Из книги «Набрать высоту»
Шрифт:
Воробей еще покричал-покричал, а потом решил:
— А может, она и не врет?.. Вдруг это действительно от меня? А что? Вырастет с орла ростом, а глаза и клюв — мои. И все будут говорить: «Ай да воробей! Орел!»
Знаменитость
Сложен он был, как Аполлон. Пел — ну настоящий Карузо. Пальцы у него были длинные, как у Рахманинова, и играл он на рояле великолепно.
Скульпторы глаз не могли оторвать от его лба: сократовский, шептали они, невольно разминая пальцами воображаемую глину.
А как он играл в шахматы! Специалисты назвали его вторым
Кроме того, он был вторым Пикассо, третьим Хемингуэем и четвертым Кассиусом Клеем!
И никто не знал, что в свободное от Аполлона, Карузо, Капабланки и Клея время он становился самим собой — Сидоровым. И тут ему не было равных. Он брал руками Рахманинова еловую шишку и нож, морщил сократовский лоб и, напевая, как Карузо, создавал уникальные фигурки, которым цены не было. И в этом он был первым. Первым Сидоровым! Все остальные Сидоровы шли после него. Капабланка тут в лучшем случае мог быть лишь вторым Сидоровым.
С блохой и без
Не гляди, что уши висят, лапы короткие! Да, из дворняг. Но английской королеве лапу давала! Вот эту, которой сейчас тебе по шее дам. Так что ты, рыжий, держи дистанцию, понял? Отодвиньсь!.. Еще!.. Сидеть!
А была у меня тогда блоха. Ну, доложу тебе, кусачка! Вот такусенькая, кусать нечем, а жрала так — за ушами трещало! Как начнет меня вприкуску — я вприсядку и к потолку! Не то что шею, горы могла свернуть.
В таком приподнятом состоянии как-то через высоченный забор перемахнула аллюром. Один мужик это дело увидел, обомлел, в дом пригласил. Накормил, напоил, на соревнование выставил.
Ну, мы с блохой там шороху дали! Слышишь, рыжий, мы там врезали прикурить! Этим вычесанным, чистопородным, чуть ли не от английского короля произошедшим, рядом с нами делать нечего было! Шансов — минус ноль! Они еще на старте землю скребли, а мы с блохой финишную ленту в клочья рвали и дальше неслись! Медаль бы на грудь повесили, да не смогли на мотоциклах догнать.
На какие только соревнования не выезжала! Чью не защищала честь! Само собой, приемы сплошь на высоком уровне вплоть до курятины. Как говорится, из грязи в князи! Шутка ли, единственная в природе скоростная дворняга! Ученые на меня набросились. Целым институтом вцепились. Задумали новую породу вывести — дворняга-экспресс. Слушай, с кем только не скрещивали! Борзые, овчарки, бульдоги, причем не какие-нибудь — все из хороших семей. Ну нарожала я им, а толку-то?! Во-первых, ради науки, а значит, без любви. Во-вторых, не меня с бульдогом скрещивайте, а блоху с бульдогом — и тигр получится! Единственное, за что меня ругали в печати, — «нет стабильности результатов». Какая стабильность? Когда блоха не кусала, какого лешего я побегу, верно, рыжий? Да хоть бы там мозговая косточка засияла! Материальные стимулы — ерунда по сравнению с моральными. А блоха грызет тебя, как совесть. Цель в жизни появляется, и несет тебя через преграды прямиком в светлую даль.
Я тебе вот что скажу: порода, кровь голубая — ничто, пока эту кровь пить не начнут. А так, живешь бесцельно, что хочешь, то и делаешь, а значит, не делаешь ничего. Лучшие годы псу под хвост. Без блохи сто раз подумаешь: «Стоит ли заводиться, а зачем, а куда?» С блохой думать некогда, и, естественно, результат. Вот такие дела, рыжий!
Но в одно прекрасное утро пропала блошечка. Проснулась в холодном поту, оттого что меня не кусали. Дикое ощущение! Не знаешь, куда себя деть. То ли выкрали блоху, то ли переманили. А без блохи я, сам видишь, никто, как и ты. Уши висят, лапы короткие. Барахло! Ну и выгнали в шею!
Но на меня, скажу тебе откровенно, посадить хорошую блоху, я бы знаешь где сейчас была?.. Сегодня четверг?.. В Лондоне на бегах брала б главный приз. Вот так-то вот! А без блохи сам ни в жизнь не почешешься. Правильно сказала одна болонка французская: «Шерше ля блох» — ищите блох!
Длина ушей
Первый. Простите, что там так мелко написано?.. «Клуб, кому за… десять»? За чего десять?
Второй. Да идиотский клуб! Тьфу! Клуб для тех, у кого уши за десять сантиметров. Плюс голова должна быть лысой. Три волоска есть — не принимают. Два — может быть, после собеседования.
Первый. Во компания! Ну к таким ушам и лысине глазки, наверно, квадратные? Или вообще один глаз на троих?
Второй. Ну зачем вы так? Нормальные глаза. У каждого по два. Правда, близорукость требуется за минус десять.
Первый. Так они же ничего не видят! Минус десять. Это… как через поводыря с биноклем по мишени стрелять.
Второй. Зато не видят своих физических недостатков, оттого хорошее настроение.
Первый. Ну и что интересно в своем хорошем настроении они по вечерам вытворяют?
Второй. Никто не знает. Не попасть. Под параметры никто не подходит. Только на улице слышно, как они там визжат и хихикают.
Первый. Ну и бог с ними! (Уходит, возвращается.) Слушайте, а вдруг там женщины?
Второй. Возможно.
Первый. Ага! Значит, женщин они к себе пускают. Лысых, что ли?
Второй. Любых. Всех! Кроме блондинок, брюнеток и шатенок. Любых пускают при росте больше ста восьмидесяти шести сантиметров и со знанием японского языка.
Первый. Послушайте! Раз остальных не пускают, значит, есть ради чего. А что, если они там?..
Второй. Не думаю.
Первый. Я не понимаю. Никто не знает, что там происходит, и все идут мимо?
Второй. Кто идет мимо? Да вечером на улице тысячная толпа! Люди с ума сходят, почему никого туда не пускают. Вчера трех с разрывом сердца увезли.
Первый. Неужели нельзя найти на них управу?
Второй. Нельзя. Они же ничего такого не делают. Заперлись и визжат себе тихонечко. А это можно. Если негромко визжать до двадцати трех часов.
Первый. Нет, но почему именно японский язык? Отчего ягонский? Больше никаких сведений нет?
Второй. Говорят, видели, как тащили туда надувные матрацы, коробки макарон и лыжные палки.
Первый. Какая связь между матрацами, палками и макаронами?
Первый. Ну от чего можно в помещении отталкиваться лыжными палками? От макарон, что ли?
Второй. Вряд ли. Может, как китайцы рис — палочками, они макароны — лыжными палками?..