Истребитель. Ас из будущего
Шрифт:
– То-то, – продолжил пилот. – А еще я видел, как он в Особый отдел ходил, дважды.
– Выходит, стукачка к нам приставили?
– Если после командировки его из экипажа уберут, значит, точно стукач. Кто же «особиста» в боевые полеты допустит?
– Ты только язык придержи, больше никому… Иначе не видать тебе Америки как своих ушей.
– А то я не понимаю! Ты-то парень свой, не один раз головой рисковал. Тебе и сказал, чтобы осторожнее был.
– За предостережение спасибо.
Посмотреть Америку хотелось всем. Многие до войны своих областных центров не видели, что уж тут
О заокеанской технике и продуктах, присылаемых из Америки, многие военные и гражданские отзывались одобрительно. Тушенку и колбасу в банках, как и яичницу из яичного порошка, Тихон пробовал и оценил их качество. Танкисты хвалили «Шерманы», летчики – «Аэрокобры», а водители – «Виллисы», «Доджи» и «Студебеккеры». Конечно, авиапарк СССР только на пятнадцать процентов состоял из самолетов, поставленных по ленд-лизу. И поставлены они были в самое тяжелое для страны время, но ложка дорога к обеду.
Конечно, американцы преследовали свои цели. Поставки по ленд-лизу поддерживали воюющие европейские страны, в первую очередь Англию и СССР, тем самым связав руки Гитлеру и не допустив распространения войны на территории США. Победили бы мы Германию без этой помощи? Однозначно – да! Но война тянулась бы дольше, и за ее окончание мы заплатили бы более высокую цену потерянными человеческими жизнями.
Зная историю, Тихон оценивал ленд-лиз уже с точки зрения его современности, а большое видится издалека.
Но настал час, когда всех, кто был в списках, собрали в последний раз. Напутствия, выдача новой формы – у некоторых к этому времени форма уже выцвела и обветшала, а ударить лицом в грязь перед союзниками все-таки не хотелось.
В первый раз Тихон застегнул на себе настоящий, кожаный, а не брезентовый ремень. И командирская форма была сшита из приличного материала, и сапоги не кирзовые, а яловые – роскошь…
В Мурманске их посадили на грузовой пароход типа «Либерти», в трюмах которого были оборудованы нары. Всем приказали до Рейкьявика на верхней палубе не появляться – немцы в первую очередь охотились за судами, шедшими с конвоями в Союз, которые везли помощь. Пустые транспорты из Союза их интересовали меньше.
Плыли долго, временами штормило. Судно переваливалось с борта на борт, многих укачивало. Однако в Атлантике стало уже спокойнее.
В Рейкьявике с судна их пересадили на военно-транспортные самолеты, и на аэродроме они впервые увидели американских военных. Лица у тех были сытые и разительно отличались от лиц наших летчиков, серых от скверной северной погоды, недоедания, изматывающих боевых вылетов. С лиц американцев не сходили улыбки, и их челюсти почти постоянно перемалывали «жвачку». Наши летчики, не знавшие жевательной резинки, удивлялись:
– Чего они жуют постоянно?
Но в общем американцы были простыми парнями, хлопали советских летчиков по плечу и угощали
Перелет длился долго, с промежуточными посадками для дозаправки. И вот – конечная посадка. Тепло, спокойно, вокруг – мирная жизнь. Работают рестораны, слышна музыка, никакой светомаскировки. Женщины в красивых цветастых платьях – они разительно отличались от наших, с усталыми лицами, одетых в серые, черные и коричневые одежды, обутых в грубую обувь. Пилотам показалось, что они попали в другой мир, как будто и не было никакой войны. Тихону стало обидно за свой народ.
Город, куда их привезли – Элизабет-Сити, – был на берегу океана, в сотне километров от Филадельфии, где располагался завод по выпуску гидросамолетов. Поселили наши экипажи в отдельной казарме, а столовая поразила всех. Сейчас бы это назвали «шведским столом» – выбирай, что хочешь. Глаза разбегались от обилия блюд, хотелось попробовать все. Курящим давали по пачке сигарет «Кэмел», крепких, без фильтра.
К вечеру только и разговоров было в казарме и курилке об увиденном.
– Хорошо Америка живет, – протянул кто-то.
– А со вторым фронтом тянет…
– Кому охота от такой житухи – да на фронт? Там не до бубл-гума будет. Немцы – вояки сильные, надают американцам по заднице.
С утра – уже построение, потом на занятия. Всех разбили на группы, отдельно – пилотов, отдельно – штурманов, по специальностям воинским.
На базе стоял гидросамолет, к нему и подвели пилотов.
«Номад» понравился Тихону с первого взгляда. Алюминиевый фюзеляж, два мотора с тянущими винтами, а не толкающими, как на МБР-2. Красивые, зализанные обводы, блистеры стрелков. По сравнению с «Номадом» «амбарчик» – просто утюг.
«Номад» был усовершенствованной версией «Каталины» первой серии. В отличие от нее серии 5А или 6А колесного шасси не имели и были гидросамолетами, а не амфибиями.
Американский инструктор через переводчика стал перечислять тактико-технические характеристики самолета. Максимальная скорость не впечатлила Тихона – 299 километров в час, зато остальные показатели впечатлили: «Номад» мог держаться в воздухе 28 часов, преодолевая при этом немногим более четырех тысяч километров. Против четырех часов полета «амбарчика» – гигантский скачок, пилоты были в шоке. И вооружение обрадовало. Три крупнокалиберных пулемета 12,7 мм, не чета двум ШКАСам калибра 7,62 мм, установленным на «амбарчике».
Когда же стали показывать устройство, пилоты и вовсе обомлели. Обогреваемые кабины, можно летать в легком обмундировании, а рация – предел всех мечтаний! И со штабом связь, и с другими самолетами, а настройся на другую частоту – так и с кораблями, подводными лодками.
До обеда изучали теорию, потом – практические занятия. Каждый пилот с инструктором и переводчиком совершал взлет, и сразу – посадка.
Когда освоили эти элементы, начались полеты. Наши летчики имели богатый опыт, большой налет на разных типах самолетов. Легче всего было пилотам, летавшим ранее на ГСТ – приборы и ручки управления одинаковы. Собственно говоря, ГСТ был довоенной лицензионной копией PBY-1, но с отечественными моторами и вооружением.