Иван Поддубный. Одолеть его могли только женщины

Войцеховский Збигнев

Затаив дыхание, Поддубный следил за тем, как сперва атлеты демонстрировали силовые упражнения, поднимая, перебрасывая через себя гири, катая тяжеленные ядра. Потом уже началась собственно борьба. Публика завелась, теперь уже никто не сдерживал своих эмоций. Под куполом разносились крики, но иногда они ненадолго смолкали, превращаясь в тревожное молчание, нарушаемое лишь тяжелым дыханием борцов, пытающихся повалить друг друга. А затем восторженные крики поглощали все звуки – это когда слышался шлепок борца на спину и противник прижимал его лопатки к ковру. Вот тогда зал бесновался, а судья поднимал руку победителю. Интрига сохранялась и на завтрашнее представление, ведь теперь борцы должны были сойтись

на ковре другими парами, чтобы выявить сильнейшего из них. Все было вроде бы и так, как в Красеновке, когда селяне-казаки боролись на кушаках. Но это было настоящее представление, праздник, демонстрация силы, мощи мышц.

Поддубный возвращался домой молча, такое сильное впечатление произвело на него выступление борцов. Он лишь слушал, стараясь запомнить фамилии атлетов, беседу Николая с Петром. Те строили прогнозы, пытаясь определить, кто же победит в самом конце.

Рабочий день в порту прошел как в тумане, словно его и не было. А вечером Иван, даже не заходя домой, сразу же вновь отправился к цирку. Погулял вокруг него, сжимая в кармане вожделенный билет. Те, кого он видел вчера на манеже, еще только готовились к выступлениям. За оградой можно было наблюдать, как перекусывают жонглеры, как дрессировщик отдыхает возле клетки со львом. Атлеты, уже одетые в сценические трико, сидели кружком и играли в шашки. Общались мирно, забыв на время о накале борьбы.

Возле Поддубного остановился молодой человек несколько проходимистого вида.

– Борьбой интересуетесь? – спросил он, перехватив любопытный взгляд Ивана, направленный на атлетов.

– Интересуюсь.

– А ставку сделать не хотите ли? Можно большие деньги выиграть.

До этого у Поддубного борьба как-то не связывалась в голове с деньгами. Ну не задумывался он о том, сколько получают атлеты за выступления, о том, что можно на чью-то победу делать ставки.

– Нет, – покачал он головой. – Я в азартные игры не играю.

– Это же не игра в карты, – усмехнулся проходимец. – Здесь все решают знания, интуиция. Главное – правильно угадать сильнейшего. Выбираете того, кого считаете самым сильным, и делаете ставку. Все очень просто и очевидно.

В разговор вмешался седой господин в пенсне. Он очень серьезно обратился к Поддубному:

– Не советую этого делать, молодой человек.

– А не подскажете – почему?

– Вы верите в то, что они борются по-настоящему?

– А как же иначе?

– Это же цирк! Представление! Они вместе с вот такими проходимцами работают, – кивнул он на букмекера. – Собирают деньги на сильнейшего, а потом тот специально поддается.

– Зачем ему поддаваться? – удивился Иван.

– Ему долю платят за поражение. Полный обман.

– Не верю.

– Как хотите, мое дело – вас предупредить, – господин в пенсне двинулся ко входу в цирк.

Так и не сделав ставки, Иван оказался под полотняным куполом. Во время представления его удивило то, что господин, выбегающий на манеж по призыву фокусника, был тем самым, что и вчера. И так же сильно этот господин удивлялся, когда у него пропали часы, и так же радовался, когда факир их вернул. Даже реплика из зала оказалась прежней насчет того, что не хотелось бы встретиться с таким фокусником на городском базаре. Стало ясно, что господин с часами «подсадной». Раз обманывают в одном, могут обмануть и в другом. Так, может, и борцы поддаются специально за деньги? Теперь Иван следил за ними внимательней, но подвоха не заметил. Напряженные мышцы, борьба, когда долгая и изнурительная, во время которой никто из противников не мог уложить другого на лопатки, и победа присуждалась по очкам, когда короткая, заканчивающаяся чистым и очевидным поражением. Но все же подвох он нашел. Судейская коллегия, сидевшая на манеже за столом, вроде бы бурно общалась, но, присмотревшись,

Иван обнаружил, что они не столько говорят, сколько важно кивают, пожимают плечами, картинно взмахивают руками. Короче, работают на публику, а не совещаются.

И на этот раз Иван не решился выйти на манеж, чтобы помериться силами с настоящим борцом. Вместо этого он дождался окончания представления и, когда зрители уже расходились, улучив момент, подошел к коверному. Грузный, солидного вида мужчина в длинном сюртуке сидел на барьере, несколько помятый цилиндр лежал рядом с ним. Униформисты приводили манеж в порядок.

– Вы тут говорили, что каждый желающий… да и на афишах написано… – Иван терялся, не мог толком сформулировать мысль.

Коверный, стоило ему окинуть взглядом мощную фигуру Поддубного, тут же сообразил, про что тот хочет спросить.

– А вы, как я понимаю, и есть один из желающих? – поинтересовался он.

– Именно так.

– Вообще-то, можно. Но что вы умеете? Не могу же я просто так выпустить вас на манеж. Публике должен быть интересен ваш выход.

– Я умею гири подбрасывать. Бороться на кушаках.

– Это хорошо. Тогда давайте пройдем, и вы мне все сами покажете.

Коверный повел Поддубного за тяжелую малиновую портьеру, отделявшую вспомогательные помещения от манежа. До этого Ивану казалось, что там очень много места, иначе как там могло уместиться столько артистов? Но реальность оказалась иной. За портьерой оказалось чрезвычайно тесно. Узкие проходы между клетками с животными, нагромождение сундуков с реквизитом. Туда-сюда сновали полураздетые артисты, как мужчины, так и женщины, абсолютно не стесняясь своего вида. Вблизи было видно, что их наряды не такие уж и блистательные, а поношенные, местами даже залатанные, пропахшие потом и полинявшие от частых стирок. Лица уставшие, да и сценический грим вблизи казался картонными масками.

Особенно впечатлил Ивана клоун с побеленным лицом, на котором застыла нарисованная улыбка. Из зала только она и была видна, теперь же на ней четко читались настоящие губы, сложенные в трагическом изгибе.

– Ну-с, дорогой вы мой, – коверный подвел Ивана к полкам, на которых виднелись чугунные гири и ядра.

На полу лежала штанга с огромными шарами по концам. Поддубный потянулся к ней, желая начать с самого сложного, хотя и сомневался, что сможет поднять такую тяжесть.

– Не утруждайтесь, эта штанга для паяцев.

– Как это? – не понял Иван.

– Бутафория. Из папье-маше склеена и покрашена соответствующим образом, – коверный сперва пощелкал по «чугунному» шару ногтем, тот отозвался пустым картонным звуком, а затем одной рукой легко поднял штангу. – В цирке многое оказывается совсем другим, чем то, что видится вам из зала. А вот эти гири самые что ни на есть настоящие.

Иван взял две из них, принялся сосредоточенно подбрасывать и ловить, стараясь особо не спешить.

– Неплохо. Думаю, вам можно будет завтра выйти на манеж. Начало уже обеспечено, даже без учета того, как сложится дальнейший поединок. Только давайте договоримся, вы исполните все именно так, как я вам скажу. Это для того, чтобы публике было интересно смотреть.

– Специально поддаваться я никому не стану. Слышал, и такое у вас случается.

– Никто не просит вас поддаваться, – заулыбался коверный. – Просто каждый выход на манеж – это искусство. Бросать гири можно и в порту, здесь же – это уже искусство, выступление…

Глава 4

Каждый желающий может, но не у всякого получится. Первые проигрыши, они же и победа. Зал любит «своих». Разница между господином и синьором. И снова контракт. Ноги с кровати спустил – и ты уже на работе.