Из огня да в полымя
Шрифт:
Удалов отпустил ноги русалки, но она не хотела идти, поэтому обняла Минца за шею и громко прошептала:
– Дядечка, не оставляйте меня на верную погибель!
– Не бойтесь, – сказал Минц, стараясь не смотреть на высокую и обнаженную девичью грудь. – Мы вас не покинем.
– Я пошел, – сказал Удалов. – Хочешь купаться, дойдешь!
Минц попытался нести русалку один, но к тому времени он уже так выбился из сил, что не смог сделать и трех шагов.
Навстречу им шла старуха Ложкина, блюстительница нравов.
–
– Не знаете, молчали бы, – огрызнулся Удалов, но он понял, что встреча с Ложкиной может оказаться для него роковой.
Он оставил Минца с русалкой, которая покорно, хоть и неуверенно, шагала к дому № 16, а сам поспешил домой, прежде чем слухи о том, что он гуляет по улице с голой девкой, достигнут ушей супруги.
А Минц, никого более не встретив, провел девушку к себе в квартиру, где она сразу же отыскала ванну и уселась в нее, ожидая, пока Минц откроет кран. Затем она принялась командовать, какой должна быть температура воды, прохладной, но не ледяной, причем ей не нравилось, как горела и шумела газовая колонка.
Наконец воды стало достаточно, чтобы покрыть тело русалки, и ей сразу стало лучше. Но Минца она не отпускала, и его попытки накрыть ее тело простыней или купить для нее купальник были встречены вспышкой негодования.
– Дядечка! – кричала она, и Минц боялся, что прибегут соседи. – Дядечка, ты что, в моей красоте сомневаешься? Я на конкурсе фотомоделей Северной Двины второе место заняла.
Минц слабо отмахнулся от этих слов. Какие еще фотомодели? Какая Северная Двина?
– Русалок не бывает, это научный факт, – сказал он.
– Тогда дай мне полотенце, – ответила русалка. – И согрей мне кофейку. Должна признаться, что меня трясет, как город Спитак.
Каждая новая фраза все глубже загоняла ученого с мировым именем в трясину бессмыслицы.
Он протянул банное полотенце своей гостье и пошел на кухню готовить кофе. Прошло от силы полчаса, ну может, час с того момента, как он увидел на берегу реки умирающую от отравления акварельными красками девушку неземной, нездешней красоты. И вот она уже лежит у него в ванной и говорит глупости.
Минц привык прислушиваться к здравому мнению Корнелия Удалова, но тот слишком быстро убежал, и загадка русалки не имела объяснения.
Позвать Удалова?
Не надо, сам придет.
Русалка вошла в комнату, кутаясь в махровый халат Льва Христофоровича. Он сразу почувствовал себя спокойнее.
– Ну, где твое кофе? – спросила девушка.
Зеленоватые густые волосы обрамляли низкий лоб.
Ярко-зеленые глаза поблескивали из-под густых бровей, нос был чуть приплюснутым, дикарским, губы были тоже дикарскими, зовущими.
– Не твое, а твой, – поправил русалку Минц.
– Чего?
Ее образование оставляло желать лучшего.
– Кофе мужского рода, – сказал Минц.
– Еще чего не хватало!
Она уселась за стол, открыв сильные ноги пловчихи, подула в чашку с кофе так сильно, что плеснула на скатерть, и даже выругалась так крепко, как Минц никогда себе не позволял.
Минц все еще не мог до конца поверить, что в его захламленной холостяцкой квартире сидит настоящая русалка, но в этой девушке горел некий яркий плотский огонь, чего нельзя бы ожидать от обитательницы подводной прохлады.
– Полегчало, – сказала русалка. – А ведь думала, что на этот раз не выкарабкаюсь. В который раз попадаю в экологическое бедствие, но чтобы сознание терять – такого еще не было.
– А сколько вам лет? – спросил профессор. Если в этом вопросе и содержалась задняя мысль, то такая махонькая, что на нее не стоило обращать внимания.
Но русалка обратила.
– Ах ты, старый налим! – воскликнула она без обиды, но громко. – Испугался, что несовершеннолетняя тебе попалась?
– Как вам не стыдно!
– Это мне, беззащитной водяной девушке, стыдно? Жертве домогательств некоторых старикашек?
– Может быть, вам лучше уйти? – совсем уж обиделся Минц.
– Не отделаться тебе от меня, – ответила русалка. – Река еще грязная, отравленная, и гнать меня в реку – все равно что убить собственными руками беззащитного ребенка. Кстати, я могу и общественность поднять – общественность ох как обожает вступаться за поруганных крошек!
Тут русалка расхохоталась, потому что ей понравилось смотреть на пунцовые щеки профессора.
– Спокойно, – сказала она, отсмеявшись, – подождем темноты, тогда уйду. Ты мне пока расскажи, чем занимаешься, какие у тебя успехи? Я ведь редко в гостях у интеллигентных людей бываю. Мне все, дядечка, интересно.
Минц смягчился.
Девица была наивна и избалованна, но вполне мила и дружелюбна.
– Я тут наукой занимаюсь, – смущенно сказал он. Хотя обычно не робел и готов был рассказывать о своих успехах безостановочно. Да и было чем похвастаться. Он уже несколько лет находился в двух шагах от Нобелевской премии, и лишь интриги завистников и недоброжелателей лишали его заслуженной награды.
– А как тебя зовут? – спросила русалка.
– Львом Христофоровичем.
– Ух! Я тебя буду Левой звать. А то не выговоришь. А меня, кстати, зовут Нинелей. Красивое имя, правда? Моя мама утопиться хотела из-за одного мужика, кстати, моего папаши. Да вот русалки ее поймали, откачали, она и живет до сих пор.
– Где?
– Тут секрета нет. В Штатах, на Аляске. Там экология нормальная. Она снова замуж вышла. Я так думаю, что не сегодня-завтра сама туда подамся. Невозможно здесь от аварии до аварии крутиться. Чуть зазеваешься, уже отравили.