Из пепла измен
Шрифт:
Через полчаса я уже была в кабинете врача.
– Волноваться пока не стоит, но будем наблюдать за вашим состоянием. Помните, поменьше стресса, переживаний, никаких физических нагрузок.
– Это будет сделать не так легко, как я предполагала. У меня мама в больнице сейчас, сегодня привезли. Онкология дала рецидив.
– Мне правда очень жаль. – Повернулась на меня врач, которая заполняла бумаги. – Но вы должны как-то договориться с самой собой, что, переживая, вы не только никак не влияете на ситуацию и болезнь мамы, но ещё и усугубляете своё
– Хорошо, я вас поняла. Спасибо большое.
Забрав справку, которую мне выписала врач, я вышла из кабинета, благодаря судьбу, что оказалась в этой ситуации в больнице, а не где-то ещё. Она прописала мне дополнительные витамины, которые мне надо будет принимать, и я даже немного загрустила.
Я знала их, потому что принимала, когда готовилась к первой процедуре ЭКО. И они были очень дорогими. Причем принимать их надо было курсом, и всё это выходило в копеечку.
Я хотела сразу пойти в отделение, где лежит мама, чтобы ещё успеть навестить её, но по пути присела на скамейку, расположенную тут же, в больничном коридоре.
Я закрыла лицо руками, пытаясь привести свои мысли в порядок. Хоть что-то в моей жизни должно же было в нём быть.
Как я собиралась рожать и растить ребёнка, если сейчас даже вопрос приёма витаминов ставил меня в затруднительное положение? А ведь перед рождением понадобится куча всего: кроватки, коляски, соски, пеленки…и так далее. У Глеба, как оказалось, своя жизнь и вообще жена, у него просить ничего не хотелось, хотя я до сих пор не решила, стоит ли ему сообщать о ребёнке, и как это сделать.
Почувствовав, что снова начинаю тревожиться, и загонять себя в этот нервный угол, я решила пока не думать о дальнейшем. Сейчас я ни на что не могла повлиять, кроме своего состояния. И хотя бы это мне стоило сделать ради здоровья моего малыша.
Рядом с палатой мамы никого не было, и я постучалась в дверь.
– Здравствуйте, можно? – я заглянула в палату, оказалось, что Пётр Романович и отец находились там. Они сидели по обе стороны от кровати мамы. В глазах отца стояли слёзы.
Странно, я, наверное, никогда не видела, как он плачет.
Палата была четырёхместная. Помимо мамы здесь была ещё одна пациентка, которая лежала у другой стены, а две других койки были свободны.
– Дина! С тобой всё в порядке? Папа сказал, что у тебя была кровь, и он отправил тебя к врачу. – Мама села на кровати, несмотря на то, что явно испытывала слабость, и была снова бледной.
– Всё нормально, просто прописали витамины. Немного переволновалась. Ты лучше сама не переживай, а расскажи, что у тебя тут и как.
– Можно, мы поговорим с Диной вдвоём? – посмотрела мама на отца и соседа, и те, почти синхронно кивнув, встали со своих мест, и вышли в коридор.
Мамина соседка по палате перевернулась на другой бок, отвернувшись от нас, и давая нам чуть больше личного пространства.
– Почему ты мне не сказала? – первой начала я разговор.
– Думаю, ты и сама
– Я твоя семья, и я хочу быть причастной ко всему, что связано с тобой. Мама, я не хочу остаться одна. – Мои глаза наполнились слезами, и я схватила её за руку, лежащую поверх одеяла.
– Ты уже не останешься, милая. У тебя будет малыш, и, возможно, тогда ты меня до конца и поймешь. Я просто хочу, чтобы ты была счастлива, и чтобы из-за меня у тебя не было проблем.
– Какие проблемы! Ты уже узнавала про лечение? Что можно сделать?
– Я не хочу, Дина. – Мама повторяла мне слова, которые я уже слышала от соседа, но ему я не поверила, не хотела слышать, что мама сдается. Сейчас же она говорила мне это в лицо.
– Но ведь надо бороться, ты сама меня так учила! Нельзя просто опускать руки. Мы один раз вышли в ремиссию, и сейчас получится!
– Я устала. Устала, что моя жизнь практически постоянно крутится вокруг больниц последние десять лет. Знаешь, я поняла, что ведь почти и не жила из-за этого. А я хочу пусть коротко, но ярко.
– Мама… - я плакала уже не сдерживаясь, положив свою голову ей на колени, и делая её одеяло сырым от моих слёз. Мама всё это время молча гладила мне волосы, давая выплакаться. Мне было больно и горько от мыслей, что она действительно приняла такое решение.
В палату пришла медсестра и попросила гостей освободить её для проведения процедур.
– Я зайду к тебе ещё через час. – Пообещала я маме, выходя в коридор.
– Простите, это вы дочь Зои Васильевны, которая к нам сегодня поступила? – остановил меня в коридоре доктор.
– Да, здравствуйте.
– Я хотел бы с вами кое о чём переговорить.
Он отвёл меня в небольшой кабинет, и предложил сесть на стул, стоящий у его стола.
– Дина Евгеньевна, вы, наверное, уже знаете, что ваша мама хочет отказаться от лечения. Но я вам по своему опыту могу сказать, что пациенты часто в начале выдают именно такую реакцию. У нас в больнице есть возможность прохождения экспериментального лечения, как раз на стадии, которая у вашей мамы. Показатели очень неплохие, хотя, конечно, не скрою, и лечение тоже не из дешевых. Я дам вам проспект, дома почитайте, и, когда примете решение, сможете меня найти и обо всём сообщить.
Я, всё ещё находящаяся словно в прострации, взяла буклет, который протягивал мне врач, и вышла из его кабинета.
Оказавшись снаружи, я опустила взгляд на буклет в руке, и мои глаза округлились, когда я случайно увидела примерную стоимость лечения. Причем это было еще «от …», то есть цена наверняка окажется ещё больше.
Словно чувствуя момент, мой телефон издал сигнал, и я, посмотрев на экран, увидела сообщение от Антона. И почему я его ещё не заблокировала окончательно?
Несмотря ни на что, я открыла текст: