Истребитель зверья
Шрифт:
В то же время частью сознания он воспринимал тот факт, что перед ним достойный противник, куда более значительное испытание, чем эти жалкие смертные вокруг. Эта столь долго дремавшая часть, что пробудилась в пылу сражения, желала встретить угрозу и победить. И Арек был достаточно умён, чтобы осознать, что сей вызов привлекателен и для иной части его личности. Запрятанная ещё глубже, чем прочие, однако всё ещё существующая, эта часть пресытилась долгой жизнью, утомилась вечной войной, устала от постоянной рутины ежедневной борьбы. Арек опознал эту сторону своей личности — подлинного внутреннего врага, слабую человеческую сущность, что подчас испытывала вину или страх,
Он понимал, что должен искоренить эту сущность. Она груз, тянущий его назад, привязывающий к бытию смертного, искушающий провалом и уничтожением. Арек знал, что должен выйти из боя, избежать той силы, что подходит всё ближе. И всё же не мог. Глубоко сокрытая часть его существа, слабая, жалкая и скулящая, та часть, которую он презирал, по–прежнему обладала некоторой силой, как и жажда битвы, как и стремление показать себя достойным. И, сложившись воедино, эти причины гнали его вперёд, в битву, в то время как более мудрая часть сознания твердила, что лучше для него убраться прочь.
Феликс Ягер смахнул пот со лба. И сразу же заметил, что его рукав стал красным. «Кровь, — подумал он. — Вопрос лишь в том, моя она или чья–то ещё?» Этого он не знал. Он ничего не чувствовал. Боли не было. Само по себе сие ничего не значит. И прежде он неоднократно получал раны в бою, даже не замечая этого до той поры, пока сражение не закончится. Феликс хотел было потрогать лоб, дабы почувствовать, не рассечена ли плоть, не обнажились ли мышцы или кость, однако не осмелился. Вокруг разворачивался беспорядочный и безумный бой, отвлечься даже на долю секунды могло оказаться самоубийством.
Чуть правее он увидел Улли в окружении группы зверолюдов. Молодой гном был весь покрыт порезами и царапинами. Его камзол был разорван. Он где–то потерял один сапог, и на обнажённой ступне гнома был глубокий разрез, из которого на камни сочилась кровь. Однако он продолжал сражаться. Молот гнома проломил череп зверолюду, разметав во все стороны осколки костей и ошмётки мозгов.
— Получай, тварь! — громче обычного завопил гном. — А остальные чего ждут? Подходите и подыхайте!
Второе приглашение зверюгам не потребовалось. Кровожадно завывая, они бросились на молодого гнома, которому удавалось остаться в живых лишь благодаря отчаянному отражению ударов. Феликс видел, что долго тот не протянет. Не беспокоясь по поводу того, будет ли гном благодарен или нет за вмешательство в его героическую гибель, Феликс метнулся в схватку. Меч пронзил бок одного растерявшегося зверолюда, который, кашляя кровью и умирая, рефлексивно отмахнулся, и Феликс сохранил голову на плечах лишь потому, что моментально пригнулся.
Нижним ударом он подрезал подколенное сухожилие второму зверолюду. Быстрый выпад в горло добил упавшего. Град ударов, направленных в его сторону, подсказал Феликсу, что зверолюды обратили на него внимание. Внезапно, всё это уже не казалось столь хорошей задумкой. Он отступил, отчаянно отбиваясь, моля Сигмара, чтобы никакой зверолюд не напал на него сзади, как сам поступил только что. «Где же Улли? — гадал Феликс. — Самое время ему отплатить за оказанную помощь».
Зверолюды были куда сильнее Феликса, и лишь благодаря своей скорости и навыкам ему удавалось защищать свою жизнь от их многочисленных атак. Он отбил очередной выпад, и сила удара едва не выбила меч из его руки. Выругавшись, Феликс сделал ответный выпад и был вознаграждён видом пары отрубленных пальцев зверолюда. Тот удивлённо выронил огромную дубину, и Феликс воспользовался появившимся преимуществом, чтобы проткнуть ему пах, прежде чем продолжить своё отступление.
Сейчас он ощущал себя во власти бушующего моря, где волны яростного сражения бросают его туда–сюда и увлекают прочь от товарищей. Пот почти ослепил его. Сейчас Феликс чувствовал необычную отстранённость своего тела. Он бился механически, понимая, что усталость замедляет его движения, и ничего тут не поделать. Он знал, что раз уж он жив и продолжает сражаться, то усталость пройдёт, и силы вернутся. И это знание необычайно ободрило его. Когда–то он пришёл бы в ужас, оказавшись в центре этой бури клинков, но где–то по ходу своих долгих странствий с Готреком Феликс стал ветераном.
Вдруг два зверолюда, находящихся перед ним, повалились вперёд, и Феликс удержал руку, едва не зарубив Улли. Свирепый восторг горел в глазах молодого истребителя. Подобное выражение Феликс наблюдал лишь на лицах гномов, погружённых в созерцание золота. Однако он сомневался, что мысли Улли в настоящий момент занимают золотые.
— Завалил ещё пару ублюдков! — завопил он и ликующе вздёрнул руку к небу, потрясая оружием, словно призывая на бой самих богов. — Подходи и сдохни!
Это оказались его последние слова. Сзади на его голову опустился топор зверолюда. Осколки костей и частички плоти полетели в лицо Феликса.
Ярость захлестнула Ягера кровавой пеленой. Он прыгнул вперёд, сражаясь с обновлёнными силами и отчаянным желанием убивать. Ему не очень–то нравился Улли, но они вместе пережили безнадёжное и опасное приключение. Зрелище того, как на твоих глазах убивают кого–то знакомого, воспринимается гораздо ближе, чем смерть незнакомца. Это ужасающее напоминание о собственной смертности, которое можно отогнать лишь яростным позывом к отмщению.
Один за другим зверолюди гибли от его меча. Феликс дрался, как никогда прежде, достигнув нового уровня мастерства, скорости и ярости в своей жажде крови. Стремительный, как молния, его клинок сражал дикаря за дикарём. Он видел, как за мгновения до смерти в глазах мужчин появлялся страх, и убивал их без всякой жалости. Он более не испытывал ни малейшего сострадания. Само его присутствие начало вселять во врагов страх. Закалённым бойцам достаточно было увидеть выражение его лица, чтобы отпрянуть. И за мгновение, когда поддавались панике, они довольно часто расплачивались собственной жизнью. Вместо того чтобы отразить его удары, они замирали, а такого преимущества оказывалось более чем достаточно для мечника с мастерством Феликса.
Он заметил, что его яростное стремительное нападение привлекло внимание разношёрстной компании людей: стражников, ополченцев и горожан, вооружённых кирками, граблями и бытовыми инструментами. Они присоединились к нему, одобрительно гомоня.
Краем глаза Феликс уловил красный блеск. Звучный боевой гномий клич донёсся до его ушей, и он заметил, как Готрек пробирается через толпу зверолюдов с высоко поднятым топором, неудержимый, как море. «А вот и более подходящий предводитель, чем я», — решил Феликс.
— За мной! — прокричал он и начал прорубать себе путь к Истребителю.
С нестройными радостными возгласами изготовившиеся к бою защитники последовали за ним.
Ульрика смотрела со стены вниз, выискивая цели. В них не было недостатка. Орда Хаоса шныряла по горящему городу, калеча и убивая всё, что подвернётся. Ульрика натянула тетиву до щеки, отпустила её и была вознаграждена зрелищем того, как стрела сразила крупного дикаря в медвежьей шкуре. Она автоматически достала другую стрелу, поставила её на тетиву и принялась выбирать очередную цель.