Из Парижа в Бразилию
Шрифт:
Итак, наши французы двигались вперед по бесконечно длинной дороге от Аризоны до Гуаймаса.
Вечером на пятый день путники прибыли в венту (постоялый двор) Каборквениас, которая находится ровно в трехстах километрах от Аризоны и в сорока от Альтара.
Это было 10-го июня.
Плотно поужинав, друзья закурили благовонные мексиканские сигары, не уступающие гаванским, и уютно устроились в гамаках, легонько раскачиваясь в них.
Сладкая дремота овладела путниками. Они чувствовали, что скоро заснут крепким сном, как вдруг в их дрему ворвался стук копыт. Очевидно, в венту приехало несколько всадников.
Сон прервался. Друзья прислушались.
В той самой столовой, где только что ужинали француза, теперь слышались хриплые голоса, кричавшие что-то по-английски и по-немецки.
— Какие-нибудь американские авантюристы, приехавшие работать на железной дороге, — сказал с зевотой Жак, досадуя, что прерван сон.
Жюльен спал крепче и вскочил спросонок.
— Странно! — произнес он, стараясь собраться с мыслями. — Я готов поклясться, что слышал голос полковника Бутлера или называющего себя таковым. Но нет, я, вероятно, ошибся. Это мне почудилось во сне.
Шум, разбудивший Жака и Жюльена, вскоре стих, — и в венте все успокоилось.
Друзья снова заснули после вынужденного перерыва и на другой день встали довольно поздно.
Жюльен вспомнил, как ему с вечера почудился во сне голос полковника Бутлера, и улыбнулся.
Возможно ли было, чтобы убийца, на арест которого подписан ордер, укрывался на мексиканской территории? Логичней было бы предположить, что он уединился в каком-нибудь из самых отдаленных штатов.
Первое предположение казалось настолько нелепым, что французы поспешили его отвергнуть. Что же касается неизвестных всадников, прибывших ночью, то они, должно быть, очень торопились, потому что покинули венту чуть свет.
Французы тоже тронулись дальше и небрежно пустили мустангов легкой рысью, как люди, которым некуда торопиться.
Весело переговариваясь, проехали они полдороги от венты Каборквениас до венты Бамори. Вдруг Жак обратил внимание на глубокий овраг, по одной стороне дороги, и на стену гигантских кактусов, ограждавших ее с другой.
— Превосходное место для засады! — воскликнул он.
— Какая засада! Против кого? — возразил скептик Жюльен. — В Мексике головорезы скрываются преимущественно в городах, а индейцы очень смирны.
— Ну что ж, тем лучше. Я это только так сказал, к слову.
Не успел он вымолвить эти слова, как Жюльен с несвойственным ему волнением в голосе вскричал:
— Подними на дыбы лошадь!..
И сам сделал то же самое.
Жак машинально повиновался, недоумевая, что это значит.
Он кинул беглый взгляд на кактусы и увидал, что сквозь зелень их блестит что-то металлическое.
То были ружейные стволы, сверкавшие на солнце.
Послышался легкий треск, потом грянул выстрел. Лошадь Жюльена, раненная в голову, тяжело повалилась на землю.
— Спешивайся! — крикнул Жюльен другу, проворно отскакивая от падающей лошади.
Раздался второй выстрел. Лошадь Жака повалилась тоже, но сам он не был так ловок, как Жюльен, и не сумел вовремя соскочить с нее. Лошадь, падая, придавила ему ногу.
Все это произошло в четверть минуты.
Жюльен выхватил револьвер, в мгновение зарядил винтовку и приник к земле, скрываясь за тушей лошади, как за бруствером.
— Ты ранен, Жак? — с тревогой спросил он друга.
— Нет, не ранен, но мне придавило ногу.
— Стрелять можешь?
— С трудом, потому что лежу очень неудобно. И, кроме того, у меня нет патронов с пулями.
— Стреляй хоть дробью! Стреляй в толпу. Сейчас, вероятно, будет нападение.
Едва он успел это произнести, как стена кактусов раздвинулась и из-за них, ползком, показались один за другим шесть человек. Это были белые, а не индейцы.
Они подползали все ближе.
— Тише, тише! — послышался среди них грубый голос, говоривший по-английски. — Осторожнее! Эти французы народ здоровый. Если мы их не раним достаточно серьезно, то взять их живыми будет очень трудно.
— А вы хотите взять их непременно живыми, полковник?
— Да, дружок, и если это не удастся, то я буду в отчаянии.
— Почему?
— Вы знаете, что такое месть?
— О! Теперь я понимаю…
— Да ведь это полковник Вутлер, — прошептал Жюльен. — Значит, я не ошибся вчера. Как видно, он человек мстительный… Ну, да ведь и с нами не легко сладить. Надобно его хорошенько попугать. Хорошо. Вот мой ответ ему…
Жюльен бесстрашно выставил голову из-за своего прикрытия и дважды выстрелил.
Среди осаждающих послышались возгласы боли и злобы.
— Попал! — сказал он хладнокровно. — Жаль только, что мало… Жак, осаждающие, кажется, отступают.
— Наше положение от этого не лучше… Это ведь Бутлер, да?
— Он самый. Очевидно, он нас преследует от самого Сан-Франциско.
— Как же теперь быть?
— Ждать.
— А голод? А жажда?.. Притом мое положение невыносимо: нога болит и распухла, я лежу головою на солнцепеке.
— Я попробую тебе помочь.
— Нет. Не рискуй жизнью напрасно.
— Вот еще! Они сами говорят, что непременно хотят взять нас живыми.
— А если они тебя ранят в ногу или руку?
— Тем хуже для них. Но это невозможно: они не успеют; ты от меня близко, всего в нескольких шагах.
С этими словами Жюльен встал и подошел к Жаку. Пока он шел, в него успели выстрелить, и он слегка вскрикнул.
— Ты ранен?
— Да. Царапина. Эти негодяи стреляют довольно метко.
Вскоре с помощью друга Жак высвободил ногу из-под лошади и поднялся на ноги.