Истукан (сборник)
Шрифт:
Вскоре стало ясно, что под амбаром, от которого теперь почти ничего не осталось, притаилось целое скопище темных перепутанных канатов. Из разговоров Егорыч понял, что они уходят под землю, тянутся на многие метры, опутывая все вокруг. И убрать эту заразу одним махом невозможно.
А затем к нему приблизился один из чужаков, закурил, небрежно кинул под ноги смятую пачку и сказал:
– Плохи дела, батя. Эта штука – она везде. Разрослась по всему твоему двору и дальше будет расти. Не знаю, когда мы ее выковырнем. Утром обещали
– И что? – глухо проговорил Егорыч.
– А что? Лучше, батя, если ты разберешь дом и перенесешь на другое место, пока он сам не рухнул. Если успеешь. А то он, как и сарай, того...
– Чего того? – зарычал Егорыч, сжимая кулаки.
– Ага. И вообще, переночевали бы вы сегодня у соседей от греха...
– Господи... – прошептала побледневшая супруга.
– Да, такие вот дела, – вздохнул чужак.
Егорыча душили и страх, и злость, и обида. Он даже не заикнулся про ущерб, хотя об этом ему и следовало сейчас подумать. Он только кусал губы и хрустел пальцами, поток проклятий так и рвался наружу.
– Раньше надо было сообщать, – развел руками москвич. – А теперь – что ж...
Егорыч не пошел ночевать к соседям. Работы в его дворе продолжались всю ночь, а он так и сидел на крыльце, не сомкнув глаз. Сидел, хотя усталость валила с ног. Сидел и прислушивался, как тихонько вздрагивает и шевелится под ним земля, как помаленьку оседает и корежится родимый дом.
На следующий день после полудня в поселке увидели Севу – как всегда, бодрого и деловитого. На плече у него висело новенькое помповое ружье со складным прикладом. Свидетелями его появления стали трое мужиков, которые стояли, подперев магазин, курили папиросы и распивали одну бутылку пива на троих.
Сева зашел в магазин, купил сигарет и бутылку газировки. Вышел на улицу, закурил.
– Пойду поохочусь, – сказал он, уловив пристальные взгляды мужиков.
Те не ответили, молча проводив его взглядами. Минут через пять один из них – кубообразный Степа Брикет – раздумчиво проговорил:
– Любопытно было узнать, на кого?
– Последний заяц еще при колхозах удобрениями отравился, – согласился его товарищ.
– В позатом году у бабки Жучихи свинья в лес убежала, – добавил третий. – Может, словит ее, дикую...
После этого они допили бутылку и пересчитали оставшуюся наличность. С учетом освободившейся стеклотары, которую можно было здесь же сдать, хватало еще на одно пиво и пачку папирос.
Они еще некоторое время стояли у магазина, курили, бережно отпивали из бутылки и роняли всякие малозначительные фразы. И вдруг раздался выстрел.
– Глянь! Уже шмаляет.
– Рядом где-то. Прямо за рекой.
– Пожалуй, стадо увидел.
– Ясное дело, перепугался. Городской же человек...
– Вот же чудило. Даром что ружье хорошее.
– Дрянь, а не ружье. Я помочиться дальше могу, чем оно стрельнет.
Снова
– Не пойму я... – нахмурился Степа.
И опять раздался выстрел.
– Слышали? Вроде крик...
– Надо бы это... Сходить, что ли. Поглядеть. А то...
Вся троица поспешно направилась к переправе. По пути было слышно еще три выстрела, и это помогло не ошибиться с направлением. За мостом стало ясно, что пальба ведется в ельнике, нависающем над спуском к реке, – больше было негде.
Ребята прибавили шагу. И вскоре отчетливо услышали: «Помогите!» Тогда они, не сговариваясь, перешли на бег.
– Клещи его там заели, что ли? – бормотал Степа.
Они ступили в черно-зеленую еловую гущу и пошли дальше, отодвигая с пути тяжелые ветви. Очередное «помогите» раздалось уже совсем близко.
Степан увидел Севу первым. Увидел – и встал как вкопанный, тараща глаза.
– Вот же чудило! – только и смог выговорить он.
Его товарищи, заметив Севу, сказали приблизительно такие же слова.
Сева висел в метре от земли на каких-то лианах. Несколько молодых пышных елок оказались опутаны толстыми, тускло блестящими стеблями, сходившимися у земли в единый мощный ствол. В этих стеблях и завис Сева, беспомощно дрыгающий конечностями и кричащий о помощи. Ружье уже валялось внизу, рядом краснели цилиндрики стреляных гильз.
– Ну ты попал! – с чувством проговорил Степан, делая попытку выдернуть москвича из растительного плена.
– Глядите сами не попадите, – ответил тот, приободрившись при виде спасателей.
– Да мы уж не попадем, не волнуйся. Это только вы попадаете...
– Как же так угораздило, это ж уметь надо!
Между тем попытки вызволить Севу успеха не приносили. Два мощных стебля перехлестнулись у него через туловище – от пояса к плечу, еще один обвил ногу. Десятки более мелких опутали руки и ноги, заползли в карманы жилетки, уцепились даже за ремень джинсов.
Сева свободной рукой вытащил из футляра свой нож и попробовал пилить, но тщетно. Мужики облились тремя потами, пока не осилили задачу. Пока двое оттягивали стебли в стороны, Степан по частям освобождал пленника, выдергивая из западни то руку, то ногу.
Наконец Сева вывалился из паутины, упал на землю и некоторое время лежал, нервно дрожа.
– Вставай, чего разлегся?
– Нет, ты скажи, зачем туда полез, обезьянья твоя душа?
– Я не полез, – проговорил Сева, переводя дыхание. – Я подошел посмотреть, что тут за джунгли выросли. Пока смотрел – одной ногой зацепился, другой запутался... Гляжу – а я уже повис. И никуда. Лучше вы расскажите, что у вас за кусты такие растут, что людям пройти нельзя?
– Кусты как кусты, не хуже, чем у вас в Москве.