Иуда

Горелик Елена Валериевна

Будь во главе штурмующих сам Карл, ещё неизвестно, чем бы обернулся этот яростный натиск. Но сейчас шведами наверняка командовал фельдмаршал Рёншельт — этот ходил у Карлуши в любимцах и наверняка никого не подпустит к руководству. А Рёншельт, при всей его упоротости, воевать умел, на зависть прочим. И едва он понял, что с севера приближается многочисленная и сытая русская армия, то принял единственно возможное в данной ситуации решение: прекратить штурм и разделить свое войско на две части.

Кстати, Карл в аналогичной обстановке поступил именно так. Логику войны обмануть не получилось даже у этого баловня судьбы. Фортуна в итоге ему

тоже изменила — с Петром Алексеевичем.

А здесь король шведов сидит у нас в плену и чего-то ждёт. Возможно, даже надеется. Впрочем, я лично развеял его надежды, явившись после боя и сообщив о его результатах.

— Этого и следовало ожидать, — буркнул Карл. Между прочим, развязывать его, ввиду неадеквата, никто и не собирался. — Рёншельт поступил весьма грамотно, но этого не спасёт его от атак с двух фронтов. Ведь вы тоже не станете ждать, чем завершится генеральная баталия.

— Не станем, — подтвердил я. — Даже такому дилетанту в военном деле, как мне, понятно, что нужно вывести гарнизон за ворота и атаковать лагерь с обозом. Главное — правильно выбрать момент.

— Не сомневаюсь, что вам подскажут, когда он наступит, — насупился пленник.

— Это тоже искусство — правильный выбор грамотных советников, — я пожал плечами. Чувствовал себя крайне хреново, но нужно держаться до последнего. Мне ещё войско возглавить понадобится, и с правильной речью к оному обратиться. — У Мазепы с этим в последнее время были проблемы: он, как и вы, изначально неверно оценил силы и возможности противника.

— Я уже бил армию царя Петера, — разозлился Карлуша.

— Та армия, что пришла сюда — совершенно иная, больше похожа на вашу. Под Лесной она себя уже показала. Сумели бы вы выиграть баталию против самого себя?.. Вот и мне сие сомнительно.

Было видно, что король мне не верит. Ему гордость не велит. Но здравый смысл всё-таки одолел высокомерие, и Карл смолчал. Отвёл взгляд.

— Желаю вам не терять головы, ваше величество, — сказал я, с трудом поднимаясь с лавки. — Притом, во всем возможных смыслах… Не уверен, что мы с вами увидимся ещё раз, однако примите совет человека, который, скажем так, знает вас немного лучше, нежели прочие.

— Готов выслушать ваш совет, но не готов обещать, что исполню ваше пожелание.

— Будьте королём, а не сержантом драгунского полка. Хотя бы на этот раз…

Я повторялся, но с Карлом, похоже, иначе нельзя. У него вроде бы и голова на плечах имеется, и даже мозги в оной, но иногда складывается ощущение, будто он советуется исключительно с какими-то потусторонними голосами. Ничем иным отсутствие разумной логики в его зимней кампании объяснить невозможно. Может, в нём тоже попаданец сидит? Какой-нибудь натовский офицер из моего времени, например? Не удивлюсь, если это так и есть.

Взгляд со стороны.

Армия шведов — безусловно лучшая в Европе. Это было видно по тому, как чётко и слаженно они отошли от стен Полтавы и, даже понесшие серьёзные потери, быстро выстроились боевым порядком. Но всему есть предел. Едва выйдя из горячки боя на стенах города и застыв в неподвижных шеренгах, шведские солдаты почувствовали всю тяжесть усталости, ран, холода и длительного голода, который не сумела перебить даже порция варёной конины, выданная утром. Ко всему добавлялся ещё и позор: они допустили пленение своего отважного короля и не смогли его освободить. Они, привыкшие побеждать сильных врагов, не смогли взять какой-то городишко с плёвой крепостцой…

Единственный шанс на победу — это разбить армию царя Петера, захватить его обозы, подкрепиться, пополнить боезапас и вновь начать штурмы Полтавы. Тогда уже осаждённые окажутся в безвыходном положении. И, возможно, этот подлец и трус — крымский хан — тоже увидит, на чьей стороне удача, и решит присоединиться к победителям.

Но Рёншельт мыслил трезво. Численность русских он оценивал приблизительно в пятьдесят тысяч. Шведов, после всех потерь от штурмов, болезней, холода и голода осталось чуть более тридцати тысяч, да и у Полтавы придётся выставить солидный кордон, чтобы в решающий момент не получить удар в тыл от городского гарнизона. При этом у него самого не более трёх десятков готовых к бою орудий, четыре из которых осадные, их так просто с места не сдвинешь. А царь Петер притащил с собой не менее сотни стволов полевой артиллерии, которые он может быстро развернуть в батареи где пожелает. Более того: пока шведы ждали, что русские начнут строить лагерь с укреплениями — на что неизбежно потеряют время — царь, вопреки всяким ожиданиям, отдал приказ разворачиваться боевым порядком прямо с марша.

В точности как поступали шведы.

Рёншельт понимал, что повторить тот кунштюк, который провернули каролинеры под Нарвой, царю Петеру не удастся: шведы уже изготовились к правильному бою. Но именно сейчас у русских все шансы в полной мере поквитаться за то своё поражение.

Они сыты, тепло одеты и знают, что прятаться им негде, за спинами нет лагеря с куртинами и реданами, зато есть резерв, готовый, в случае чего, поддержать своих в месте прорыва противника. Рёншельт видел, что фронт русских уже длиннее шведского, а ведь их кавалерия ещё не заняла позиции по флангам.

И фельдмаршал отдал приказ, который, если Фортуна ему изменит, станет причиной поражения: он велел старшим офицерам увеличивать дистанцию между линиями полков, чтобы не быть атакованным по флангам в первый же час сражения. Резервов, чтобы «подпереть» атаку первых линий, у него практически не осталось.

2

Мы не могли в полной мере наблюдать построение армий: мешал лес. Виднелись только штандарты, да и то не всякие. Зато хорошо было видно, что шведское командование, кто бы там сейчас ни руководил, оставило заслон — около четырёх тысяч драгун и около двух с половиной тысяч пехотинцев. То есть на поле они вывели хорошо если чуть больше двадцати тысяч пеших солдат, всадников и пару десятков орудий.

— Плохи у них дела, — проговорил Келин, обозревая обстановку за стенами в подзорную трубу. Таковой оптический прибор был в Полтаве только у него и у меня. — Однако же и у нас немногим лучше. После всех штурмов в строю едва ли более солдат и казаков, нежели оставили шведы.

— Они голодны, замёрзли, да и с бодростью духа не сказать, чтоб у них было всё прекрасно, — прокомментировал я. — Ежели надо, так я самолично казаков возглавлю и слово к ним обращу перед боем.

— Стоит ли так рисковать, Иван Степанович? — тихо поинтересовался Келин, убедившись, что нас никто не слышит.