрового синкретизма, и элементы собственно героического эпоса в нем в значительной мере растворены в мифологических и сказочных повествованиях. Определенные тенденции в сторону развития героического эпоса обнаруживают циклы мифологических сказок о культурных героях и мифологических плутах (например, о Вороне и его детях у коряков и ительменов, т. е. палеоазиатов чукотско-камчатской группы, об Эква-Пырище у обских угров, о Дяйку — модификации божества Дейба-Нгуо — у нганасан и его вариантах Диа, Ича, Ёмбу, Дебегей — у других самодийцев и у юкагиров), с одной стороны, и исторические предания о междоусобицах (типа чукотских «вестей времен раздора», нивхских керайнд и особенно оленекского хосунного эпоса, распространенного в различных национальных версиях у многих народов Сибири) — с другой.
В чукотских исторических преданиях немало элементов идеализации и гиперболизации героев-воинов, таких, как «Кивающий головой» («Лавтылываелью»), Элленут, Хунлелю и др. В преданиях угро-самодийских и тунгусоязычных народов (ханты, ненцы, эвенки и др.), как и у северных якутов, элементы эпической идеализации гораздо слабее, стилистика проще, быт изображен более сурово и точно. В наибольшей мере своеобразным, очень архаичным героическим эпосом у народов Севера можно считать поющиеся богатырские сказки (иногда даже выделяющиеся терминологически), повествующие о героическом сватовстве и родовой мести и делающие главный акцент на личности богатыря, чьим бесстрашием и самоуверенностью сказитель явно любуется, чью силу описывает гиперболично. Женитьба на суженой (т. е. на женщине из определенного рода) и родовая месть, а также защита своего стойбища от врагов — естественные формы поведения в родовом обществе, но в богатырской сказке они представлены как действие, доступное исключительной личности, богатырю. Иногда богатырь нарочно ищет, с кем бы ему помериться силой, и выбирает все более опасных противников. Победа над ними часто завершается браком с девушкой из побежденного рода (экзогамия вынуждает к добыванию «дальних» невест).
Классические образцы поющейся богатырской сказки (поются большей частью диалоги и отдельные описания) дает фольклор хантов, ненцев, эвенков, нанайцев, нивхов. У восточных эвенков вместо относительно коротких богатырских сказок находим поэмы сходного содержания, но очень обширные и с развитой эпической стилистикой, трудно отличимые от якутских или бурятских поэм и, по-видимому, развившиеся не без их прямого воздействия. (Тюрко-монгольский мир в Азии, несомненно, мощный генератор эпической поэзии.) Факт культурного влияния не исключает, однако, высоких художественных достоинств и своеобразия восточноэвенкийского эпоса. Как указывает Г. М. Василевич, в эвенкийском эпосе обязательно восточное направление походов и пешее хождение богатырей, нет шаманов и несколько меньше фантастики, отсутствуют витиеватые описания быта и традиционные концовки, реже встречаются поэтические метафоры. Василевич доказывает, что сходство эвенкийского эпоса с бурятским и якутским объясняется не влиянием, а общими историческими корнями. Против ее гипотезы, однако, говорит тот факт, что указанные поэмы эвенков бытуют не на всей территории их расселения, а только в зонах контакта с бурятами и якутами.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В период истории всемирной литературы, охваченный третьим томом, наблюдаются различные явления культурной жизни. У одних народов еще не существует письменной литературы и сложившейся фольклорной традиции, у других — даже в Азии и Европе — впервые возникает литература. Но в то же время XIV—XVI вв. в некоторых ареалах — это эпоха Возрождения, знаменовавшая в ряде стран высший подъем художественной культуры. Особым образом культурный процесс идет в вовлеченной с конца XV в. в мировой круг земель Южной и Центральной Америке, где на основе столкновения и соединения собственных традиций с принесенными испанцами и португальцами складываются основы будущих новых наций, зарождается такое самобытное, призванное в дальнейшем играть видную роль в мировом процессе явление, как латиноамериканская литература. В Азии в древних и в некоторых новых литературах, сохраняющих и развивающих типологически средневековые литературные традиции, в наиболее развитых экономически и культурно ареалах возникают литературные тенденции нового типа, во многом типологически схожие с ренессансными. Однако, в отличие от Европы, в Азии в силу сокрушительных варварских завоеваний и особой прочности феодальных порядков тенденции, сходные с ренессансными, как правило, обрываются в XVI в. Особенно разрушительно эти факторы действовали в странах с высокоразвитой средневековой культурной традицией, таких как Грузия, Армения, Сирия, а также в большинстве арабоязычных стран, где, несмотря на развитие городов, процессы, аналогичные ренессансным, не получают значительного развития в литературе.
Особую роль в данную эпоху играют Византия, а затем Италия. Византия — наследник великой древнегреческой, а отчасти и связанной с ней древнеримской традиции, — воздействовала на культуру окружавших ее народов и своей церковной литературой, и литературой светской — как низовой, так и продолжающей развитие античных традиций. В Византии встречались «западные» и «восточные» культурные веяния. Отсюда мощные волны культурного воздействия шли не только к православным народам, но и в Италию и на Ближний и Средний Восток. Древняя Русь, южные славяне, Армения и Грузия до монголо-татарского и соответственно до турецкого завоевания составляли высокоразвитые культурные ареалы, где особенно в живописи, но также и в литературе подготовлялись предренессансные процессы, прерванные или задержанные затем иноземными вторжениями в этом ареале всюду, кроме Далмации. Из византийской сокровищницы, иногда минуя посредничество арабских источников, фарсиязычные и тюркские поэты черпали опыт культуры «Рума», т. е. культуры Древней Греции, царства Александра Македонского, Древнего Рима и самой Византийской (Ромейской) империи. Древнегреческое и византийское воздействие дало о себе знать и в Италии, когда внутреннее развитие городов подготовило ее к роли центра ренессансной культуры, а через Италию — и в остальной ренессансной Европе.
Эпоха Возрождения, получившая полное развитие в Италии и в других странах Западной и Центральной Европы, была глубоко и разносторонне охарактеризована Энгельсом, как «величайший прогрессивный переворот из всех пережитых до того времени человечеством» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 20, с. 346). Энгельс обращает внимание на исключительно важное прогрессивное значение Ренессанса для истории и культуры всего человечества. Ренессансный переворот стал отправной точкой для развития новой, современной культуры и у тех народов, которые в нем не играли значительной роли или в силу неравномерности исторического развития вовсе не принимали в нем участия. В эпоху Возрождения была сокрушена геоцентрическая система, осознано мировоззренческое значение этого факта, а в ходе великих географических открытий, потребовавших необыкновенного подъема энергии целых народов, был впервые «открыт мир», раздвинувшийся до размеров земного шара, и появилась возможность всемирно-исторического подхода в науке и культуре. Вместе с тем процесс освобождения от духовной диктатуры церкви и переломный сдвиг в раскрепощении индивидуума позволили «открыть» и человека. Связанному с этим развитию гуманитарных наук и искусств сопутствовал порождавшийся потребностями техники прогресс естественных наук и математики. В этот период в Италии и в некоторых других странах особо высокого развития достигает живопись и пространственные искусства. Деятелям Возрождения свойственна универсальность и убежденность в необходимости всестороннего развития возможностей человека — в практической жизни, в философии, в разных науках и искусствах. Высшим воплощением этой универсальности стали «титаны Возрождения», люди такой всесторонней гармоничности, как Леонардо да Винчи.