Истребитель драконов
Шрифт:
Феликс, пошатываясь, вошёл в комнату, что делил с Ульрикой. Он не особо устойчиво держался на ногах, и потому, видимо, с треском провалились его старания не производить шума. Он уже споткнулся о ночной горшок и выронил меч, который упал на пол с громким металлическим лязгом. Феликс понимал, что Ульрика не спит, хотя та в кровати не пошевелилась. И гадал, как долго она его ждала.
— Итак, ты, по–обыкновению, пьян, — произнесла Ульрика сердитым голосом.
— Сама ты напилась, — тупо возразил Феликс. — Я думал, ты пойдёшь в королевскую библиотеку, чтобы спланировать маршрут до дома.
— Не я. Макс напился.
— Ты, стало быть, пила в компании господина Шрейбера, — в угрюмом тоне, которым было это произнесено, Феликс умудрился выразить такую
— Нет. Я была в библиотеке, а он пришёл уже в подпитии.
— Чем же ты тогда занималась?
— Мы разговаривали.
— О чём?
— О языке гномов, если тебе вообще есть до этого дело.
— У тебя внезапно возник интерес к гномьему языку?
— Карты и книги в библиотеке, в большинстве своём, написаны на нём.
— Ну, бесспорно, это придаёт делу смысл, — с нескрываемой иронией заметил Феликс.
Он начал снимать свою одежду, готовясь ко сну.
— Ты умеешь быть противным, Феликс Ягер.
— По всей видимости. А господин Шрейбер не таков?
— Макс, по крайней мере, предложил сопровождать меня до Кислева.
Феликс почувствовал, как сводит его желудок. Он не ожидал, что её слова смогут настолько его задеть. Повалившись на кровать подле Ульрики, он украдкой взглянул на неё. В темноте невозможно было прочитать выражение её лица. Но, судя по голосу, она была расстроена. Феликс помедлил, раздумывая над тем, что сказать. Молчание растянулось, словно бескрайняя голая пустыня, угрожая поглотить всё, что он собирается высказать.
— Я поеду с тобой в Кислев, — наконец произнёс Феликс.
— А как же дракон?
— После того, как он будет убит…
— Вот как, значит, ты поедешь после того, как будет убит дракон…
— Я дал клятву, и знаю, что вы, кислевиты, думаете о клятвопреступниках.
И снова повисла тишина. Ульрика больше ничего не произнесла. Феликс раздумывал, что ещё сказать, но пиво ударило в голову, и щупальца дремоты, навеянной алкогольным опьянением, погрузили его в море сна.
А когда утром Феликс проснулся, Ульрика уже ушла.
С зубчатой стены над внутренним двором дворца короля Истребителей Макс наблюдал, как всходит над горами утреннее солнце. Во рту он ощущал сухость. Болела голова. Бурчало в животе. Так он не напивался уже очень давно, со времён студенчества. Шрейбер испытывал смутное чувство стыда и замешательства. Он понимал, что в какой–то мере это всего лишь последствия похмелья. Однако к этому примешивалось осознание того, что он сказал Ульрике нечто из того, что следовало, по–хорошему, оставить при себе. Кроме того, он ещё и злился на себя за то, что напился. Для магистра магии сие не есть хорошо. Макса бросило в дрожь, когда он обнаружил, что в состоянии опьянения воспользовался заклинанием, пусть даже столь простым, как вызов световой сферы. Даже в идеальных обстоятельствах магия представляет собой коварную и опасную штуку и без того, чтобы добавлять сложностей воздействием алкоголя. Макс помнил, что по этому поводу говорил его старый наставник Джаред: «Пьяный чародей — это глупый чародей, а глупый чародей довольно скоро становится мёртвым чародеем».
Шрейбер сознавал — случившегося не следовало допускать, понимая при этом, что на то были свои причины. Он маг. Он осознал состояние своего разума. Медленно и беззвучно считая до пяти, Макс сделал глубокий вдох. На счёт десять он задержал дыхание, затем, досчитав до двадцати, сделал медленный выдох. Проделывая это, он старался очистить свой разум, как учили его наставники.
Поначалу не получалось. Болезненные ощущения в желудке и головокружение препятствовали его попыткам. «Вот и ещё одна из опасностей опьянения, — подумал Макс. — Мне было бы сложно защитить себя, напади сейчас враг». Он выругался, понимая — подобные мысли сами по себе являются знаком, что ему не удаётся выполнить даже это простейшее магическое упражнение. Он продолжил, концентрируясь на своём дыхании, стараясь ощутить спокойствие и расслабленность, стараясь, чтобы напряжение отпустило мышцы.
Постепенно стал проявляться эффект упражнения. Мысли Макса стали спокойными и неторопливыми. Болезненные ощущения, казалось бы, начали пропадать. Напряжённость оставляла его.
Прояснились и иные чувства, помимо тех пяти, которыми обычно пользуются представители человечества. Макс мог чувствовать течение магии вокруг себя и слабое излучение живых существ. Он мог чувствовать мощь рун, которые были составной частью сооружений гномов, и способ, которым руны трансформировали примитивные формы энергии в магическую защиту. Макс сознавал, что непостижимым для обычных смертных способом может воспользоваться этими формами энергии и трансформировать их во что угодно. В этот миг Макс ощущал чрезвычайное оживление и настоящую радость, которые, как он был уверен, доступны лишь пониманию чародеев.
Добившись освобождённости разума от мыслей, он сохранял это состояние несколько мгновений, а затем, сделав выдох, вернулся к размышлениям, рассматривая своё существование уже с новым пониманием и ясностью.
Теперь Шрейберу стало ясно, что напился он в результате того, что события в его жизни начали выходить из под контроля. За последнее время он подвергся воздействию серии происшествий, которые были чужды нормальному течению его размеренной жизни учёного. Макс принял участие в сражении, в чародейском поединке бился с магом гораздо сильнее себя. Он легко мог погибнуть и в поединке, и в сражении со скавенами. Он влюбился — страстно, неудержимо и почти неожиданно для самого себя. Возможно, в глухомани Кислева, вдали от родины, напряжённо ожидая возвращения воздушного корабля, Макс был более уязвим для подобного чувства. Верно, Ульрика красивая женщина. Но ему встречались и более красивые, и Макс не влюблялся в них до беспамятства. Как бы то ни было, причины не имеют значения, в отличие от самого факта, что подобное произошло именно с ним. Он ревновал, доходил до отчаяния, испытывал злость, которую едва ли сознавал, и всё это заставляло его совершать неверные поступки и испытывать соблазны, ранее ему неведомые. Макс сознавал, что вся эта история угрожает его душевному спокойствию, и даже, некоторым образом, его душе. Его влечение к женщине привело к тому, что он рассматривал мрачные варианты, которые должны были оставаться для него запретными, и раздумывал над вещами, о которых никогда не должен был и помышлять. Макс зашёл настолько далеко, что прошлой ночью воспользовался магией, будучи пьян. Это счастье, что он оказался не настолько пьян, чтобы применить некоторые из известных ему заклинаний, которые подчиняют других его воле.
Шрейбер закрыл глаза и обдумал тайный смысл знаний, доставшихся ему такой ценой. «Слаанеш», — подумал он. Для несведущих, это тёмный бог непередаваемых наслаждений, повелитель демонов, помешанные на удовольствиях поклонники которого предаются оргиям с отвратительной невоздержанностью. И Максу было прекрасно известно, как подобные вещи случаются. Но это не единственная угроза, которую представляет Слаанеш. Он бог соблазнов плоти, утончённых и смертоносных. Даже наимудрейшего он способен завлечь на путь разрушения, убеждая потворствовать своим желаниям. Макс понимал, что Слаанеш может сгубить человека множеством способов: влечение к пьянству, употребление наркотиков, распутство. Макс понимал, что произошедшее с ним прошлой ночью ему следует расценивать со всей серьёзностью, потому как, некоторым образом, это первый шаг на пути к погибели, если подобное будет продолжаться.