Иванова, на пересдачу!
Шрифт:
– Не, – сказал Шпак, поднимаясь, – вы как хотите, а я лучше выучу.
Ещё двое ребят ушло без прямого отказа. Мол, неотложные дела, надо бежать, да и денег нет. С этими тоже всё понятно. Слились.
Остальные подумали и кивнули. Ну а что делать? Будем брать Измайлова на живца. Тем более, купленная курсовая работа по предмету обойдется минимум в двадцатку с носа.
– Ну, всё, – я ухмыльнулась, – осталось выбрать гонца. Того, кто возьмет зачетки и будет просить от имени сирых и
– А чего выбирать? – удивился Кошелев, ковыряя в ухе. – Ты и иди.
– Почему я-то сразу? – поперхнулась.
– Вообще я с Сережей согласна, – потупилась Иришка. – Ты – единственная девушка. К тебе он отнесется мягче, чем к парням, и деньги возьмет проще. Только это… в порядок себя приведи.
Я машинально глянула в зеркало, которое висело на входной двери. Нормально всё вроде. Синяки под глазами, правда, такого черного цвета, будто меня кто-то избивал. Но в целом – ничего критичного.
– В смысле?
– Платьице надень, сапожки на каблуке, – намекнула подруга.
– Волосы расчеши, – добавил Кошелев, дергая меня за пучок на затылке.
– Глаза накрась, – подметил Семенов радостно.
– Не сутулься.
– Улыбайся хоть иногда.
– Да вы заколебали! – Я психанула, когда подсказки превратились в разномастный галдеж, и каждый однокурсник захотел вставить свои пять копеек. – Следующий, кто выскажется про мою внешность, получит по башке.
– Вот да, – согласилась Иришка смущенно, – это тоже. Убери из лексикона всякие «башки» и прочее. Ты же девочка.
Парни-подстрекатели радостно покивали, точно стая голубей. Да-да-да, Иванова, ты страшная, ещё и разговариваешь как последняя гопота – это читалось в их взглядах.
– Завтра у Измайлова зачет у группы механиков, – оповестил уткнувшийся в телефон Серега. – В три часа дня. До этого времени каждый снимает пятерку и отдает Ивановой. К трем часам Иванова превращается из тыквы в принцессу, – он получил от меня локтем в живот, но ржать не перестал, – и идет окучивать Измайлова. План действий понятен?
– Угу.
– Возражения имеются?
– Может быть, всё-таки не я?..
– Ты! – единогласно. – Ирка, у тебя задача: к завтрашнему дню облагородить Иванову.
– Это мы мигом, – ухмыльнулась подруга, потрясая чемоданчиком с косметикой.
Однокурсники разошлись по комнатам, оставив меня недовольно пыхтеть и поглядывать на Шевченко как на врага народа. Та беззаботно присвистывала, вытаскивая своё богатство: десять видов губной помады, палетку с тенями, четыре тональных крема.
– Ты вообще юбки носишь? – полюбопытствовала она вдруг. – Я тут поняла, что за три года ни разу не видела тебя в колготках.
– Последний раз надевала в школе на выпускном вечере, – буркнула я оскорбленно.
– Ну-ка, штанину подними.
– Зачем?
– Подними, я тебе сказала!
Я исполнила требуемое, и Иришка уставилась на пушок волос, который зимой отрастал в своё удовольствие. Ну а смысл? Парня у меня нет, и бриться незачем. Так хоть тепленько будет.
– Н-да, вечер предстоит долгий, – сокрушаясь, заявила Шевченко и потянулась за машинкой для эпиляции. – Ничего, мы закончим, и Измайлов тебе отдастся.
– А если я не хочу, чтобы он мне отдавался?
– А тебя никто и не спрашивает.
Глава 2
В час дня местный «Модный приговор» в лице Шевченко и Кошелева осматривал чудовище, которое сотворил своими руками. Я выглядела откровенно плохо. Дурацкое платье задиралось до пупа, обнажая тощие коленки. Сапоги на шпильке обтягивали ноги и были ужасно неустойчивы. Я моргала, а закрученные ресницы, казалось, бились о лоб. Рот вообще не закрывался – столь щедрым слоем помады его намазали.
– Идеально! – известил Серега, и Иришка горделиво фыркнула. – Сопромат рухнет к твоим ногам.
– Вам не кажется, что я похожа на девицу легкого поведения? – оглядела себя в зеркале. – Очень легкого поведения. Практически «отдамся за еду».
– Этого мы и добивались! – гоготнул Кошелев. – Всё, красотка, выдвигайся. Деньги взяла?
– Взяла, – я похлопала по карману сумочки.
– Зачетки взяла? Все? Должно быть десять штук.
– Разумеется, взяла. Ты за кого меня принимаешь? – психанула я.
– За кого он тебя принимает, мы уже выяснили. Осталось разобраться в деталях, – прыснула Иришка.
Вскоре я тряслась в стареньком трамвае, судорожно прижимая сумочку к груди и думая о том, как ненавижу технические науки. Они приносят людям исключительно страдания.
Вот бы стать гуманитарием!
Ну, не моё это. Не моё.
При поступлении я еле-еле проскочила на бюджет. Да и проскочила только потому, что по специальности был дикий недобор. Все ломанулись в программисты с финансистами, а строительный факультет остался не у дел.
И вот я тут. Математика мне никогда не давалась, физика казалась демоническими заклинаниями, а при виде начертательной геометрии у меня сводило зубы.
Самое главное – из моей головы всё выскакивало, не успев заскочить. Даже если какая-то тема казалась понятной, то на следующий день она забывалась. Совсем.
Нет, я честно училась, сдавала предметы и почти не мухлевала. Случай с сопроматом особый, потому что Измайлов был непробиваемым. Если остальные профессоры до тройки натягивали, то этот – ни в какую.