Истребитель
Шрифт:
– Что? НЕ ПОНЯЛ! – выразительно и громко отозвался Григорьев.
– Виктор Афанасьевич, не дурите! Ведь это так?
– Ты что себе позволяешь… Саша?
Коломейцев на миг растерялся, обмяк, но тотчас заговорил гонор «волкодава». Он не хотел потерять удачу.
– Вы – Подпол! Это уже известно, но пока только мне! Дальше. Вы из «ДЕСЯТКИ», а это чревато! Ликвидатор рядом, очень рядом…
– … Какая бестолочь! – перебил Григорьев младшего по званию и чину.
– Не перебивай, Подпол! Тебе очень идёт эта кликуха… извиняюсь,
– Как? Что значит…
– … А пока я займусь тобой, Подпол! Слышишь? Тобой. И, естественно, более подробную информацию мне даст о тебе парень! Его я уже пасу. Считай, Подпол, мгновения!
Коломейцев повесил трубку. Вышел из будки и юркнул за угол дома. Перелез пару заборчиков и, обойдя детсад, сел в служебную «Ниву». Теперь следить, да побыстрее и получше!
– Тимофей, бери людей, сумки, горох, да дуй на хату к «волкодаву»! Ты знаешь, к кому! Очищайте там всё и всех. Дачу на Верхнем Бору тоже проверь. У Клюсова, дружка его, посмотрите, на Целине и у родичей его сучки! Ну, знаете сами! И чтоб ни-ни и глухо, как в танке, Тимофей!
– Я понял, хозяин! Достал опер?
– Сучара! Ладно… езжай, выполняй. И помни: больше вас я вытащить не смогу, если что!
– До связи, хозяин!
Подпол отключил радиотелефон и закрыл глаза. И правда, достали! Да я всех этих выродков, сучьих щенят, вымочу! Сначала Коломейцева, затем парня… или наоборот.
Григорьев снова набрал номер в трубке с короткой чёрной антенной, но уже другой.
– Василь Васильевич, приветствую тебя! Мне нужен Олегович! Срочно!
– Его нет сейчас в офисе, Витя. Может, подождёшь? После обеда, часика в три будет!
– Не могу, дорогой, не терпит время!
– Хорошо! Он со шведами у себя, на Сирени. Только не испугай его своим появлением, он сейчас наэлектризован до предела этим парнем, будь он неладен!
– Хорошо, спасибо!
Григорьев махнул невидимым охранникам и залез в «мерседес». Через минуту дежурный снайпер-«самоход» снялся, а две иномарки устремились через центр города в сторону Курганского тракта.
Никита связался прямо из конторы с Лысым.
– Юра, мне сегодня две тачки нужны…
Через час кончался рабочий день в фирме, но Топорков собрался уходить сейчас. Ему нужно было очень много сделать сегодня, именно вечером. Он попрощался со всеми и удалился.
В институт парень подъехал на тачке, поднялся на второй этаж, поздоровался с заведующей аспирантурой Эммой Евсеевной – милой добродушной женщиной бальзаковского возраста. Известил её о том, что собирается поступать к ним, тянуть на кандидата. Расположился в мягком зелёном кресле. Разговор затянулся.
Ровно в 16.30 раздался телефонный звонок. Никита посмотрел на часы, а затем на Эмму Евсеевну. Та пожала плечами, а потом передала трубку Топоркову.
– Ты? – раздался голос Татьяны, чуть взволнованный и неуверенный.
– Я! Говори, как условились. Слушаю, – прошептал в телефон Никита.
– Значит так! Ниточка оборвана. Я боялась, что сама её порву, но сделала всё так, как ты велел! Около дома, у Ленкиного подъезда стоит машина. УАЗик, кажется. Ну, такой, на котором Ольга работает! Во дворе полно милиции. Была стрельба. «Скорая» приехала… Мамы с папой нет ещё. Насчёт следующей связи, как договорились! Я тебя люблю и уже скучаю!
– Пока, ласточка! – сказал Никита и положил трубку на аппарат.
– Кто это, если не секрет? – спросила заваспирантурой.
– Знакомая одна… Эмма Евсеевна, ну я пошёл, завтра приду насчёт вступительных?! До свидания!
Он сделал прощальный жест и удалился. Женщина удивлённо пожала плечами и улыбнулась. Скоро к ней придут люди в штатском, со старыми удостоверениями КГБ энного отдела. Подробно расспросят, запишут, оставят «дежурного» и, виновато раскланиваясь, уберутся восвояси. Кабинет главы аспирантуры с этого времени возьмётся под прицел шуменских эфэсбэшников.
Никита шагал по широкой улице с растерянным выражением лица и с гордой прямой осанкой. Гудели по главному проспекту города автомобили, мельтешил народ, но в башке бурлило, как в адовом котле.
Домой путь закрыт стопудово. Побывали, черти, и там! Наступают на пятки. Пристали же! Так. Теперь каков ПДД? Что теперь? Куда?
Лысый? Да, Бяшенцева Юрика надо убирать! Немедленно! Аккуратно. Чисто.
Теперь надо ликвидировать… истребить следующего. Так, кто там у нас на мушке?! Регина Ананьевна? Хорошо! За женщин возьмёмся. Искоренять будем этот драный матриархат над Шуменью! Вычёсывать блох поганых! Фу, ладно!
Так, дальше. Стоп! Э, не-е-т, дамочка, подождёт пока! Этого оставлять без присмотра нельзя, нехорошо! Подпол?!
Никита скривился и отвернулся от электросварки, шипящей до мурашек в гениталиях на крыльце ремонтируемого здания.
Вспомнил последнее дельце с Рябченко, не забыл, как тыкал электродом в арматуру, вызывая слепящие брызги. Усмехнулся: расплавленное варево клеилось, липло, а он, лжесварщик, упорно отдирал электрод от железа.
Вспомнил и забыл. Отключился от постороннего.
Звякнуть Коломейцеву? А стоил ли? Спросить, как идут дела? Про Подпола? Надо!
Топорков зарулил в первый подъезд нового блестящего гранитной крошкой пятиэтажного дома. Скинул рубашку, надел солнцезащитные очки, обрезал потёртые джинсы под шорты, поправился, слегка изменил походку и осанку. Вышел на свежий воздух. Потопал к ближайшему таксофону, пережёвывая на миндалинах эластичные звукоимитаторы.
– Мне Коломейцева, пожалуйста!
– Его нет, но он просил оставить сообщение. А кто это говорит?