История жизни, история души. Том 1

Эфрон Ариадна

Каким ужасом она была окружена, когда по-настоящему полюбила его, мёртвого, невозвратимого, когда поняла и приняла его всей своей женской и материнской душой, когда восстанавливала и воссоздавала его - по клочкам писем, по рассказам знакомых, когда живой человек стал воспоминанием, понятием, страшным, как «навсегда» и «никогда».

Мать Николая Павловича⁷, ещё моложавая, красивая маленькая женщина с огромными тёмными глазами, не ладила с мужем — отцом Н. П.⁸ Сын — единственный — всё мирил их. Он любил мать и понимал отца, и, пока жив был, они были — семья. После его смерти они разошлись. Отец как-то сразу постарел, болел, тосковал, угасал. Со смертью сына и его жизнь

кончилась. Мать взращивала на могиле сына голубую ёлочку, лепила (была она скульптор) его голову в романтическом повороте и с романтической прядью, потом вышла замуж за какого-то старого друга и о Н.П. стала только вспоминать.

Помню, перед самым моим отъездом в Москву мы разговорились с одной пожилой приятельницей нашей семьи и семьи Н<иколая> П<авловича>.

«Как Николай Павлович любил её (М<арину>)! — сказала мне она. — Он считал её колдуньей — нет, в самом деле, я не шучу. Хотел разлюбить её - и не мог, уехал — и не мог забыть. И никого после неё не мог полюбить, так всю свою жизнь любил только её одну — и ненавидел, и хотел избавиться от этого наваждения, — говорил: она меня заколдовала, она колдунья, взгляните только в её глаза!»

Да, ещё вспоминаю — Н. П. подарил мне когда-то колечко с балтийским янтарём, в котором застыла мушка, и ещё когда-то - «Тиля Уленшпигеля» с какой-то не совсем любезной надписью⁹. Мама, всегда решительная, как полководец, отобрала у меня колечко и подарила его матери Н. П., а книгу взяла себе.

«Ты его не любила, а мы любили и любим, вот и всё». Я совсем не обиделась, но, помню, мне отчего-то было очень смешно, что она у меня всё отобрала. Между прочим, мы с мамой постоянно молча друг у друга воровали всякие мелочи и фотографии — воровали и перекра-дывали. Уезжая, в частности, в Москву, я отобрала себе несколько фотографий из её запаса и спрятала. Так она не только нашла и своё взяла, а ещё и моих несколько прихватила, что я обнаружила только в Москве. Милая мама!

Асенька, тут один доморощенный художник делает мой портрет. Как все плохие портреты, он будет похож, и я пошлю его вам. Терпеливо позирую, чтобы Вы увидели, какая я теперь стала. От Вас давно нет писем. Я здорова, чувствую себя неплохо. Курю, конечно, много, — что поделаешь — наследственность!

Люблю и крепко целую.

Ваша Аля

' Ср. стих. 1922 г. М. Цветаевой «Рассвет на рельсах»: «Из сырости - и серости», «Из сырости - и сирости» (II, 159-160).

² Пейзажная часть Версальского парка с увеселительным дворцом Малый Трианон была подарена королем Людовиком XVI его супруге - королеве Марии-Антуанетте (1753-1793). В этой части парка размещалась «мельничная деревушка», «молочная ферма», «голубятня», «курятник» и другие павильоны-бонбоньерки, построенные в псевдокрестьянском стиле.

³ В медонском лесу есть огромные камни, близ которых, по преданию, в древности кельтские жрецы - друиды - отправляли свои религиозные обряды.

Сохранилась видовая открытка, посланная М. Цветаевой Н. Гронскому летом 1928 г. из Понтайяка, с изображением больших камней на берегу моря, на которой Цветаева написала: «За сходство с дольменами».

⁴ «Юношеские стихи» (1911-1913) - третья (неизданная при жизни М. Цветаевой) книга . В стихах «Генералам 12-го года» и «Байрону» (оба - 1913) М. Цветаева рисует образы романтических героев.

⁵Николай Павлович Гронский (1909-1934) - поэт, выходец из России. Семья Г ронских жила по соседству с семьей Цветаевых в предместье Парижа Бельвю в 1928-1929 гг. И тогда, когда М. Цветаева переселилась в другой пригород Парижа, Медон, Н.П. постоянно бывал у нее, и, как она пишет Наталье Гайдукевич 24.IV.35 г.: «.. .мы с ним целый год прошагали по лесам» (Цветаева М. Письма к Наталье Гайдукевич. М., 2002. С. 87). Потрясенная его трагической гибелью, 21.XI.34 г., М. Цветаева на кладбище сказала надгробное слово, написала посвященный ему цикл стих. «Надгробие» и эссе «Поэт-альпинист», а когда в 1936 г. вышла в свет книга Н.П. Гронского «Стихи и поэмы» - отзыв на нее. Прочитав после смерти Гронского его поэму «Белладонна», М. Цветаева в письме от 11 .Х.35 г. писала Ю.П. Иваску: «Гронского в Белла-Донне я чувствую своим духовным сыном» (VII, 402).

⁶ 3-я и 4-я строки из четверостишия М. Цветаевой «Птичка все же рвется в рощу,..» (I, 500).

¹ Нина Николаевна Гоонская (урожд. Слободзинская; во втором браке - Гронская-Лепехина; 1884-1958) - скульптор.

⁸Павел Павлович Гронский (1883-1937) - по образованию юрист, в Петербурге преподавал в университете и Политехническом институте. Депутат IV Государственной думы от партии кадетов. В эмиграции продолжал преподавать на русском юридическом факультете в Париже. Член редколлегии «Последних новостей».

⁹ По свидетельству А.С., Николай Гронский надписал книгу, отправленную ей ко дню рождения приблизительно так: «Але - потому что ангела Ариадны нет».

А.И. Цветаевой

4 октября 1945

Моя дорогая Асенька, посылаю Вам попытку своего портрета. Старый художник, делавший его, все «составные части» лица изображает обычно похоже, каждую в отдельности. Собирать же их воедино, придавать им выражение не умеет совсем — так что и похоже, и непохоже, но от всего сердца, и моего, и того старика, который говорил мне: «Вы хоть и неверующая, а самая настоящая христианка!» Надеюсь, что и это невероятно наспех, как, увы, всегда, написанное письмецо, и портрет дойдут до Вас. Письма Ваши я получаю нерегулярно. М. б., виной тому Ваш почерк, к<отор>ый и мама-то не разбирала сразу, а сперва читала Ваши письма начерно, а потом уж добиралась до всех закорючек [далее 0,5 листа утрачено].

Портрет А.С. Эфрон работы неизвестного лагерного художника

Обо мне не беспокойтесь. Живу я по данным возможностям очень хорошо. Зарплату получаю по высшему разряду, как «мастер своего дела». Хлеба от 750 до 950 гр. ежедневно. В лавке есть картошка и хлеб, часто бывает молоко. Работаю много и хорошо. Отношение очень хорошее. И т. д., и т. д. Нужные (и ненужные) мне вещи и обувь привез муж. Легкие мои в полнейшем порядке. У сердца - какой-то кардит, но он мне пока не мешает. Работаю по специальности, без затраты физических сил. Цех тёплый, зима, если не будет перемен, не страшна. Вот вам в телеграфном стиле все, чтобы и не пробовали беспокоиться о [далее 0,5 листа утрачено].

<...> её интонация. Но она была — как бы сказать точнее?
– чётче. Как-то отчетливей. Сейчас приходится письмо прервать, завтра продолжу. Спокойной ночи, моя родная!

Продолжаю. Кругом шум невероятный. Нужно, просто необходимо написать Вам бесконечно многое о многом, но нет ни тихого часа, ни тихого угла. Я всегда на людях - часы работы и отдыха всегда совпадают с такими же часами у других. А для того, чтобы как следует ответить на все Ваши вопросы, не часы нужны, а дни и годы!