Истребитель магов

Казаков Дмитрий Львович

«Хозяин я себе или нет? – думал Харальд, прячась за белый березовый ствол. – Или я могу только убивать, уничтожать всех, кто встает на моем пути?» Дерево глухо загудело, приняв выстрел на себя.

Резким рывком он бросился вперед. Под ногами хрустели сучья, и молотом по наковальне билась в голове мысль: «Нет радости в смерти других существ, и даже те, кто напал на меня, достойны милосердия…»

Мысль была странной, непривычной, но додумать её Харальд не успел, поскольку вышел наконец на расстояние рукопашной. Крутясь в горниле

схватки, он только повторял про себя: «Не убивать, не убивать!»

Их было трое, судя по одинаковому вооружению – дезертиры. Осколок разбитого войска, дротик, ставший ненужным. На счастье Харальда, лук у них был только один, да и тот явно охотничий, отнятый в какой-то деревне.

На грязных лицах, заросших неопрятной щетиной, угрюмо сверкали полные злобы глаза. Дезертиры размахивали мечами, точно крестьяне цепами во время молотьбы, и были неуклюжи, будто стельные коровы.

Харальд ударил, и только в последний момент сумел повернуть руку. Лезвие меча лишь слегка царапнуло противника, хотя должно было разрубить ему лицо.

Он мог бы убить их в считанные минуты. Но он не хотел этого и всеми силами сдерживал привыкшие бить без жалости руки.

Харальд сражался не столько с дезертирами, сколько с собой. Битва давалась тяжело. Он был, как никогда, неловок и один раз едва не пропустил удар. Кончик меча царапнул ухо. По мочке потекло что-то теплое, и в такт ударам сердца задергалась боль…

Перед глазами потемнело, пробужденная болью ярость, точно жидкость из кипящего котла, стремилась выплеснуться наружу. Хрипя и обливаясь потом, Харальд поспешно отскочил на несколько шагов.

Он боялся не сдержаться.

Но противники поняли его отступление по-своему. Радостно гогоча, они бросились в атаку.

Когда они достигли Харальда, тот сумел успокоиться. Он ждал их.

Ужом скользнул за спину одному из пыхтящих противников и ударил его по затылку. От души. Плашмя. Сталь шлема отозвалась гулким звоном, а незадачливый разбойник молча упал вперед. Лицом в груду полусгнившей листвы.

Второго постигла та же участь, а третий попытался бежать.

Но был настигнут, сбит с ног и оглушен.

Дезертиры лежали перед Харальдом, точно выловленные пескари, и на лицах их было столько же разума, сколько у речных рыбешек. А он стоял и не знал, что с ними делать.

В конечном счете плюнул и ушел. Конь послушно прибежал на свист. В душе недодержанным пивом бродила странная радость. Он смог, он не убил их, он даже не пролил крови!

Но продолжало дергать болью ухо, и кто-то тихо смеялся внутри.

Харальду очень хотелось заглушить этот смех.

* * *

Едва он выехал из леса, ветер донес запах пожара. Впереди лежало голое пока поле, за которым виднелась деревня. Судя по поднимающимся серым клубам дыма, горький смрад доносился оттуда.

Первым побуждением Харальда было свернуть в сторону, объехать место, где недавно люди убивали людей.

Он

прислушался. Через поле доносился тонкий плач, похожий на вой. Звона оружия и криков не было слышно.

Харальд медленно двинулся вперед.

Крайний дом сгорел полностью. От него осталась только груда черных углей. Торчали обугленные скелеты яблонь.

Посреди дороги лежал труп. Молодой мужчина, чьи светлые волосы слиплись от крови, а на широком лице застыло выражение удивления.

Женский плач усиливался. Он ввинчивался в уши, уязвляя хуже осиного жала, и Харальд невольно морщился.

Остальные дома пострадали немногим меньше. Огонь погулял на славу. Уцелел только северный конец деревни, где Харальду посчастливилось наконец встретить живых.

Около закопченного сруба находились пять или шесть мужчин. Двое из них держали кричащую и бьющуюся женщину, у других в руках были ведра и топоры. Они только что боролись с пожаром. И кое-что успели спасти.

На стук копыт крестьяне пугливо обернулись, все сразу, точно по команде. На темных от дыма лицах не было страха, а глаза сверкали злобно и решительно. Мгновение – и они сбились вместе.

Женщина неожиданно перестала кричать.

Харальд остановил коня.

– Я не собираюсь убивать, – проговорил он, показывая пустые ладони. – И грабить тоже не собираюсь. Но если вы вздумаете напасть на меня, то я отвечу.

Топоры опустились, а один из крестьян – среднего роста, но с широкой, словно бочка, грудью – заговорил.

– Прости, путник, – сказал он. – Но мы не можем оказать тебе гостеприимства. Сам видишь, у нас недавно побывали непрошеные гости…

– Вижу. – Харальд коротко кивнул. – Кто это был?

– Воины доблестного Торгейра фон Винри, – скривившись, ответил молодой парень с огромным синяком на пол-лица. – Чтоб его демоны разорвали!

– А разве ему не выгоднее принять вас под свою руку?

– Может, и выгоднее, – сплюнул широкогрудый. – Да только и других охотников на окрестные земли хватает. То одни нас сжигают и грабят, то другие…

– И давно это началось? – Харальд чувствовал, что знает ответ, но боялся признаться в этом.

– Да уж почти год, с того времени, как убили Владетеля Канута, – охотно пояснил третий крестьянин. – Мы ведь раньше ему принадлежали. И оброк небольшим был, и трогать нас никто не осмеливался. Хорошие были времена!

Харальд ощутил, что седло под ним перестало быть надежной опорой. Чтобы удержаться, он был вынужден вцепиться в луку.

– Удачи вам, добрые люди, – проговорил он каким-то мертвым голосом, едва шевеля губами.

– И тебе удачи, путник, – отозвался широкогрудый уже в спину Харальду. Тот развернул коня и двинул его на север.

Что совершал он, убивая магов? Кто сказал, что они – величайшее зло для этой земли и что их надо уничтожать, словно крыс? Может быть, только они способны держать в узде злобное и буйное племя родовитых?