История злодейки
Шрифт:
— Вода в ней подогрета. Кто это сделал, если вашей служанки не было?
— Не знаю, — небрежно пожала я плечами, призывая всю выдержку и воображение, но ощущая панику сильнее, чем, едва не попавшись с любовником на измене. — Возможно Мила все же появлялась и набрала мне ванну, но добудиться не смогла. Я сегодня ночью плохо спала, — поведала я с несчастным видом.
— Видимо, — поджал супруг губы и, кажется, удовлетворился моим объяснением. — Что же… не буду более отвлекать, — склонив голову, король, наконец, покинул помещение, проигнорировав свою любовницу, которая пыталась поймать
— Ну, что же, — растянула я губы в зловещей улыбке. — Приступим к сборам, леди Ванесса?
Глава 20
Половину дня я потратила на то, чтобы приветствовать новоприбывших гостей: кого-то уже знала в лицо, кого-то заочно, кого-то банально не могла вспомнить, понимая то, что, в таком случае, они ничего из себя не представляют. Благодаря Пауку я научилась отделять нужное, от ненужного, в своей памяти, так как информации, что мне приходилось учить — было неимоверно много. Досье на местную аристократию, соседнюю и даже возможную дружественную Мидлейму — все это я учила усердно и кропотливо.
Потому сегодня, едва была представлена гостям, уже отсеивала их на потенциально выгодные знакомства, и те, кому достаточно вовремя и мило улыбаться.
После этого был долгий и нудный обед в большой столовой, за который я три раза едва не захрапела, но внимательный (даже чрезмерно) супруг осторожно толкал меня в бок, каждый раз, когда мои глаза не открывались непозволительно долго. Не всегда он успевал вовремя, потому пару раз я все же попалась. Но даже это Костас смог вывернуть в свою пользу.
С учетом того, что супруг не отходил от меня ни на шаг и касался при любой маломальской необходимости, впечатление он производил однозначное. Я помнила о нашем уговоре того, что на время праздника мы с ним «счастливые молодожены», потому всячески подыгрывала. Но, в отличие от Костаса, не усердствовала. Его же стараниями мое вялое и сонливое состояние приписали пылкости супруга, коим король Мидлхейма всегда славился. Шепотки с данным уклоном я смогла расслышать, как и Костас, кому это, кажется, то ли льстило, то ли просто забавляло, понять было трудно.
Я же не знала смеяться мне или плакать, так как догадки были более, чем верные, а вот второе главное действующее лицо, причины моего недосыпа, сейчас рыскало где-то по дворцу с неясными целями в образе мохнатой морды.
И к этому недопредставителю рогато-кошачьей нации у меня с каждой секундой копилось все больше и больше вопросов!
В тот момент меня все же больше напрягало именно компания короля, который, кажется, пользуясь случаем, пытался взять меня измором. Хуже то, что даже присутствие Ванессы больше не могло действовать на Костаса отрезвляюще. И с каждым прикосновением супруга, я понимала, что невольно стала для него подобно наркотику и дурману. И это пугало.
Было бы терпимо, влюбись он в меня. Было бы решаемо, подари он мне свое сердце. Но я стала… или становлюсь одержимостью, что ни в коем случае не может быть хорошо. Одержимые люди — страшный народ. В своей одержимости они способны зайти далеко. Гораздо дальше, чем могут позволить нормы морали и чувства собственного достоинства. И не имеет значения, чем именно одержим человек: наркотиком, идеей, вещью или… другим человеком. Последствия всегда будут страшны и непредсказуемы. Мне ли не знать? Я на такого же помешанного вынужденно работаю…
И, честно признаться, я в растерянности. Я не знаю, как остановить это, не оттолкнув от себя короля, что в моем случае — будет смерти подобно. В буквальном смысле. Если Паук решит, что я не приношу пользы, итог мой будет печальным и закономерным. Потому просто поставить мужа на место я не могу, а легкой игрой боюсь только усугубить положение. Проклятье! Меня учили соблазнять! Соблазнять!!! До того я умела лишь отшивать и ставить зарвавшихся хамов на место (опыт с Кириллом не в счет, так как и опытом его назвать сложно, и в конечном итоге я ему все же сдалась). Как поступать с матерым, опытным и властным мужчиной, который в любой момент может не только потребовать с меня законного выполнения супружеского долга, но и решить мою судьбу даже своими руками? Это так же страшно.
Страшно до паники — вновь быть лишь ведомой, понимая, что моя жизнь опять ускользает из моих рук, и теперь зависит еще от кого-то, но не меня.
Это страшно и… невыносимо. Это просто НЕВЫНОСИМО! Я отказываюсь вновь быть жертвой. Жертвой собственного брака — в том числе. Я уже знаю, что хищник в лице Костаса умеет и… желает подчиняться. Он доказал мне это и мою власть вчера в том пустующем кабинете. Что же, выбор у меня небольшой: раз не могу обрести контроль над собственной жизнью, у меня не остается выбора, кроме, как играть другими.
Приободрившись, я смогла улыбнуться супругу на его очередной комплимент, а после более осмысленно окинула гостей за столом взглядом. Взгляд наткнулся сначала на Уллсона, который, словно почувствовав мой взгляд, посмотрел на меня, а затем прищурился, но приподнял бокал и отсалютовал им в мою сторону. Расплылась в восторженной улыбке и бодро отсалютовала названному «отцу». Как он на это отреагировал — не знаю, а вот Костаса это умилило.
— Я пообщался с лордом Улссоном сегодня утром, Виктория, — сообщил Костас, что заставило меня более внимательно посмотреть в лицо супруга. — Поразительного ума мужчина, — довольно прищурился супруг, имея в виду моего опекуна. — Пообщавшись с ним, я больше понимаю, почему вы стали такой…
— «Такой»? — переспросила я. Мужчина дернул губами в слабой улыбке, а после, с видом, словно проговорился, признался:
— Я не мог не разузнать о своей невесте, с кем меня обручили еще в детстве, — пожал он плечами, словно это все объясняло. Мне — Тони, которую заставили занять место настоящей принцессы — все вполне очевидно. Судя по тому, что я знала о настоящей Виктории — назвать ее взрослой и благоразумной было сложно. Но Костас не знает о том, что перед ним не его настоящая невеста, а теперь и жена. Потому я вздернула бровь, требуя пояснений и конкретики. — Вы сильно изменились с тех пор, Виктория. Практически стали другим человеком. Полагаю, на вас так повлияла смерть ваших родных, но глупо сомневаться и во вкладе лорда Улссона.