Истребитель. Ас из будущего
Шрифт:
Разбудил его Григорий, воздушный стрелок его экипажа:
– Командир, ужин проспишь, вставать пора.
Тихон поднялся. Чувствовал он себя бодрым и сразу подумал о разведгруппе. Он выспался, сейчас ужинать будет, среди своих находится. А им-то каково? Настоящие герои! Случись ошибка, предательство связников, провал – последует плен, жестокие пытки и смерть. И не факт, что после победы удастся установить, как они погибли и где похоронены.
Подумав об этом, Тихон передернул плечами. Нет, лучше не думать о плохом. Парни они опытные,
Тихона не посылали на задание трое суток. Самолет был осмотрен механиком и мотористом, заправлен под завязку и готов к полету. За эти дни Тихон и сам отдохнул, даже тяготиться начал бездельем. Другие экипажи каждую ночь на задание вылетали, но в его сторону никто не косился и обидных слов не бросал, у каждого было свое боевое задание. Будет приказ – он его выполнит.
Маршрут к точке высадки Тихон вызубрил наизусть, хоть без карты полет выполняй. Все опознавательные точки на местности, характерные изгибы береговой линии, хотя в ночном полете это помогало не всегда.
На четвертые сутки «особист» нашел Тихона в столовой.
– Доел? Пошли, разговор есть.
Он привел Тихона в свой кабинет.
– Радио получено, забрать их надо сегодня ночью. Только их уже четверо будет. Справишься?
– Постараюсь.
– Не слышу ответа!
– Так точно!
– Другое дело! Время прибытия на точку встречи – два часа ровно.
– Слушаюсь!
– Иди, отдыхай.
В казарме Тихон еще раз прокрутил в голове все детали полета. Самый сложный и деликатный момент в нем – это увидеть слабый синий сигнал фонаря. Немного отклонишься в сторону – и не узришь. И тогда вся операция сорвется. Мелочь, конечно, но она может предопределить исход дела.
И снова – легкий мандраж. И есть не хочется, и сон не идет. Ночь предстояла бессонная, и Тихон понимал, что надо бы выспаться. Он улегся на топчан, но, сколько ни крутился и ни вертелся, так заснуть и не смог.
Стрелки из экипажа заметили его нервозность:
– Ночной вылет?
Тихон только кивнул.
К наступлению сумерек он поплелся к пирсу. На этот раз «особиста» в катере не было. Вылетать еще рано, до цели полтора часа полета, а до означенного рандеву – и вообще три часа.
Тихон осмотрел двигатель, приборы, видимую часть обшивки. Все было в порядке.
Вылетел он с небольшим пятнадцатиминутным запасом по времени. Хотя метеоролог и давал отличный прогноз погоды – штиль на море и отсутствие ветра и осадков, всякое могло случиться. Погода на Севере переменчивая, и если поднимется сильный встречный ветер, весь запас по времени исчезнет.
Однако ему повезло. Небо было звездным, море – спокойным.
Тихон облетел Рыбачий и повернул влево. Внизу – корабль немецкий, в Киркенес идет.
Тихон начал снижение, мотор работал почти на холостых оборотах. Высота медленно падала. Вот уже двести метров, сто… Темной громадой вдали начал угадываться берег. Хоть и говорят,
Тихон приводнился. «Амбарчик» приводнялся лучше, устойчивее, чем взлетал. Вообще, самолет в управлении строгий был, зачастую уже при разбеге, а в дальнейшем и в полете его вправо тянуло. Не У-2, на котором управление можно было вообще бросить, он сам по прямой летел.
Через переборку Тихон выбрался в отсек носового стрелка. В кабине пилота стекла, наблюдать хуже, а вот на носу сподручнее.
Самолет побалтывало на одном месте мерной зыбью. Фарватер для прохода судов в стороне, и риск быть обнаруженным с корабля невелик, если только патрульный бронекатер случайно вдоль берега не пойдет.
Где условный сигнал? Нет его! Тихон посмотрел на часы – без пяти минут два часа ночи. Пора бы уже сигналу быть…
Вроде мелькнул огонек… Или показалось? В прошлый раз сигнал фонаря светил синим светом ровно, не моргая. Вот еще вспышка, как будто спичку зажгли. Случайность? А может, фонарь вышел из строя? Скажем, лапочка при падении разбилась или батарея села?
Тихон колебался. Подплыть ближе? А если засада? Старший группы говорил – ждать пять минут и, если не будет сигнала, улетать. А с другой стороны – вдруг у группы что-то не по плану пошло и им сейчас надо покинуть чужую землю? Улетит он, спасая свою жизнь, и лишит парней последней надежды. Три или четыре жизни против его одной…
Раздумывал Тихон недолго. Пусть сигнал не такой, но место это, его он запомнил – одна из скал у входа в шхеру как палец торчала.
Он вернулся в кабину и прибавил обороты мотору. Медленно подвел «амбарчик» к шхере. Включить бы посадочную фару и осмотреть берег, но, сделай он так, сразу себя демаскирует. У немцев, впрочем как и у наших, торпедные катера быстроходные, не успеешь самолет развернуть, как они тут будут.
Тихон действовал по пословице: «Взялся за гуж – не говори, что не дюж».
Впереди узкий, метров семьдесят, вход в шхеру. На правом берегу – снова неверный свет спички или небольшого факела. И впереди, в глубине шхеры, фонарь не горит, указывая путь. Подозрительно все это, беспокойно – не в ловушку ли он лезет?
Тихон решил развернуться в середине шхеры, в самом широком ее месте. Если начнут стрелять или пойдет что-нибудь не так, он даст полный газ и выскочит из шхеры, как пробка из бутылки.
Решив так, Тихон почувствовал себя гораздо увереннее. Он развернул самолет носом к выходу, не заглушив мотор, оставив его работать на холостых оборотах.
Он снова выбрался в носовой отсек. Оттуда видно и слышно лучше, а кроме того, есть пулемет ШКАС на вертлюге. В случае чего он и сам за себя постоять сможет. Не пушка, конечно, но и немцы затащить орудие в шхеру не смогут. Если только поверху, на скалы поставят, так ни одна пушка сверху вниз стрелять не сможет, отрицательное склонение обычно несколько градусов.