Истребители: Я – истребитель. Мы – истребители. Путь истребителя
Шрифт:
– Приготовиться к прорыву! – пробежал по рядам уцелевших приказ командиров.
– Какой еще прорыв? У нас же раненые!!! – заорал я Курмышеву, лежащему неподалеку.
Однако все уже было решено. От лагеря ползком и короткими перебежками приближались раненые, оставленные там перед боем. Они должны были прикрыть наш прорыв. Я впервые столкнулся с таким самопожертвованием. Почти сорок раненых ложились в пулеметные и стрелковые окопчики и устраивались в них. К нашему подползло трое во главе с тем самым перебинтованным комиссаром. Прорываться решили как раз там, где была наша позиция – до соседнего леса тут было
– Уходите, мы задержим их, – сказал один из раненых. Комиссар говорить не мог, у него было повреждена челюсть.
– Прощайте, братки, – всхлипнул Курмышев.
– Вперед!!!
И почти пятьдесят человек рванули вперед. В атаку. В прорыв.
Я бежал следом за Курмышевым, который на ходу стрелял в кого-то из подобранной винтовки. Я был испуган, я был в реальном ужасе. Атака – это точно не для меня. Видеть, как падают твои товарищи и уже не поднимаются, это реально страшно.
– Танки-и-и-и!!! – заорал кто-то слева.
Обернувшись, на бегу посмотрел в ту сторону, там виднелись выезжающие на поле две квадратные коробки. Вдруг я об кого-то споткнулся. Впереди уже шла рукопашная, а я лежал на земле и смотрел, как Курмышев еще с двумя бойцами вломились в нее с разбегу.
Споткнулся я об немца. Подхватив его карабин, вскочил и несколькими гигантскими прыжками добежал до сечи. Наведя ствол на немца, навалившегося на одного из наших, нажал на спуск. Сухо щелкнул выстрел, и фашист обмяк, как и боец под ним. Я не подумал, что пуля была способна пробить насквозь и убить обоих. Переживать было поздно, для этого будет время, если выживу. Справа трое немцев сцепились с Климовым. Передернув затвор, я выстрелил в одного из гитлеровцев, на втором боек сухо щелкнул. В карабине оказалось всего два патрона. Перехватив винтовку, как дубинку, я плашмя обрушил приклад на спину одного из немцев, потом на второго, и приклад сломался в районе рукоятки.
– Вперед, вперед!!! Не останавливаться! – заорал мелькнувший справа Тонин.
Я помог встать капитану, которого сразу подхватила пара бойцов, и последовал за ними, судорожно доставая из кобуры пистолет. Когда я уже вбежал в такой близкий лес, остановился и выстрелил в преследовавшего нас немецкого солдата, после чего побежал догонять своих. Мелькнувшую рядом палку я сперва не принял в расчет, но посмотрев на то, что упало рядом, заорал в испуге. Это была немецкая граната. Последним, что помню, был мой гигантский прыжок в кусты.
Разбудил меня смех, простой человеческий смех.
«Я в раю!» – это была первая мысль, пришедшая мне в голову, потом, открыв глаза, понял, что все еще на земле. Осторожно, стараясь не шевелиться – совсем рядом послышался чей-то смех, – осмотрелся.
Первое, что увидел – это свою задранную ногу. Она зацепилась голенищем сапога за обломанную ветку и торчала под таким углом, что я даже почувствовал боль в паху.
Я лежал в густом кустарнике, прекрасно скрывающем меня от чужих взглядов, конечно, не считая той самой злосчастной ноги. Судя по всему, взрывом меня перевернуло на спину, поэтому и оказался в таком положении. Лежать было неудобно. Вещмешок бугром впечатался в лопатки, но я терпел, только слегка морщился: спина ужасно чесалась.
Еще болела голова. Осторожно ощупал голову и обнаружил большую шишку на макушке. Посмотрев вверх, обнаружил над собой дерево, о довольно толстый ствол которого, похоже, и затормозил. Повезло. Разбить об него голову – как нечего делать.
Скосив глаза сначала вправо, потом влево, нашел и свой пистолет. Он, тускло блестя воронением, лежал почти рядом, метрах в двух от меня. Видимо, когда я падал, ТТ отлетел туда. Вот только достать его не получалось – не дотянуться. Так и посматривал в ту сторону, как в поговорке: «Видит око, да зуб неймет».
Оставалось ждать, когда о чем-то лопочущие немцы куда-нибудь уберутся.
От нечего делать я через слабые просветы между ветками попытался рассмотреть, что происходит по ту сторону моего укрытия.
Видно было плохо, но все же удалось разобрать, что там стоят два немца. Выше груди я просто не видел, но один из них держал в руках карабин и на моих глазах надевал на него штык-нож.
– …е надо, пожалуйста, не надо!!! – услышал я чей-то умоляющий голос где-то рядом. Проморгавшись, чтобы сфокусировать зрение, а то оно у меня стало расплываться, обнаружил тело, лежащее под ногами у немцев.
Это был тот самый авиамеханик, я его узнал по черной робе. Вот шевельнулась рука, чтобы отвести удар, но не смогла. Штык-нож с легким хрустом вошел в грудь механика.
Закрыв глаза, я крепко сжал челюсти, чтобы не за-орать от ненависти. Фашисты, перекидываясь веселыми словечками, стали удаляться куда-то в глубину леса, откуда слышалась редкая стрельба.
«Уроды, мать вашу!» – подумал я, сплевывая кровавую слюну.
Как это ни странно, но немцев я понимал. Сам сделал бы то же самое, будь я на их месте: ну зачем мне возиться с раненым врагом? Лучше уж так. Как бы цинично это не было.
Внимательно осмотревшись и прислушавшись, убедился, что рядом никого нет, и начал осторожно, без лишнего шума снимать ногу с куста.
Сапог крепко зацепился голенищем, поэтому мне пришлось сначала вытащить ногу из него. Вдохнув запах взопревших портянок, обулся, подобрал лежащую рядом пилотку, кое-как водрузил ее на голову и наклонился за пистолетом.
Во время этих акробатических трюков у меня начало стрелять в спину, и я почувствовал, что там что-то потекло. Проведя рукой по спине, тупо уставился на красную от крови ладонь.
«Зашибись, я еще и ранен!» – подумал я.
Вытерев руку о штанину, сдул с пистолета пылинки и проверил. В магазине еще оставалось шесть патронов да один в стволе. Использовал я только один, по тому немцу, что бежал за мной, что-то крича.
Поменяв магазин, положил ТТ рядом и, сняв вещмешок, расстегнул комбинезон, стянул его по пояс, после чего снял окровавленную рубаху.
«Фу-у-ух-х-х, ничего страшного!» – подумал я с облегчением, ощупывая спину. Кроме неглубокой борозды, которую пропахал маленький осколок, ничего не было. Сам осколок я нашел в вещмешке, где он застрял в запасных портянках. Повертев его в руках, отшвырнул в сторону и озаботился перевязкой. У меня было три медпакета, которые я добыл вместе с формой, но два из них отдал Зиминой, заныкав один. Вот сейчас он бы и пригодился, но использовать его, как это ни странно, бессмысленно. Я просто не видел раны.