Итальянец
Шрифт:
— Кто он?
— Он монах доминиканского монастыря Святого Духа. О его семье я знаю очень мало.
— Где вы познакомились с ним?
— В Неаполе, где он жил несколько лет под одной крышей со мной. Тогда я был монахом в монастыре Сан-Анджиоло, а потом — в монастыре Святого Духа.
— Вы были в монастыре Сан-Анджиоло? — спросил судья.
— Да. Именно там прошли первые годы нашей дружбы и взаимного доверия.
— Теперь вы знаете, чего стоило ваше взаимное доверие, и, видимо, горько сожалеете о своей неосторожности? — язвительно
Но Скедони был насторожен и не угодил в расставленную ловушку.
— Я могу лишь сожалеть о том, что столкнулся с неблагодарностью, — спокойно ответил он. — Мои помыслы были чисты, и мне нечего было опасаться.
— Значит, Никола ди Зампари оказался неблагодарным? Вы оказывали ему какие-нибудь услуги? — спросил судья.
— Я не могу объяснить причину его враждебности, — ответил Скедони, уходя от ответа.
— Постарайтесь, — послышался голос незнакомого монаха.
Скедони колебался. Что-то его удерживало.
— Именем вашего покойного брата, откройте причину возникшей между нами вражды, — настаивал монах.
Винченцо, пораженный тоном, которым были произнесены эти слова, взглянул на монаха и увидел, как изменилось его лицо.
Судья попросил Скедони ответить на вопрос, но тот был в явном смущении. Наконец он пришел в себя:
— Я пообещал Николе ди Зампари помочь ему в продвижении по службе той малой толикой денег, на которые рассчитывал. Речь шла об очень малой сумме. Затем обстоятельства позволили мне пообещать ему больше, чем первоначально, и это обнадежило его. Однако человек, на которого я полагался, обманул меня. Никола был разочарован. Его несправедливые обвинения я объясняю разочарованием озлобленного человека.
Скедони умолк, явно недовольный своим ответом. Его обвинитель молчал, но торжествующая улыбка сделала его неузнаваемым.
— За какие заслуги вы обещали ему это?
— За очень важные для меня, но которые ему ничего не стоили, — после минутного замешательства ответил Скедони. — Это были его сочувствие и дружба. Я чувствовал себя в неоплатном долгу перед ним за это.
— Сочувствие, дружба! — вмешался главный судья. — Вы хотите заставить нас поверить в то, что человек, выдвинувший против вас столь ужасные обвинения, которые вы считаете ложными, способен на сочувствие и дружбу? Вы должны или признаться в том, что оказанные им услуги были не столь уж бескорыстными, или что все, что он говорил о вас, есть чистая правда. Ваши утверждения противоречивы, ваши объяснения неубедительны и продиктованы в данный момент желанием ввести в заблуждение.
— Я говорил правду! — с вызовом заявил Скедони.
— Когда? Ибо ваши заявления противоречат друг другу.
Скедони молчал. Винченцо думал: является ли это молчание свидетельством его невиновности или это раскаяние?
— Из ваших показаний следует, — продолжал допрос судья, — что неблагодарность проявили вы, а не ваш обвинитель, поскольку его утешения были искренними, а вы не отплатили ему тем же. Вы хотите еще что-нибудь сказать?
Скедони
— Это единственное ваше объяснение? — настаивал судья.
Скедони кивнул. Судья обратился к монаху.
— Мне нечего сказать, — ответил тот со злым ехидством. — Обвиняемый сам все сказал.
— Из этого следует, что он сказал правду, когда утверждал, что вы монах монастыря Святого Духа в Неаполе?
— Вам, святые отцы, лучше самим ответить на этот вопрос, — с достоинством ответил монах.
Винченцо слушал все это со странным волнением.
Судья поднялся со своего стула:
— В таком случае я отвечаю: вы не являетесь монахом неаполитанского монастыря.
— Ваш ответ, — понизив голос, сказал главный судья, — означает, что вы считаете Скедони виновным во всех выдвинутых против него обвинениях.
Он произнес это так тихо, что Винченцо едва расслышал. Его встревожило это утверждение главного инквизитора. Он не сделал бы его, основываясь на одних предположениях.
Винченцо помнил, что встречал монаха именно в окрестностях монастыря Святого Духа, так что заявление Скедони, что этот незнакомец — монах именно этого монастыря, вполне обоснованно.
— Ваши показания не во всем достоверны, — сказал судья, обращаясь к Скедони. — Тот, кто выдвинул обвинения против вас, не является монахом из Неаполя. Он слуга священной инквизиции. Поэтому ваши последующие показания также вызывают у нас подозрения.
— Слуга инквизиции! — воскликнул ошеломленный Скедони. — Святой отец, может ли это быть? Но я не обманывал вас, я говорил правду, поверьте мне. Но если у вас нет доверия к моим словам, спросите юного синьора ди Вивальди, сколько раз он его встречал в Неаполе в одежде монаха.
— Да, я видел его на развалинах крепости Палуцци в окрестностях Неаполя, — подтвердил Винченцо, не дожидаясь, когда судья задаст ему вопрос. — Я встречал его там не раз и при обстоятельствах не менее странных, чем сейчас. В ответ на мою откровенность, отец Скедони, я хотел бы услышать от вас столь же откровенные ответы на вопросы, которые буду просить суд задать вам. Как вам стало известно, что я часто встречал этого монаха на развалинах крепости? Не способствовали ли вы сами этим встречам?
Однако эти вопросы, хотя они и были заданы как бы от имени суда, остались без ответа. Скедони молчал.
— Получается, что обвинитель и обвиняемый были соучастниками, — бросил реплику главный судья.
С ним, однако, поспешил не согласиться член суда, ведущий заседание. Он заметил, что Скедони прибег к помощи Винченцо лишь от отчаяния. Юношу поразила такая непредвзятость суждений судьи.
— Святой отец, пусть, по-вашему, мы соучастники, — обратился Скедони к главному инквизитору, поклонившись. — Можно назвать нас и так, но прежде всего мы были друзьями. Поскольку мне следует в моих же интересах пролить свет на некоторые обстоятельства, я могу признаться, что этот человек иногда выполнял мои поручения.