Иван Айвазовский
Шрифт:
Пройдут годы, Айвазовский еще встретит любовь и дважды женится, но розовая туфелька будет всегда и везде сопровождать его. Он станет знаменитым, а Марию, покинувшую сцену в 43 года, вскоре забудут, и из блистательной звезды она превратится в скромную учительницу танцев.
Но связь между ними не прервется даже после ее смерти. Последние годы жизни Айвазовский на каждое Вербное воскресенье среди многочисленных букетов видел корзинку ландышей. Он даже и не подозревал, кто мог быть их дарителем. И только после смерти художника какой-то шедший за гробом старик произнес: «Некому теперь носить посылку от Трубецкого! Итальянка Мария Тальони, выдавшая дочь за князя, умирая, завещала каждый год на Вербное воскресенье посылать Ивану Константиновичу ландыши. А ежели тот поинтересуется от кого, сказать: от женщины, которая в этот день много лет назад его отвергла, хотя всю свою жизнь любила лишь его одного. Шестнадцать корзин отнес
Айвазовский так и не узнал этих подробностей, но в конце жизни, получив последний букет и готовясь весной 1900 года к очередной поездке в Италию, он написал картину «Морской залив», навеянную воспоминаниями о молодых годах, проведенных им на берегах Средиземного моря, и о своей романтической любви к прославленной балерине Марии Тальони.
Европейское признание
В поразительно короткий срок Айвазовский стал самым знаменитым художником в Европе. Его огромный успех в начале 1840-х годов можно объяснить тем, что, приняв академическую школу живописи, он сумел сберечь искренность и естественность душевных порывов и не страшился их проявлять в своих работах. Художник даже и не делал попыток освободиться от довольно устаревших академических догм, но его спасало чувство эмоциональной близости с природой, что резко выделяло его работы из академической среды. Да и из академической школы Айвазовский в первую очередь заимствовал приверженность к необычайности, и это породнило его с романтизмом. В ту пору он создал оригинальный метод цвето-линейного построения картин и свой живописный язык, никого не повторявший и не противоречивший объекту изображения. Эти выразительные средства постепенно менялись, палитра становилась светлее, а Айвазовский вплотную приблизился к стилю истинной пленэрной живописи. Однако его восприятие мира не изменялось, и художник оставался предан своему романтическому стилю.
Популярность принесла Ивану Константиновичу неплохие доходы, что позволило ему не зависеть от скромных сумм, получаемых из академии. Материальная независимость позволила Айвазовскому совершать продолжительные путешествия по Европе. В начале 1842 года он через Швейцарию и Германию по Рейну направился в Голландию, затем посетил Лондон и Париж, Испанию (Кадикс и Гренаду), Португалию. Картины путешествовали вместе со своим создателем и экспонировались в крупнейших городах Европы, где публика и критики рукоплескали мастеру морского пейзажа. Во всех культурных центрах Иван Константинович знакомился с классическим искусством в музеях, общался с другими художниками. Но особенно его влекли те места, где он мог обогатить свои впечатления, связанные с морем. Вскоре к его паспорту стали пришивать все новые и новые страницы. Постепенно это составило большую тетрадь, в которой к концу своих странствий Айвазовский насчитал сто тридцать пять виз.
И где бы ни побывал художник, он всюду наблюдал за характером природы и особенно за изменчивой водой, которая в каждом водоеме – реке, озере, море и океане – имела только ей присущий цвет и перелив волн. Он постоянно заносил в свои дневники только ему понятные пометки и где только мог снимал мастерскую и писал.
Приведем воспоминания известного пейзажиста конца XIX века Ильи Семеновича Остроухова, повстречавшего Айвазовского в период пребывания того во Франции в прибрежном городке Биарриц. Во время одной из прогулок по побережью художники наблюдали за океанскими волнами, и вдруг Иван Константинович заметил: «А ведь строение океанских волн совсем другое», – и сделал карандашом три линии в маленькой записной книжке, а затем, поинтересовавшись у «старожила», где восходит солнце (день был пасмурный), поставил еще несколько точек. На этом эскизная часть работы была окончена. Остроухов тут же напросился в гости, чтобы посмотреть на процесс написания океана. Айвазовский его предупредил, что начинает работу очень рано. В девять часов утра гость прибыл. «Каково же было мое удивление, – рассказывал он, – Айвазовский не только уже был на ногах, но уже и окончил свою работу… Со свойственным ему колоритом были написаны три эффектные картины морского прибоя в Биаррице: утром, в полдень и при закате солнца».
Часть картин, созданных в Италии, Айвазовский регулярно отправлял в Академию художеств как отчет о проделанной работе за границей. Академия же следила за успехами своего выпускника. Так, по ее предложению Иван Константинович в конце 1842 года на шесть месяцев покинул Италию, чтобы участвовать в выставке в Париже. Он понимал, что на нем лежит высокая обязанность – представлять искусство своей родины в столице Франции, считавшейся тогда центром европейской цивилизации.
Его картины «Море в тихую погоду», «Ночь на берегу Неаполитанского залива» и «Буря у берегов Абхазии» были награждены в 1843 году Большой золотой медалью, а сам живописец был принят в члены Парижской Королевской академии. Критики писали, что никто прежде не изображал свет, воздух и воду столь живо и достоверно. Знаменитый французский живописец О. Берне, которому Айвазовский был представлен, сказал ему: «Ваш талант прославляет Ваше отечество», – точно обозначив этой фразой значение «европейской» деятельности Айвазовского. Он стал единственным русским художником, которого французское правительство пригласило экспонировать картины на международной выставке, организованной в Лувре. Забегая вперед, отметим, что в 1857 году Иван Константинович первым среди иностранных художников стал кавалером французского ордена Почетного легиона.
О том что Айвазовский стал знаменит, а его имя у всех на слуху, свидетельствует следующий факт. В 1844 году корабль, на котором художник добирался из Англии в Испанию, попал в бурю в и без того беспокойном Бискайском заливе. Шторм был ужасающей силы; корабль, не вернувшийся вовремя в порт, сочли погибшим, а европейские и петербургские газеты запестрили заметками о безвременной гибели талантливейшего русского художника, выставка которого с большим успехом только что прошла в Париже.
К счастью, эти сведения оказались ошибочными, хотя натерпеться страху пассажирам пришлось немало. Позднее, вспоминая это происшествие, Айвазовский писал: «Страх не подавил во мне способности воспринять и сохранить в памяти впечатление, произведенное на меня бурею, как дивною живою картиной». Еще до этого события художник обращался к теме противоборства человека и необузданной морской стихии. Например, на картине «Кораблекрушение» (1843 г.) изображены гибнущие у скалистого берега корабли. Один уже почти скрылся под водой, и от него остались шлюпка да плот с уцелевшими матросами. Второй корабль еще сопротивляется напору неистовых волн, но и он приговорен – ураганный ветер гонит его на прибрежные скалы и он выглядит легонькой игрушкой среди мрака и рева бушующих стихий. Теперь о штормовой мощи Айвазовский знал не как наблюдатель с берега, а как реальный свидетель событий. Может быть, поэтому все последующие «штормовые полотна» имеют столь убедительный вид. В таких картинах наиболее ярко проявлялись принципы романтического искусства.
В те годы Айвазовский не имел себе равных по мастерству в области морских пейзажей, и это вызывало не только восторг, но и различные домыслы. Так, многие берлинские газеты растиражировали казусный факт, что умение русского живописца передавать тончайшие световые эффекты воздуха и волны свидетельствует о том, что художник глухонемой, потому что только при серьезных недостатках слуха и речи может так остро развиться зрение. Они бы еще добавили, что глухонемой прекрасно играет на скрипке. Парижские же газеты писали, что при таком европейском успехе Айвазовский вряд ли захочет вернуться в Россию.
Именно эти домыслы ускорили возвращение художника в Петербург. «Это побудило меня сократить время пребывания моего за границей на два года, – объяснял он причину своего преждевременного отъезда. – Рим, Неаполь, Венеция, Париж, Лондон, Амстердам удостоили меня самыми лестными поощрениями, и внутренне я не мог не гордиться моими успехами в чужих краях, предвкушая сочувственный прием на родине». Уже на пути в Россию, в 1844 году, Айвазовский сделал остановку в Амстердаме, где организовал экспозицию части своих работ. В Голландии – на родине марин – за высокое мастерство и поэтичность живописи ему было присуждено почетное звание члена Амстердамской Академии художеств.
Айвазовский гордился европейским признанием своего таланта и радовался накопленному опыту. Самый глубокий отпечаток на все его последующее творчество наложили природа и искусство Италии. Иван Константинович воспринимал их как неподдельные образцы красоты. На протяжении всей жизни он возвращался к написанию «итальянских» полотен. В душе художника рядом с родной Феодосией и Черным морем прочно, на всю жизнь, занял свое место Неаполитанский залив.
Мечты Айвазовского-художника сбылись – ведь если обычно академические пенсионеры привозили из заграничных командировок свежие впечатления, новые картины и отточенное мастерство, Иван Константинович вез в Россию всемирное признание и славу.
Триумф на родине
В 1840 году из Петербурга в Италию уезжал подающий надежду молодой художник, а спустя четыре года вернулся признанный всей Европой живописец. Айвазовскому всего 27 лет, в его творческом багаже около 50 больших картин, и он уже член нескольких европейских художественных академий, человек с именем. В первую очередь возвращение Ивана Константиновича торжественно отметили у Брюллова и у братьев Кукольников, где собрался почти весь литературный и художественный бомонд. Это были люди, близкие ему по духу, которые поддержали его в трудные годы, а теперь искренне радовались его успехам.