Июльская горячка = Неуловимый [СИ]
Шрифт:
Толян пошарил в сумке и сыпанул ему на кровать штук пять.
— Последние, — сказал он и, перебежав к другой стене, дал очередь в сторону Астафьева.
— Ну, значит, и все, — устало сказал Гера. — Не фартовые мы с тобой парни, Толик. Не судьба нам с тобой в белых штанах щеголять по курортам.
Его воспитанник тяжело дышал, пот ручьями стекал по лицу — слишком велико было нервное напряжение. Он сидел сбоку от Герасимова и не видел своего наставника. А иначе заметил бы нечто странное, противоестественное, такое, чего и предположить не мог: из глаз Геры текли слезы.
Павел интуитивно понял, что наступил финал, и перебрался через забор.
Толян торопливо набивал магазин последними патронами и не видел, как Герасимов медленно вставил обойму, поднял пистолет и, сунув дуло себе в рот, выстрелил. Кровь через разбитый затылок резко хлестанула на беленую стену, и тело бывшего зэка завалилось на бок.
Толян, несколько секунд ничего не понимая, смотрел на мертвого Геру, потом вскочил на ноги и, заорав от горя и ненависти, начал крутиться на месте, поливая все вокруг себя свинцовым дождем. Патроны закончились, но он продолжал нажимать на спуск и крутиться на месте. И лишь точный выстрел Зудова ему в затылок остановил эту бессмысленную карусель. Переждав несколько секунд, он осторожно заглянул в окно и едва не попал под пули продолжавших палить по окнам гаишников.
— Эй, автоинспекция! — заорал он. — Кончай палить, все кончилось!
Глава 21
Да, все кончилось, но не для Алексея Шаврина. Первым его трофеем стал спаниель Марсик, которого оперативник увидел на дороге. Псина растерянно смотрела вслед умчавшемуся хозяину и не реагировала на автомобильные гудки, беспрерывно подаваемые Шавриным.
У Алексея, сколько себя помнил, в доме всегда были собаки, от таксы до ризеншнауцера. А вот спаниеля никогда не было. Пес Жданова был хорош — с висячими, лохматыми ушами, лоснящейся пятнистой шерстью, с умными карими глазами. "Пропадет собака, хозяин, конечно, за ней не вернется, и хана ей", — подумал Алексей. Чертыхнувшись, он выскочил из машины, схватил псину на руки и, быстро закинув на заднее сиденье, тронулся дальше.
Чувствовалось, что Марсику было не впервой ездить в машине: он самостоятельно перебрался на переднее сиденье и застыл, глядя на дорогу.
Сначала Жданов ехал не разбирая дороги, вперед его гнал страх. Но постепенно он начал приходить в себя, а потом мысли потекли привычной рекой.
"Надо выбраться отсюда и взять направление на юг. У меня с собой восемьдесят тысяч, еще тысяч шестьдесят я выручу, если продам машину. На эти деньги можно будет купить новый паспорт, там, слышал, это дешево и не проблема. Переберусь потом куда-нибудь на Украину и заживу так, как хочу. Сорвалось в этот раз — получится в другой".
Его захлестнула дикая злоба: он вспомнил сумку с деньгами, оставленную на даче.
"Ч-черт, и чего я взял только восемьдесят кусков?! Надо было забирать все и делать ноги!"
Он невольно покосился на заднее сиденье, там лежала собранная двустволка. Выйдя тогда во двор, он все же решился попробовать перестрелять своих ненужных уже компаньонов и даже собрал ружье. Ну а дальше все завертелось как в каком-то гангстерском боевике, вопреки его воле и расчетам.
"Ничего! — подбадривал себя Жданов. — Все, что ни делается, к лучшему. Меня либо эти козлы пристрелили бы — этот заика волком смотрел, либо менты. А так я живой и невредимый, на колесах и с деньгами".
Вскоре он сориентировался на местности и, выбравшись на шоссе, повернул на юг, далекий и спасительный. Но буквально через пять минут его начала догонять темно-зеленая «девятка». Приблизившись, она не обгоняла белую «Ниву», но и не отставала. Михаила это удивило, он попробовал прибавить скорость, но «девятка» не отставала. Весь ужас в том, что он не видел за темными стеклами, кто сидит за рулем и сколько там человек вообще. Но, присмотревшись к номеру машины, Михаил понял, что не раз видел ее в Кривове. Зрительная память не могла его обмануть.
"Менты!" — мелькнула паническая мысль, но он ее в себе погасил и начал снижать скорость. Пятьдесят, сорок — «девятка» повторяла его маневры, но обгонять «Ниву», видимо, не собиралась.
— Сволочь! — пробормотал Жданов и, поняв, что этот эскорт только до ближайшего поста ДПС, свернул на первый же разбитый проселок. Здесь он имел явное преимущество, но все же существенно оторваться ему не удавалось. Он уходил на все более разбитые дороги, выжимая из машины все, что можно. Но «девятка» неумолимо маячила в пределах видимости. Алексей Шаврин также на ходу вытирал пот и от всей души матерился. Прежде всего, он волновался за автомобиль.
— Чтобы еще согласиться работать на своей машине! Да никогда в жизни! Вот дурак-то, а!
Погоня продолжалась уже более часа, оба гонщика надеялись, что у соперника полетит что-нибудь в двигателе или подвеске. Или, на худой конец, кончится бензин. Но незапланированное ралли закончилось совсем по другой причине. Проселки, по которым они неслись, были незнакомы Жданову, и, выехав на пригорок, он понял, что загнал себя в ловушку. Впереди блестело озеро, справа проходил бетонированный канал, а слева громадный, очень крутой овраг, за которым виднелся зеленеющий лес. Выключив двигатель, Жданов услышал звук преследующей его машины, но самой ее еще не было видно.
"Все, сейчас вылезут, руки скрутят, и хана!" — подумал он. Страх полностью овладел им, он схватил ружье, сумку и, выскочив из машины, побежал вниз. Когда к «Ниве» подъехал Шаврин, то увидел на противоположной стороне оврага быстро удаляющуюся фигурку. В бинокль Алексей внимательно рассмотрел беглеца и, убедившись, что это его подопечный, покачал головой.
— Пошли, псина, найдем твоего хозяина, — заперев машину, обратился он к спаниелю.
Как ни странно, теперь он был спокоен. Даже то, что в руках его врага ружье, мало его беспокоило.
На преодоление этого грандиозного оврага у Шаврина ушло минут пять. Но, к сожалению, преодолевая препятствие, он не смог проследить, в какую сторону побежал Жданов. Буквально в ста метрах от края оврага начиналась неширокая лесопосадка. Где она заканчивалась, даже предположить нельзя. Шаврин почувствовал себя в полном тупике, потом улыбнулся и наклонился к собаке:
— Как тебя зовут-то, умный песик? Зевсик, что ли? Геракл? Нет? А, Марс, Марсик!
Услышав свое имя, спаниель радостно завилял хвостом.