Иван Московский. Том 5. Злой лев
Шрифт:
Замерли.
Полк 12-фунтовых пушек был уже развернут как надо. Как и 6-фунтовые полковые пушки и стрелковая пехота. Половина ее. Судя по количеству неприятеля — и таких сил выходило с избытком. Однако рисковать Иоанн не хотел. Он не понимал того, кто задумал этот выпад в общем-то самоубийственный. И ожидал подвоха.
В этот раз Иоанн выехал первым.
Проситель — не проситель, все это было не важно.
Любопытство.
Вот что провоцировало его на такой поступок.
Ему хотелось узнать кто это и что им движет.
А репутация… он мог себе
С той стороны тоже выехали.
— Я удивлен, — произнес король, когда увидел, что это действительно, уже не молодой наследник Фридриха. — Зачем ты пришел? Это не твоя война.
— Ты отказываешь мне в праве явиться на призыв сюзерена? И защищать его с оружием в руках?
— Это священное право. В нем отказывать может только безумец или мерзавец.
— Тогда к чему этот вопрос? Он позвал. Я пришел.
— Ты ведь понимаешь, что это самоубийство?
— Всевышний нас рассудит.
— Да, — кивнул Иоанн. — Рассудит, ибо правда и справедливость часто приходят в наш мир на острие клинка. Но… ты ведь знаешь, что Фридрих не прав.
— Он — да. А я?
— Сложный вопрос. — после небольшой паузы произнес Иоанн. В этот раз ведь вокруг него были его союзники и требовалось очень тщательно выбирать слова. — Ты выполнил свой долг и явился на призыв сюзерена. Здесь твоя правда. Но твой сюзерен виновен перед лицом людей и Всевышнего. И тот, кто встает на его сторону, оказывается защитником его вины, принимая на себя гнев небес.
— Согласен, — кивнул визави. — Но я все же останусь верен своему слову. Не хочу умирать клятвопреступником.
Разговор зашел в тупик.
Иоанну не хотелось убивать этого человека, как и людей, что он вел. Да и вообще он ему был приятен и вызывал уважение. Но выбора не оставалось. Он ведь явно будет атаковать. Даже несмотря на всю пагубность этой затеи.
Так и оказалось.
Разъехались.
А чуть погодя началась атака неприятеля.
Но пушки молчали.
Даже когда могли уже работать ядрами.
Впереди двигалась группа всадников, за ними — ополчение городов Тироля, сбитое в две баталии. Тысяч по пять в каждой.
Медленно шли.
— Государь? Что делать? — поинтересовался командир артиллерийского полка, когда конная группа, идущая шагом, оказалась в зоне действия картечи.
— По всадникам. Дальней картечью. Из всех стволов.
— Есть. — козырнул полковник.
Артиллеристы зашевелились и секунд через двадцать пять раздался раскатистый беглый залп. Все восемнадцать 12-фунтовых пушек ударили тяжелой дальней картечью.
Пара секунд.
И конная группа превратилась в кашу. Началось столпотворение и давка. Но непродолжительная, так как почти сразу ударили стрелки с винтовками. Что и поставило жирную точку. Больше тысячи пуль… это оказалось просто фатально для столь небольшой группы всадников. Пусть и защищенных латами. Они давали неплохую защиту, но отнюдь не везде.
Тишина.
Наступающее городское ополчение замерло, не решаясь двигаться дальше. И с нескрываемым ужасом смотря на то, во что превратились рыцари с конями.
Войско же Иоанна не стреляло.
— Может вдарим? — поинтересовался командир артиллерийского полка. — Мы и батарейными, и полковыми пушками по ним ядрами достаем надежно. Стоят они кучно — с одного залпа учиним форменную мясорубку.
— А зачем?
— Как зачем?
— Они нам не враги. Просто так получилось. В жизни разное бывает.
— Но они же…
— Они отходят. Видишь?
— Вижу.
— Думаешь от великой смелости?
На этом эпизод и закончился. Войско же Иоанна вернулось к своим приготовлениям. Все-таки Фридрих заперся в Вене и ее, судя по всему, требовалось брать штурмом. Что с одной стороны печалило, а с другой сулило очень солидную добычу. Весь столица Священной Римской Империи уже больше века находилась в инвестиционном фокусе. Габсбурги вливали в нее деньги как могли. И люди там жили весьма и весьма жирно. Не все, но город отличался богатством, среди прочих городов Центральной Европы.
Ева вышла из своей прогулочной коляски, приняв помощь у одного из сопровождающих. И направилась осматривать дела одном из государевых полей опытных, на котором занимались селекцией.
Она и в присутствии мужа курировала этот вопрос. Приглядывала. Благо, что работа не пыльная и неспешная. Теперь то и подавно. Кто, кроме нее?
Работа шла своим чередом.
Королева прогулялась. Посмотрела в каком состоянии поле и посадки. Ухожены ли. Пригожи ли. Нет ли каких видимых проблем. После чего повернулась к смотрителю, который ее уже ждал чуть в стороне.
Кивнула.
Тот подошел и начал обстоятельный доклад. Но в нем не было ничего нового или интересного. Простая текучка. По сути доклад требовалось выслушать. Не более. Для вида. О проблемах то он сообщал незамедлительно. И годовые отчеты присылал. Сама же Ева здесь, у грядок, всегда погружалась в свои мысли. Весьма безрадостные. Отчего смотрители нервничали и старались как можно лучше обнадежит, принимая эту эмоциональную реакцию на свой счет.
Старшие дети Иоанна, рожденные Элеонорой Арагонской, дочерью короля Неаполя, подросли. И если с маленькими Ева могла находить общий язык, то по мере их взросления это становилось все хуже и хуже. В них все сильнее и сильнее проявлялись фамильные черты Трастамара. А именно склонность к интригам, коварство и развратность. Как у старшего сына, так и у дочери.
Дочь еще как-то сдерживалась, хотя вокруг нее с ее же руки крутились всякого рода ухажеры. Но Ева делала все для того, чтобы рядом с девушкой были какие-нибудь условные тетушки. И кроме поцелуев, да томных объятий ничего не удавалось сотворить. Хотя было видно — чуть ослабь бдительность, и пойдет по стопам матери, которая практиковала разврат задолго до свадьбы. Сохраняя, впрочем, девственность. Тут же как выйдет — не угадать. Пылкая больно и порывистая.
Сын же…
Ева закатила глаза.